Это интерью было записано вечером 16 декабря, сразу после допуска врача к Надежде Савченко.
С Марком Фейгиным, адвокатом украинского депутата, автор этих строк беседовал по скайпу. Разговор длился около 20 минут, за это время мы попытались получить самую свежую информацию о состоянии здоровья украинской летчицы и переспективах относительно ее возвращения в Украину.
В российских тюрьмах жизнь — не карамелька
— К Надежде Савченко наконец-то пустили доктора. Расскажите о результатах осмотра. В каком она состоянии?
— У нее сегодня побывал отоларинголог, видимо, из городской поликлиники, потому что наше ходатайство в приглашении, которое мы вместе с Надеждой Викторовной написали в пятницу, о приглашении врача частной практики, оно не было удовлетворено. Консул Украины в Москве Геннадий Бресколенко был сегодня у Кириловой, руководителя СИЗО 6, равно, как и наш адвокат Новиков. Она (руководитель) сказала, что врачей, которых приглашает сторона защиты, нужно согласовывать со следствием, то есть со следственным Комитетом.
Но, тем не менее, у нее все-таки был специалист, ее осмотрел. В общем состояние Савченко среднее. Диагноз окончательный мы не знаем, поскольку не видели письменной бумаги, заключения этого специалиста. Но я предполагаю, что у нее могли обнаружить хронический отит. У нее одно ухо не слышит, но правое, к счастью, не болит. И вот второе побаливало, но вроде бы стало чуть лучше.
Также принесли лекарства, список которых прислала из Киева ее сестра Вера. Мы приобрели кое-какие лекарства, Которые разрешили пронести, есть ограничения по инъекциям внутримышечным, но они у нее теперь будут. В общем, врач одобрил эти лекарства, и она сейчас будет получать это лечение, из тех лекарств, которые мы купили.
— Надежда Савченко объявила голодовку. Доктора пустили, ее осмотрел — она прекратила голодать?
— Нет, не прекратила.
— Мы знаем, что Савченко постоянно мучают, недавно ее отправляли в психбольницу в Воронеж. Каково ее психологическое состояние?
— Нет, у меня не вызывало ее психологическое состояние никаких опасений, Надежда Викторовна, она — человек такой… холерик, наверное. Она вспыльчива, но на ее психологическом состоянии это никак не сказывается. Надежда Викторовна, по-моему, не склонна к депрессиям, ни к чему-то такому. Ее очень раздражает скорее эта болезнь, уши — это такая штука, знаете, болит, и очень неприятная боль.
Также постоянная головная боль. Вот это ее раздражает, но сказать, что как-то уж сильно она психологически на это реагирует – нет. Ей, конечно, надоело сидеть, ну не хочется сидеть. А кому хочется, особенно в российской тюрьме? Поэтому все ее поступки такого рода, а мы не очень одобряем голодовку, даже отговариваем, потому что видите как – ухудшается ее состояние здоровья. Ставя даже какие-то цели перед голодовкой – это не оправдано, понимаете?
Я уверен, что мы добьемся этих целей и без такой экстренной меры, это всегда тяжело. У меня были подзащитные, которые голодали и выходить из голодовки тяжело… Тюрьма, это ж не дома голодать, тут много чего плохого. Я, конечно, не знаю, но мы постараемся ее убедить, что лучше этого не делать. Также Савченко убеждал Геннадий Бресколенко, который был сегодня утром допущен для ее посещения. Что там дальше – через пару дней будет видно.
— Объясните, почему доктора не пускали так долго?
— Вы знаете, там сочетание многих факторов, такая российская бюрократия. Начальник не расписался - ну и дохните. У нас тут так это происходит. Это во-первых. Во-вторых, к делу Савченко приковано большое внимание, дело громкое, можно бояться, что что-то произойдет. То ли так не так, то ли эдак не так.
То есть всегда есть опасения, что она что-то с собой сделает, или ей плохо станет, а отвечать за это кому-то конкретно придется. Поэтому перестраховка — там тоже сильный момент. Я не вижу задачи кого-то из тюремной администрации угробить Надежду Савченко. Такое если я б увидел, другие реакции были бы. Скорее, они привыкли никого не лечить: мол, мы никого не лечим, а почему мы тебя будем лечить? Логика, скорее, такова. В российских тюрьмах жизнь — не карамелька, понимаете?
