Были времена, когда сам формат "Большой семерки" некоторые политики провозглашали "устаревшим" и "таким, который отжил свое" — дескать, мир изменился и теперь значимые международные решения следует принимать в новом, расширенном кругу — в "Большой двадцатке". Особенно старался убедить в этом Владимир Путин, когда Россию исключили из "восьмерки", которая снова превратилась в "семерку" — аж до обструкции, которую учинили кремлевском господину в австралийском Брисбене, на саммите этой самой "двадцатки". После того арифметические упражнения Кремля закончились, и Путин имеет почетное право из года в год проводить собственные саммиты "большой единицы" — как в этом году, приехав в Грецию "спасать Европу". Пока настоящие ее хозяева уехали в Японию, Путин умостил свое седалище в монастыре на горе Афон в тронное кресло византийских императоров, под флагами древней Византии и современной России. Как говорил в свое время один юморист, осталось только повесить сверху лозунг: "Слава мне, любимому!".

В Японии же все обошлось без пафоса: следует признаться, что в этот раз саммит G7 оказался довольно неинтересным мероприятием. В общем, когда семь самых влиятельных лидеров западного мира собираются вместе, у многих складывается впечатление, что эта встреча — нечто вроде заседания некоего мирового правительства. Они советуются о новых инициативах ради ускорения роста мировой экономики, конъюнктуры, выделяют миллиарды долларов беженцам, на здравоохранение, окружающую среду, обещают выступать единым фронтом во всех "горячих точках" мира — от Украины и Сирии до Юго- и Восточнокитайского морей. "Месседж" любого подобного саммита обычно не меняется: смотрите — Запад, может, и выглядит старым и уставшим, но он все еще сильный и сплоченный.

Осень либералов

Честно говоря, это не совсем так. Ну, то есть, нельзя сказать, что Западу, как это любят предсказывать различные российские "политологи", грозит неизбежный распад и загнивание, но факт заключается в том, что в дополнение к "внешним" вызовам (вроде ИГИЛ или тех же путинских сумасшедших попыток восстановить СССР), в последнее время демократическим странам угрожают также вызовы внутренние... Это тяжелым бременем ложится на плечи стран Семерки. Действительно, более тяжелых времен они не переживали с той самой поры, когда почти сорок лет назад формат G7 был воплощен в жизнь усилиями тогдашнего канцлера ФРГ Гельмута Коля и французского президента Валери Жискар д'Эстена.

В те времена новый союз мощных индустриальных стран успешно боролся с инфляцией и нефтяными кризисами, глобализировал экономику и праздновал победу над коммунизмом. Сегодня Запад производит впечатление усталого администратора, который давно не был в отпуске, а между тем вынужден вместо не очень тяжелой рутинной работы бороться с новым кризисом. К тому же, кризис этот имеет вид уже ощутимо оформленной системной конкуренции, тем более опасной, потому что пришла она с двух сторон одновременно.

Извне на союз индустриальных гигантов оказывают давление авторитарные "пороговые страны" вроде Китая и России (да, РФ, хотя и была принята в этот клуб, но всегда оставалась слабой, "пороговой" экономикой, а ее членство в G8, как объясняли тогдашние лидеры, было "признанием политического веса" — то есть, с Россией разговаривали о мировой политике, а вот в финансировании мировых проектов она не участвовала, так как не на что). Эти страны пытаются оторвать себе кусок мирового влияния не только экономически, как это делают Китай и Индия, но и политически — опять же Китай и та же Россия (эта вообще, как известно, выбрала себе путь военной агрессии).

С середины же на западных лидеров давит растущий правый популизм собственных элит. В США к президентству рвется визгливый демагог Дональд Трамп, который желает экономически изолировать свою страну и угрожает "распустить НАТО". Во Франции в поход за президентским креслом нацелилась лидер "Национального фронта" Марин Ле Пен, которая мечтает о "Европе национальных государств" вроде начала пятидесятых годов прошлого века. В Германии канцлера Ангелу Меркель обвиняют в том, что она своей либеральной политикой в отношении беженцев усилила авторитарные, антидемократические движения, которые теперь определяют политические настроения по крайней мере в Восточной Европе — от Польши до Австрии.

