Перед нами стояли три задачи

Расскажи, как ты попал в американскую армию? Чем ты руководствовался, когда принимал такое решение?

Это не была американская армия, как таковая. Я служил в Корпусе морской пехоты США (United States Marine Corps - это один из старейших видов Вооруженных сил США, один из семи военизированных департаментов США и один из пяти видов Вооруженных сил США - «24»). Это - нечто иное, чем американская армия. Можно сказать, что я был стрелком. Почему я решил туда пойти? Когда я был еще мал, то мой дедушка рассказывал мне об УПА, в которой он воевал, о том, как трудно было жить в Советском Союзе, бабушка много рассказывала, как страшно было во время Голодомора. Дедушка всегда мне и моим братьям говорил, что нам очень легко жить в Соединенных Штатах, мы не заботимся о том, где сегодня переночевать и поесть, ведь здесь все спокойно.

И когда мне было 15-16 лет я сказал себе, что не хочу всю жизнь прожить, зная, что все, что у меня есть, мне кто-то дал, не хотел, чтобы люди говорили мне, мол, я никогда в жизни трудно не работал. Также мне хотелось как-то отблагодарить Штаты, ведь они много сделали для меня и моей семьи, начиная с того, что мои дедушки и бабушки нашли здесь свою вторую родину. И сегодня могу сказать, что я - не какой-то там «мягкий» американец, я что-то сделал.

А почему ты отправился именно в Афганистан, а не, допустим, в Ирак, где в то время также продолжались военные действия и где были войска?

Я не мог выбирать сам, меня никто не спрашивал, хочу ли я в Афганистан, хочу ли я в Ирак, это же не каникулы. Когда я подписывал контракт, мне просто сказали, где я буду больше нужен. Туда и поехал.


United States Marine Corps
USMC/Cpl. Reece Lodder

Какие перед тобой стояли задачи, когда ты отправился в зону военных действий?

Когда я отправлялся в первую командировку, со мной туда отправились 800 пехотинцев, и перед нами стояли три главные задачи:

  • Первое и самое важное - оберегать мирное население.

  • Второе - мы учили афганскую армию; то есть, если в моем взводе было 50-55 американцев, то с нами воевали еще 6-12 афганцев, которые были присоеденены к нашему подразделению.

  • И третья задача - воевать против Талибана (Радикальное исламистское движение суннитского толка. В 1994 году зародилось в Афганистане среди пуштунов, руководило Исламским Эмиратом Афганистан с 1996 до 2001 года и регионом Вазиристан на севере Пакистана с 2004 года. Дипломатически был признан тремя государствами: Объ объединенными Арабскими Эмиратами, Пакистаном и Саудовской Аравией, - «24»).

Можешь вспомнить какие-то моменты, когда ты понимал, что тебе страшно?

Во время первой командировки было очень страшно, когда был там второй раз, то немного меньше. Первый раз где-то две первые недели все было более-менее спокойно, но потом Талибан активизировался: атаки происходили с периодичностью один раз в неделю. И одна из атак переросла в долговременную осаду, после чего следующие два месяца мы почти каждый день с ними воевали: несколько часов в сутки происходило активное противостояние. Это было действительно страшно.

В твоем взводе было около 50 человек. Это были только американцы, или были и другие национальности?

Нет, не только американцы. В моем взводе, было где-то 45-55 американцев, с которыми мы тренировались еще в США, и к нам были присоеденены еще 6-12 афганцев, воевавших вместе с нами. Мне выделили под ответственность около 30 квадратных километров и это был мой мир. Когда у кого-то из афганцев были проблемы, то они обращались ко мне и я слушал все их проблемы, какими бы они ни были, важными, или не очень.


Переводчики часто были шпионами

А как вы с ними общались, у вас были переводчики или вы изучали язык местного населения?

У нас были переводчики, правда, с ними тоже разное случалось, ведь среди них были и такие, которые работали на Талибан, и после разоблачения мы их вынуждены были арестовывать.