Для кремлевского руководства Савченко — это большая головная боль, она — предмет несомненных терзаний
— Теперь Савченко — украинский депутат, это как-то влияет на дело?
— Из-за того, что она депутат, дело получило новый политический размах, это очевидно, потому что депутаты парламента не так часто сидят в тюрьмах, особенно российских. С этой точки зрения, конечно, внимание к ней повышенное и произойти чему-то совсем плохому, наверное, не дадут. А вот с точки зрения процессуальной, освобождает ли ее это от уголовной ответственности и поможет ли это сейчас в уголовном деле — я бы так не сказал.
Потому что для этого должны произойти, условно говоря, какие-то политические перемены во взаимоотношениях на самом верху Украины и России. То есть, чтобы возникла взаимоприемлемая комбинация для решения проблемы Савченко. А мы так ее трактуем, потому что для кремлевского руководства — это большая головная боль, она — предмет несомненных терзаний, так сказать, "а что с ней делать?".
— Савченко – головная боль для Кремля?
— Несомненно, конечно.
— Хорошо, но ведь от головной боли избавляются. Почему ее не вернуть тогда в Украину?
— А все просто. Они хотят найти выгодный способ от нее избавится, но не выгодный способ для Украины, тем более не законный способ. Закон тут вообще в стороне. Ну это же часто происходит в России. Я думаю, что идет какой-то торг, негласный-невидимый. Этот торг идет о том, на что ее обменять. У нас есть документы, полученные из СБУ и от следствия в Украине.
То есть это точки, где находилась Савченко в этот злополучный день, 17 июня, когда она попала в плен. Из документов ясно — это кстати, подлинники, заверенные, — что она находилась в плену, когда погибли журналисты Волошин и Корнелюк. Спрашивается тогда — а почему ее тогда держат?
Процессуально она не виновна. И, тем не менее, следствие игнорирует этот факт, его также игнорирует надзорный орган — прокуратура, и суды продолжают принимать решения не в пользу Савченко. О чем это свидетельствует? Во-первых, об отсутствии правосудия в РФ, это банально, но это так. Во-вторых, что решение на самом верху еще не найдено. А здесь по политическим делам всегда впереди идет политическое решение на самом верху. А этого пока нет.
— То есть, сейчас российская власть ведет торг с Украиной за Савченко?
— Этот вопрос рассматривается на самом верху вне всяких сомнений.
— Петр Порошенко пару часов назад в Twitter призвал мир помочь освободить Надежду Савченко. А украинская власть сама что-то делает для ее освобождения?
— Несомненно, украинская власть помогает, ее консульское представительство — Геннадий Брескаленко, он очень активен, он делает все от него зависящее, просто от него зависит не очень много. Мы не можем требовать больше, чем люди смогут сделать. Он помогает несомненно, то есть внешнеполитическое ведомство. Огромную работу, просто гигантскую ведет партия "Батькивщина" во главе с Юлией Тимошенко, Сергеем Власенко.
Это люди, которые беспрерывно занимаются вопросом переговоров, попыток освобождения Савченко, скажем так, на политическом и международном уровне. В частности, мы активно занимаемся статусом ее как военнопленной, статусом, который освобождает от уголовной ответственности в России. Это очень тяжелая задача, там масса препятствий, но тем не менее.
Что касается остальных ведомств, видите как, мы полагаемся на самого Петра Порошенко. Пусть он, пользуясь своими правами и полномочиями главы украинского государства, использует все доступные механизмы, чтоб на своем уровне активизировать возможности по освобождению Савченко. Нам не нужна для этого какая-то специальная коммуникация, давать инструкции и самим их получать. Каждый в этой системе отношений выполняет собственные задачи, и в суме они должны привести к результату.
(фото Экспресс)
— Я знаю, что по делу Савченко вы обращались в ООН и Красный Крест. Уже есть какие-то результаты?
— А мы продолжаем обращаться, потому что, насколько мне известно, было направлено заявление из Украины, из правительственных структур. Сейчас Надежда Викторовна сама обратилась в Красный Крест своим письмом о признании ее военнопленной и содействии со стороны МККК, чтобы ее отпустили в Украину. Согласно ІІІ Женевской конвенции, ее действительно должны освободить от уголовной отвественности и отправить домой. Но пока это односторонний диалог, я бы не сказал, что мы видим от Красного Креста какую-то активность, такого нет.
