У Соломии Крушельницкой не было никаких ограничений в выборе репертуара - пела на восьми языках, а ее непревзойденное сопрано в три октавы делало ее универсальной певицей.
Украинку забросали предложениями руководители нью-йоркской “Метрополитен-Опера” и лондонского “Ковент-Гардена”.
Даже в далекой Аргентине ее так любили, что пригласили исполнить государственный гимн на праздновании 100-летия независимости.
Певица не допускала, чтобы кто-то неправильно указал ее происхождения, поэтому после своих концертов часто знакомила публику с украинскими народными песнями.
Насыщенный гастрольный график требовал жесткой дисциплины. В день выступления, уважая голос, Крушельницкая ни к кому не говорила. В театр она приезжала за 2 часа до спектакля и сама себя гримировала. Не менее поражало современников и то, как хорошо она водила автомобиль. В то время это мог редко какой мужчина.
В 1939 году после смерти мужа вернулась в Украину. В родном Львове, который только что присоединился к Советскому Союзу, большевики конфисковали дом оперной дивы. Поехать в Италию запрещали, но и долго не давали советское гражданство.
Только после подачи заявления о передаче своей итальянской виллы в пользу государства смогла получить паспорт СССР.
Последний концерт состоялся на сцене Львовской филармонии. Тусклый свет. На сцену уже с палочкой вышла Соломия Крушельницкая, чтобы в последний раз очаровать своим голосом.
Соломия Крушельницкая - с ней на одной сцене считали за честь выступать Шаляпин и Карузо. После каждой премьеры за ней непременно закреплялся новый театральный псевдоним: непревзойденная Аида, привлекательная Баттерфляй, единственная в мире Джоконда.