Общение с местными жителями
U.S. Marine Corps photo by Cpl. Reece Lodder

Но, ты знаешь, мне, например было очень интересно, потому что в Афганистане многие говорят на языке пушту, на котором я мог сказать разве что несколько слов. И когда я сидел с переводчиком и афганцем, то во время разговора я следил за его (афганца - «24») движениями, мимикой, глазами, и я вроде его понимал, а затем переводчик мне вроде бы говорит то же самое. Но со временем я изучал все больше и больше слов из языка пушту: цифры, названия многих предметов, стороны света. И мне такие знания впоследствии пригодились: допустим, афганец рассказывает что-то и я слышу слова «мост на Запад», а потом слушаю переводчика, который это словосочетание мне не называет, я переспрашиваю у переводчика, и он или говорит, мол, пропустил - «да, да, я забыл», - или, что о мосте речь не шла. Так я мог заподозрить, что с переводчиком что-то не так, что он работает не на нас.

У тебя украинская фамилия. Как афганцы реагировали на нее?

Перед тем, как я впервые отправился в Афганистан, мы тренировались в США со многими военными из этой страны. Они нам рассказывали о языке, культуре. И когда они увидели на моей форме фамилию, то предупредили: "Не называй свою фамилию, потому что старшие люди помнят войну с Советским Союзом, которая была здесь 30 лет назад, как тогда было страшно, и когда они будут думать, что ты также русский, то не станут тебя слушать или даже могут применить оружие против тебя». На английском мы называем «Green-on-Blue» - когда афганские солдаты, которыеи должны воевать вместе с нами против Талибана, нападают на нас.

Поэтому, когда я прибыл в Афганистан, никому из гражданских не сказал, как меня зовут. Я просто представлялся: «Комендант». Так меня в основном и называли.

Среди офицеров в составе афганской армии есть как бывшие моджахеды, воевавшие против Советской армии, так и их тогдашние противники из рядов тогдашней афганской армии. Среди последних до сих пор можно встретить выпускников советских военных заведений. Расскажу о таком случае. Во время одной из совещаний мой командир батальона представил меня афганскому генералу. Тот же, услышав мою фамилию, не обращаясь к переводчику, меня сразу спросил: «Понимаешь по-русски?». Я был немного удивлен, когда услышал русскую речь. Мы переглянулись с переводчиком, который дал мне понять, что не знает, что тот сказал. Тогда я сказал, что немного понимаю, после чего мы перекинулись несколькими предложениями.

Говорят, что моджахеды - бесстрашные вояки, это действительно так?

Они действительно бесстрашные, действительно отчаянные бойцы, но любые свои действия они связывают с волей Аллаха. Если ты выжил, это - воля Аллаха, если твой товарищ погиб - воля Аллаха. Не все они проходят огневую подготовку и, например, если американские военные регулярно тренируются и улучшают свои навыки, то моджахеды часто просто рассчитывают на волю Аллаха.

Насколько часто вы виделись и разговаривали с рядовыми местными жителями, в частности, с женщинами и детьми?

С женщинами мы практически не виделись, они всегда сидят дома, ведь там действуют законы Шариата. А с мужчинами и детьми мы виделись и общались почти ежедневно. Кстати, почти каждый раз, как мы с ними виделись, они курили что-то крепкое; из тех людей, с которыми я общался, наверное, 80% людей употребляли какие-то наркотики. У них есть большие поля с опиумным маком, и даже маленькие дети подбирают с земли те незрелые коробочки и жуют их, для них это как конфеты. Здесь уже 5-летние дети привыкли к наркотическому дыму, они курят, как опытные курильщики, неоднократно и у нас просили сигареты.


Поле с опиумным маком
Concrete


Дети хотели ходить в школу

Кстати, что касается детей: я знаю, что вы организовывали для них школы. Откуда возникла такая идея и как ее удалось реализовать?

Это не была обычная война, где бы Америка воевала против Афганистана. Это была counterinsurgency (COIN): мы воевали за то, чтобы помочь обычным людям изменить систему, которая на то время была в этой стране. Мы говорим - «winning the hearts and minds», то есть завоевать сердце и разум.

Мы пытались быть товарищами для обычных людей. Например, мы видели, что дети на территории дислокации моего подразделения часто болеют; нам объяснили, что это из-за нехватки чистой воды. Тогда мы предложили построить для них колодец. Такими методами мы пытались дать понять мирному населению, что мы здесь, чтобы помочь им.

