Томос – быть может, самая важная поворотная точка последних четырех лет. Просто потому, что у него нет срока годности. Церковные горизонты масштабнее мирских. И то, что дискуссия об автокефалии апеллирует к событиям XV века – лишь очередное тому подтверждение. Обнулить точку конфессионального невозврата не сможем ни мы, ни кто-то еще.
Читайте также: Россия от Бишкека до Львова: Путин "заявил права на всю квартиру"
И точно так же обретение автокефалии украинской церковью меняет пространство символического в самой России. И дело не только в вопросе крещения Руси. Нужно понимать, что вся история церковного раскола – это ведь тоже следствие "украинизации" русской церкви. Николай Каптерев еще в 1912 году писал, что существенным геополитическим фактором, толкавшим Москву на проведение реформы было "присоединение Украины, тогда находившейся в церковной юрисдикции Константинопольского патриархата".
Фактически, российское государство ломало через колено свою церковь еще и для того, чтобы унифицировать обряд с Контантинополем и Киевом. Которому, в свою очередь, ничего менять не пришлось. И потому "раскольников" в Украине попросту не было. Украинский греческий обряд всего лишь стал новой нормой для тогдашней России.
Москва любит повторять, что она – "Третий Рим". Но эта формула XVI века тоже не уникальна. Еще за два столетия до этого – в XIV веке – сербский царь Стефан Душан и болгарский царь Иоанн-Александр, имевшие родственные связи с византийской династией, точно так же объявляли себя наследниками Рима. А в болгарской письменности встречается идея, что новый Константинополь – это Тырново, столица болгарского государства того времени.
По сути, Томос лишает российское государство сразу двух опор. Трудно считать себя "Третьим Римом" в ситуации, когда "Второй" доказывает свою субъектность. Даруя автокефалию той церкви, ради "переваривания" которой Москва в свое время решила пропустить собственных верующих через мясорубку.
А утрата концепции "Третьего Рима", в свою очередь, выносит на поверхность еще одну важную дискуссию.
Российское государство является наследником улуса Джучи, он же – Золотая Орда
Например о том, что российское государство является наследником не столько Константинополя, сколько улуса Джучи. Он же – Золотая Орда.
У того же Карамзина можно найти немало свидетельств того, как именно Москва впитала в себя "монгольские гены". Авторитаризм монарха в этой части континента был намного сильнее, чем у европейских королей. Сюда же – обряд самоуничижения перед монархом. В Орде он носил функцию сакрального ритуала. Поначалу киевские князья в ханской ставке даже платили головой за строптивость. Но со временем ордынские обычаи перекочевали и на покоренные земли.
Жесткая иерархичность общества вкупе с идеей "великой державы" – тоже наследие империи Чингисхана. Родившей запрос на сакрализацию государства как сверхценности. Когда подданный – лишь функция для государства, а не наоборот. Крепостное право. Закрепощение подданных. Отмена самоуправления. Все это стало реальностью уже в постмонгольской Руси. А сакрализация самодержца привела к тому, что сильные институты и идея верховенства закона над властью стали невозможными.
В отличие от западной Европы, где, начиная с английской Великой Хартии 1215 года – пусть крайне медленно, но – шло движение за иное устройство государственного организма.
Читайте также: Имперская национальная политика, или Как Россия разрушает систему защиты от сепаратизма
Можно понять официальных идеологов российского государства. Выводить преемственность от Византии приятнее и престижнее, чем от улуса Джучи. Но реальность в том, что заняв территорию бывшего поработителя, Москва унаследовала у него и правила внутреннего общежития. Риторически отсылая себя к Константинополю, постмонгольская Русь в своих политических практиках склонялась скорее к наследию Сарая.
А потому – да. Томос для украинской церкви – это больше, чем история про предвыборное. Это история про то, как символическое меняет политическое.
Просто потому, что будущее принадлежит тому, кто обладает монополией на интерпретацию прошлого.