— Какова причина пассивности?
— Красный Крест, вслед за украинской властью, решил, что это внутренний конфликт, а не международный. Раз это антитеррористическая операция, это ведь не война с Россией. А исходя из этого, статус военнопленного — это вопрос дискуссионный. Зачем им брать на себя ответственность? А нам на это начхать, мы все равно говорим, что она — военнопленная.
— А что с того, что Савченко называет себя военнопленной?
— А этого достаточно, сотвественно с ІІІ Женевской конвенцией, если человек сам объявляет себя военнопленным, он считается военнопленным пока компетентный орган — суд — не решил обратное. До этого решения, она говорит, что военнопленная, заявляет об этом, а она это сделала с момента, как ее переправили в Россию в конце июня, когда Савченко оказалась в отеле Евро под Воронежем.
Она это заявила на первом допросе, и это отражено в протоколе. С момента, когда она назвала себя военнопленной, должны были прекратить все следственные действия. Нужно было тогда выяснять статус ее — военнопленная она или нет.
Мы сами думали, как нам лучше поступить. Несколько месяцев мы размышляли, как разрешится вопрос о статусе конфликта как такового: будет ли он внутренним или все-таки же международным. Но время показывает, что не нужно ждать решений извне, нужно самоинициативно принимать решения о ее статусе. Это единственное верное и разумное решение.
— Я правильно понимаю, то есть мир все еще далек от того, что случилось с Надеждой?
— Я думаю, что в мире вообще все сложно. Я вот вернулся из ООН, там я встречался, например, с помощником генерального секретаря, который недавно у вас в Украине был, Шиманович (Иван)… Вы знаете, это очень хорошие люди, они занимаются гуманитарной проблематикой, но мне кажется, что от реальных ситуаций в Украине они далеки все-таки.
Здесь все делается за 15 минут, при отсутвии суда здесь не возникает с этим проблем — вопрос политического решения
— Это первый депутат, которого избрали, когда он сидел в тюрьме. Объясните, как Надежда Савченко будет заниматься законотворчеством, откровенно, я лично это не совсем представляю.
— Ну, Роман, все бывает впервые, начнем с этого. Конечно мы понимаем, что это условия российской тюрьмы. Как работать? Сложно работать. Тем не менее, она депутат, она хоть и заочно приняла присягу, работать все-равно надо. "Батькивщина" ей направляет постоянно документы, с какими она по возможности знакомится, на какие-то имеет возможность отвечать письменно. Вот я видел ее письмо по поводу привлечения иностранных специалистов в правительство Украины, там другие. Конечно, ей бы очень хотелось во всем этом принимать участие.
Более того, ведь ее же избрали в комитет по национальной безопасности и обороне, и для нее это логично. Вряд ли она пригодилась бы в каком-то комитете агропромышленной политики или что-то подобное. Если будет такая возможность, мы наладим работу с комитетом, через фракцию "Батькивщины", мы бы хотели просто передавать ей документы, пачки документов, законопроектов, те, которые допускаются и не имеют грифа секретности. Ну вы понимаете, российская тюрма — никто не может ничего гарантировать…
То есть то, что можно — можно передавать. Ну я думаю там в комитете, они сами могут это решить, там люди юридически грамотны.
— Президент Украины пару дней назад заявил, что к Рождеству, 7 января, все украинские пленные должны вернуться домой. Прямой вопрос — могут ли Савченко выпустить в ближайшее время?
— Я боюсь говорить о датах, может Петр Алексеевич владеет более существенной информацией, конечно, теоретически это возможно в результате какого-то обмена. Причем, что касается вопросов процесуальных, как это все — это второй вопрос, это техника, поверьте. Здесь все делается за 15 минут, при отсутвии суда здесь не возникает с этим проблем — вопрос политического решения.
Если об этом договорятся Порошенко и Путин, то конечно эти пленные могут вернуться, почему нет. Но опять же, что послужит еквивалентом обмена, что взамен-то даст Украина Путину? Что, признает статус Крыма неукраинской территорией — маловероятно. Почти невозможно. А что потребует Россия? То есть, это вопрос переговоров. Это не вопрос открытых процессуальных решений, это определенная процедура. Тем не менее, из того тупика, в который зашли отношения, я считаю, что переговоры — это лучшее , что можно сейчас сделать.
Роман Кравец, Телеканал новостей "24"
.