То же касалось и школы. Неподалеку от места, где я жил, была покинута полуразвалившееся здание школы: не было окон, двери повреждены взрывом. Произошло это потому, что Талибан не хотел, чтобы дети ходили на учебу в обычной школе, а только в Медресе (средняя и высшая школа у мусульман Ближнего и Среднего Востока, а также Пакистана и Северной Индии, - «24»), где фактически происходит своего рода «промывание мозгов» - детям рассказывают о построении армии против христианского мира, против Запада. Мы хотели построить школу, где бы дети научились считать, читать, писать, ведь мало кто там умел читать, некоторые даже и букв не знали. Я доложил своему непосредственному командиру об этой идее и попросил помочь нам с финансами и он отозвался: прислал нам тетради, ручки и карандаши.

Дети невероятно хотели ходить в школу и учиться, они постоянно просили нас, чтобы мы давали им карандаши и ручки. Жаль, что мы не могли этого делать, ведь Талибан был повсюду и часто они забирали у детей ручки, чтобы использовать пустые корпуса для изготовления взрывчатки.

То же касалось графита в карандашах, поэтому перед тем, как мы их давали детям, то стучали им, чтобы разбить графит внутри, после чего дети ими могли пользоваться, но они бы не нанесли вред, попав в руки Талибана.

Из-за Талибана дети боялись идти в школу. Сначала мы расспрашивали их, хотят ли они учиться и придут ли, допустим во вторник в 10:00 на урок. Дети радостно соглашались, родители также были довольны, но в итоге не пришли на занятия и когда мы поинтересовались, почему так случилось, они объясняли: в наш дом пришел Талибан и нас предупредили - если мы пойдем в школу, то нам в глаза разбрызгают кислоту. Конечно, дети испугались.

Как вы вышли из этой ситуации, не отказавшись учить детей?

Мы усилили охрану школы и окружающей территории. Учителем был мой переводчик (он 4 года учился в школе), ведь мы не знали тамошнего языка. Впоследствии, все же первое занятие состоялось, правда, на него пришло двое или трое детей. Но впоследствии их стало больше, и на второе пришло уже где-то 15-20 детей, даже две девочки пришли, что действительно редкость. Они были очень счастливы, что ходят в школу. У меня даже несколько фото сохранилось.

Занятия проходили дважды в неделю (во вторник и четверг), начинались где-то в 10 утра и продолжались час, но если мы видели, что детям интересно и они не хотят идти домой, могли продолжить до 3-4 часов.


Общение с местными детьми
U.S. Department of Defense


Опасность была везде и всегда

Можеш приблизно описати розпорядок дня американських солдатів в Афганістані?

Каждый день, конечно, не мог быть одинаковым, но мы просыпались каждое утро примерно в 5-6 часов, вечером шли спать около 22-23 часов. На протяжении суток происходило патрулирование: каждый раз выбирали место и время, чтобы Талибан не узнал, где именно мы находимся. На патрулирование мы выходили в количестве не менее 8 человек, и каждый раз имели определенную задачу, в частности часто устраивали засады, огневые контакты с подразделениями Талибана происходили постоянно. Но такие случаи (перестрелки) не были нашей основной задачей, мы не для этого прибыли в Афганистан. В любом случае, в таких ситуациях они (Талибан, - «24») будут выигрывать, даже если мы в очередном бою победим, ведь сам факт столкновения будет свидетельствовать о том, что мы не контролируем определенный район, а у них есть силы для нападения . Если же все мирно, - мы побеждаем, потому что это означает, что Талибан слабее нас.

Как вы понимали, что рядом опасность?

Опасность была везде и всегда. Как понимали? Когда мы впервые приехали на базу, наши часовые доложили мне, что каждую ночь они видят людей, которые сидят в поле. Наши солдаты видели их благодаря приборам ничего видения. Эти люди пешком приходили в нашу базу и следили за нами, они были боевиками Талибана и знали, что мы не можем в них стрелять, если у них в руках нет оружия, даже если мы и осознаем, кто они.

Как-то я решил их напугать: взял гранатомет и начал стрельбу. Но это не были обычные гранаты, а сигнальные. Таким образом, мы предупредили, что знаем об их присутствии возле нашей базы. Сначала они испугались и убежали, но впоследствии привыкли к такой нашей реакции и даже не реагировали стрельбу.

Тогда я расспросил местного жителя, когда люди просыпаются и идут в мечеть на молитву и когда происходит вечерняя молитва. Он назвал время. Тогда я рассказал о нашей проблеме и спросил, может ли это быть кто-то из местных жителей, если да, то почему они в поле. Мужчина предположил, что если это и местные люди, то они могли только пойти в туалет. Я предупредил его, чтобы он передал всем, чтобы люди выходили по собственным потребностям ночью только в такие места, где бы мы их не видели. И добавил, что через два дня мы начнем стрелять по этим людям, которых будем видеть вблизи базы после 9 вечера и до 5 утра.