В то же время мировая экономика, даже после окончания кризиса 2008 года, все еще не вернулась полностью на путь стабильного развития, что в первую очередь ощущают на себе представители среднего класса во всем мире. Это также влияет на их политические убеждения и действия. Государственные долги растут, а индустриальным странам пока не удалось создать достаточное количество возможностей для инвестирования бесцельно блуждающих по миру потоков капитала — экономисты называют эту ситуацию "секулярной стагнацией". Неудивительно, что недовольство существующим положением вещей превращается у некоторых в странные поиски "сильной руки" — поиски, от которых демократический Запад, казалось, отказался еще десятки лет назад. В мире оформился своеобразный "популистский Интернационал", представители которого нашли себе убежище в громких, хотя обычно и пустых националистических лозунгах (вроде трамповского "America first!») — и в этом национализме они вполне едины — так же, как и в презрительном отношении к свободным рынкам, либеральной общественной политике или, прости Господи, к парламентаризму. И все эти лидеры, от Трампа до Ле Пен, с удовольствием примеряют на себя роль автократов типа Путина.

Парадоксально, но при этом современные западные демократии — успешные, богатые, которые делами доказывают свою значимость — как и раньше, остаются привлекательными для огромного доли населения планеты. Только привлекательными в смысле "переехать туда получить свой кусок пирога", а не в смысле "сделать у себя то же самое". "У себя" они либо поддерживают автократов и диктаторов, либо считают, что бороться с ними невозможно. Но это уже другая история.

Остались ли еще силы?

Впрочем, западные демократии все еще являются достаточно сильными, чтобы бороться с теми дефицитами и невзгодами, которые становятся причиной недовольства их граждан: с возрастающей пропастью между бедными и богатыми, с "интерпретациями" демократии со стороны некоторых "групп по интересам", с растущим ощущением неуверенности избирателей, которые чувствуют себя брошенными на произвол судьбы перед процессами глобализации. Возможно, именно в этот раз итоговая декларация саммита G7 в Японии демонстрирует значительно большую решительность и готовность броситься в драку за свои убеждения, чем это можно было наблюдать до сих пор. Возможно, парадоксальным образом этот энтузиазм обусловлен тем, что принимал саммит в этот раз Синдзо Абэ — японский премьер, которого считают кем-то вроде "Трампа-лайт" в кимоно: с программой действий, которая во многом определяется манипулированием японской валютой ради роста национального экспорта, а также проповедованием "Большой Японии" в духе шинтоистской государственной религии.

В чем же проявилась эта западная решимость? Не в экономическом и социальном блоках — здесь все довольно рутинно и последовательно. Из новых моментов можно отметить лишь два: во-первых, "Большая семерка" отказалась от совместного подхода к борьбе с коррупцией в разных странах, предпочтя "индивидуальные программы". К тому же, канцлер ФРГ впервые "пробила" формулировку о предотвращении роста государственных долгов — она давно на этом настаивала, в то время как другие индустриальные страны спокойно лезли в новые долги ради возмущения конъюнктуры.

Во-вторых же, Семерка "усилила тылы" британского премьера Дэвида Кэмерона, призвав жителей объединенного Королевства проголосовать на референдуме против выхода страны из состава Евросоюза. "Брексит", как отмечается, является значительной угрозой для экономического роста как Европы, так и самой Великобритании.

А вот в политической декларации стойкость Запада проявилась во всей красе: лидеры "Большой семерки" недвусмысленно высказались о том, что Россия может даже не надеяться на снятие или хотя бы ослабление санкций, пока не будут устранены основания, на которых они были введены — а именно , пока не будет прекращена "гибридная агрессия" на Донбассе и не будет возвращен законному владельцу, Украине, Крымский полуостров. Более того — в итоговой декларации подчеркивается, что "страны G7 готовы ввести новые рестриктивные меры, чтобы еще больше увеличить для России цену ее незаконных действий, если это понадобится". В ответ Владимир Путин уже успел заявить, что "дальнейшее сохранение санкций приведет к краху мировой экономики". Похоже, он, как и раньше, склонен преувеличивать экономическое значение своей страны для мира. Впрочем, он не впервые угрожает миру этим "крахом" — на память приходит, как он обещал "коллапс мировой экономики", если нефть станет дешевле, чем 100 долларов за баррель. Если к кому-то приближается этот экономический коллапс — то только к одной отдельно взятой стране, которая "встает с колен".

Читайте также: Украина стала главной темой на саммите G7