Конечно, мы бы ни в коем случае не стреляли по этим людям: такие слова я сказал этому господину, чтобы люди немного испугались и эта информация, что мы якобы начнем стрелять, дошла до Талибана. Вечером после этого разговора мы не видели людей в поле. Очевидно, узнав о нашем предупреждении, люди передавали друг другу его и не задумывались, что случайно об этом мог узнать и Талибан, что, собственно, и произошло.

Кроме того, мы знали все, что происходило вокруг. Например, если мы знаем, что в 10 утра в определенной части города на улицах должно быть людно, а мы выходили и видели, что людей нет, то это нас, конечно, настораживало. Возможно, там были заложены мины, и местные жители сообщили об этом друг другу. То есть, любые намерения Талибана очень быстро становились известными местным жителям. Когда, например, новая группа боевиков Талибана приходит в определенный район города, люди это видят, и когда они закладывают мины, то это тоже кто-то увидит, у местных жителей есть же средства связи, - они сразу сообщают это всем остальным.


Патрулирование
Official Marine Corps photo by Sgt. Mark Fayloga/flickr.com

А вам они это не сообщали?

Нет, поскольку Талибан мог об этом узнать и казнить. Население, которое в большинстве своем не поддерживало действия Талибана, является запуганным и поэтому мы не ожидали от него никакой помощи. Однако, иногда люди сообщали нам о намерениях и действиях Талибана тайно. Бывало и такое, что определенную информацию нам рассказывали дети, которые не понимали опасности из-за своих слов. Более того, они знали, что получат за это от нас конфеты.


Погибнуть — не самое страшное

У тебя были две командировки в Афганистан. Когда после первой ты прибыл в США, хотел вернуться туда снова?

Да, сразу. Трудно сейчас объяснить, почему, но такое часто случается с людьми, которые возвращаются домой из Афганистана или Ирака, ведь там все происходит на самом деле, ты не думаешь там, что о тебе скажут другие люди, как это в Америке. Когда я впервые вернулся домой, то сразу обратился к своему капитану: мой батальон мог вернуться в Афганистан снова только через два-три года, а я хотел сразу туда вернуться, поэтому спросил, что он может мне посоветовать. Он также спросил, почему я сразу хочу вернуться, на что я ему ответил, что у меня нет ни жены, ни детей, поэтому я вполне подхожу. Многие воины в морской пехоте имели семьи, поэтому не всегда хотели ехать. Мне, правда, пришлось ждать около полугода, чтобы снова вернуться в Афганистан, ведь это за день-два нельзя сделать.

Вернулись ли все из твоего батальона домой живыми?

Нет, многие погибли, я бы сказал даже - слишком многие...

После таких потерь, тебе не было страшно ехать?

Страшнее всего - не погибнуть. Я не боялся погибнуть, я больше боялся, чтобы из-за меня (если я что-то сделаю, или наоборот - не сделаю) не погиб мой друг. Все мы так думали, и так должно быть. Кроме того, мы размышляли так: ну вот я погибну, и что? Я ничего больше не чувствовать, я буду мертв. Мы даже шутили по этому поводу, мол, нам больше не придется платить налоги. Мне чуть больше двадцати, я еще не такой старый, но в моем отряде были ребята по 18-19 лет - это еще совсем дети, я больше переживал за каждого из них, у них все в порядке, все работает.

А чем ты занимался полгода между командировками?

Тренировался, работал и учил язык дари (восточноперский язык, один из официальных языков Афганистана (до 1936 года - единственный официальный, после - вместе с пушту - «24»).


Тренировка
Militaryphotos.net


В Штатах к нам по-разному относятся

У рядовых граждан США разное отношение к американским военным, которые воевали во Вьетнаме в 60-70-х годах. Какое отношение у них к тем американцам, которые принимали участие в военных действиях в Афганистане?

Также по-разному относятся. Некоторые вообще не понимают, что мы там делали: они верят только тому, что услышат или прочтут в новостях и думают, что мы ехали туда только для того, чтобы убивать людей и делать разные страшные вещи. И они в это свято верят. Поэтому когда они меня встречают, то спрашивают, как я мог туда пойти и таким заниматься. На это я всегда отвечаю так: ты живешь в стране, в которой можешь говорить все, что хочешь, а я стал военным для того, чтобы ты это право имел. Но чаще всего я даже не хочу тратить время, чтобы им объяснять свою позицию, ведь они свое мнение никогда не изменят.

Но есть и такие, которые благодарят нас. Очень много молодежи в США, даже такой, которая учится в университетах, много своего времени проводит на вечеринках и в баре с пивом. Они понимают, что каждый из них мог принести себя в жертву и уйти воевать, чтобы потом хорошо и полноценно жить. Но не каждый это может сделать, поэтому они благодарны нам за наши решения и поступки. Я, например, в 18 лет пошел в военную академию и с того момента фактически не имел времени на себя. Но теперь, через несколько лет, я свободен и могу тратить время на себя.

Правда, сравнивать ситуацию с Афганистаном и Вьетнамом трудно, ведь тогда все американцы думали, что военные там лишь убивали женщин и детей. И когда они возвращались в США, то люди к ним очень плохо относились. Сегодня же часто даже те люди, которым не нравится то, что мы делаем в Афганистане, понимают, что мы чем-то жертвуем и ради них. Это и становится решающим, сегодня люди в Штатах все чаще положительно относятся к военным. У меня даже были такие случаи, когда я вернулся из Афганистана: у меня были короткие волосы (так обычно стригутся морпехи) и когда я заходил в бар, например, то часто люди просто покупали мне пиво и благодарили за службу.

Ты смог бы в третий раз поехать в Афганистан?

Если брать сегодняшнюю ситуацию, то закончился срок моего контракта, война в Ираке закончилась, через год наши войска покидают Афганистан. Поэтому я бы сейчас уже не поехал туда. Но морально был ли бы я готов поехать в третий раз, я не знаю. Очень трудно сейчас сказать...

Попробуй назвать три вещи, которым ты научился, выполнив две миссии в Афганистане?

Не знаю, как в Украине, но в США в школе найдется несколько детей, которым с детства мамы кладут в один карман салфетки, а в другую специальное мыло, которым можно мыть руки без воды. И они предупреждают их, чтобы те чуть ли не каждые 10 минут мыли руки. Такие дети ежемесячно болеют, потому что у них ослабевает иммунитет. Их тела становятся слабыми, потому что не умеют бороться с грязью. Когда я был в Афганистане, то мы где-то четыре месяца не могли принять нормальный душ, а когда мы вечером шли спать и снимали носки и брюки, то они сами стояли, потому что такие грязные (смеется - «24»). И вот там я понял, что человеческое тело настолько крепкое, что может что угодно пережить.

Также я научился наблюдать за людьми: что они делают, куда смотрят, как двигаются. Там также нет таких стереотипов поведения, как в Штатах. Если я в США скажу, что эти вот люди - все такие и такие, мне скажут «Ты что! Не говори так, нельзя!».


United States Marine Corps
Itsmonk.com

И еще одна невероятная вещь, которой я там научился: когда я буду жениться или когда у меня родится ребенок, я обязательно это буду встречать «праздничной стрельбой» в воздух. Даже как меня будут хоронить, то все равно можно организовать ту «праздничную стрельбу» (смеется - «24»). Когда мы это впервые услышали, немного испугались: чего вдруг такая безумная стрельба. А когда нам объяснили, что это, то нам понравилось. Правда, при рождении ребенка они не всегда стреляют, а только когда родится мальчик, так на рождение девочки они не обращают внимания.

Когда ты видишь отца с шестью детьми, он тебе может сказать, что у него их всего три, а когда ты спросишь «как так, когда я вижу шесть детей?», То они отвечают: «но только трое мальчиков».

В то же время девочки в возрасте где-то 9-13 лет всегда очень красиво одеты, потому что другие в основном ходят в лохмотьях. Знаешь почему? Поскольку в этом возрасте она может открывать лицо и ее могут взять в жены: купить за несколько коров, например.

И наконец, о чем вы мечтали, когда вернетесь домой?

Каждый о разном: кто-то хотел увидеться с девушкой, кто-то съесть пиццу, я мечтал посидеть на стуле. Ведь все время, которое я находился в Афганистане, нам приходилось если не стоять, то сидеть или на земле, или на каком-то камне, но не на стуле.


Беседовала Ирина ВОВК,
Телеканал новин "24"