11 апреля Дмитрий Дмитриевич празднует свое 61-летие, впервые за долгое время без спешки. Мы встретились с уже экс-наставником сборной в ресторане на Сыхове (микрорайон Львова). За 4 часа общения, каждый, кто проходил мимо, здоровался с ним, обязательно что-то спрашивал, куда-то приглашал. Здесь Дмитрий Дмитриевич не просто звезда, а человек который готов посоветовать и помочь.

– Вы родились в Норильске...
– У нас там была двухкомнатная квартира-хрущевка. Мы были на поселении. Поехали оттуда по состоянию здоровья отца – он перенес первый инфаркт и нас согласились отпустить. Я родился в 1958 году, а в 61-м уехали оттуда. Поэтому с этого периода ничего не помню. Переехали в Умань на Черкасщине, к семье отца. Начали там строить дом. Когда я был в четвертом классе, семья распалась – отец нашел другую женщину. Поэтому мама забрала меня, и мы переехали на Львовщину. Брат старший уже учился в Киеве в железнодорожном училище.

Читайте также: Александр Усик может уже в этом году провести бой с Энтони Джошуа

Когда мы с мамой из Умани приехали в Водники (село возле Львова – прим. авт.), то даже жить негде было. Мы снимали жилье, знакомые пустили пожить в дом. Там не было пола, только глина. Этот дом до сих пор есть, я иногда привожу внуков и показываю. Я иногда захожу в свой музей, смотрю на награду лучшего тренера мира и думаю: "Где этот дом, где должность тренера сборной и эта награда".

– Как статус ребенка репрессированных влиял на Вас?

В моей жизни большую роль сыграла мама. Когда я был маленьким, то она мне ничего не рассказывала. Я не понимал, почему все так происходит. Понятия не имел кто такой Бандера. Мы приехали сюда, а у нее замкнутый круг: чтобы пойти на работу, надо было прописку, а когда шла, чтобы ее получить, спрашивали где работает. Мы шли из сельсовета в Звенигороде в Водники по 6 километров пешком. Там был председатель, который в 91-м первым надел значок с флагом Украины. Он отказывался приписывать и кричал на нее: "Ты бандеровка". Она шла обратно и плакала. Когда спрашивал, кто такой Бандера, то она говорила, что мне этого не надо знать. Я тоже плакал с ней. И в один день у нас остановился УАЗик. В нем был отец моей жены. Тогдашний председатель колхоза. Он очень сильно нам помог. Очень добрый и человечный был мужчина, сам из Сумщины. Он спросил, чего плачешь. Мама рассказала. Сказал: "Придите завтра в школу". Его жена (моя теща) была директором школы. Мама пришла и они приняли ее уборщицей. И уже тогда нас приписали.

При том всем, что у меня не было отца, и я вырос на улице, не было давления или проблем. Я учился в интернате, а там все были одной семьей. Никогда заднюю не включаю. И даже если были старше, то все равно бился и отстаивал свою позицию.

Не испытывал унижения. Только брат... Он хотел поступать в военное училище. Но даже на юридическом у него не приняли документы, увидев место рождения. Среди детей никаких насмешек не было. Таких было много, поэтому воспринимали нормально. И брат рассказывал о своих проблемах, и я уже не повторял его ошибок. Он потом стал железнодорожником, и начальником был.

Читайте также: Ностальгия вредна для здоровья, – психологи

– Кто привел в бокс?
– Мой старший брат занимался боксом. Когда он приехал к маме, то отвел меня на бокс. Как раз сидит мой товарищ (показывает на соседний столик – прим. авт.), нн на два года моложе, мы вместе начинали.

Мама только говорила, что хочет, чтобы было высшее образование и я учился. Она не восприняла моего желания идти в армию. Конечно, как и все мамы, хотела чтобы у меня была престижная профессия. Когда начал заниматься боксом, то радовалась, когда были первые победы, привозил кубки. А когда побеждал на всесоюзных соревнованиях, то уже газеты писали. Мы жили на окраине села, рядом было пастбище, и она с теми кубками ходила и показывала, какой у нее сын. Очень радовалась.

– Почему не продолжили выступать дальше?
– В 21 год выполнил мастера спорта. Для меня в той ситуации было важно завоевать звание мастера спорта СССР. Эта корочка до сих пор есть. На тот уровень это был очень высокий этап карьеры. Мог продолжить заниматься. Но так сложились семейные обстоятельства. Я в 79-м году женился, в 80-м родился сын и я стал мастером спорта и начал работать тренером. Все произошло очень быстро, в течение одного года. Жена еще училась, а мне надо было обеспечивать семью. Поэтому пошел работать в сельскую школу. Тогда, если ты работаешь в сельской школе, то в армию не брали. Поэтому мне надо было ее тянуть, чтобы не оставлять жену с ребенком одну. Спортивная карьера закончилась, но сразу началась тренерская. Мои ученики очень хорошо прогрессировали, были хорошие результаты, и оно затянуло. Можно было еще до 28 лет боксировать. Но у меня получалось тренировать, и старшие тренеры начали мне доверять, отправляли на сборы, доверяли команды.

– Мотивация дополнительная была из-за того, что росли без отца?
– Без отца очень сложно расти. Я в этой ситуации очень много выплакался ночью в подушку. Для парня по жизни нужен отец. Мы должны на первое место ставить семью, и не можем плохо поступать в отношении жены. Мы молоды все были, красивые. Приезжаешь в Донецк или Татарстан – вокруг много красивых женщин. Но понимал, что у меня есть жена, которая осталась с нашими детьми. Всегда спорил и ругался со знакомыми и друзьями, которые куда-то ехали и говорили, что нашли лучше. Они говорили: "Я влюбился". Ты влюбился, а что женщине с детьми делать. Семья, жена, дети – это главное. Мне не хватало отца. За кого-то отец мог заступиться, взять на руки, погулять. Я этого не почувствовал. Я своих детей никогда не бил. Накричать мог, отругать, серьезно поговорить, но не бить. Мама всегда выше отца считается, но отец тоже нужен. Всегда сыновьям говорил, что мама должна быть на первом месте.

– Другими видами спорта занимались?
– Я занимался десятиборьем. Но не долго, потому что было сложно и не потянул физически. 10 видов – это многовато. Еще пробовал дзюдо. Ходил в "Авангард" в Стрыйском парке. Этот спорт мне нравился, он интенсивен. У нас не было кимоно. Девочки в интернате нам пошили, мы пришли и после первого занятия они порвались. Тренер нас поругал, мы сбежали, потому что было стыдно, и уже не возвращались. Купить негде было и не за что.

– Расскажите о своей жене
– Она на год старше меня. В этом году будет 40 лет как мы вместе. Это моя первая любовь. И сейчас всегда говорю, что я ее люблю все больше и больше. После школы наши пути немного разошлись, потому что она училась в консерватории, а я в училище физической культуры. Виделись и общались иногда, когда в автобусе ехали в деревню. Через некоторое время сошлись во Львове, начали встречаться, а потом поженились

Я ей очень благодарен. Она сейчас иногда расспрашивает про бокс, задает такие профессиональные вопросы. Она сама могла быть хорошим музыкантом. Но когда появился сын, то она отказалась от карьеры и отдала приоритет мне. Постоянно поддерживала и понимала. Если бы она этого не сделала, то было бы очень трудно. Иногда жены говорят: "Выбирай – работа или я". Она этого не говорила и мы избежали серьезных конфликтов. Конечно, были тяжелые моменты, но они всегда проходили. Все мои достижения – это наши.

– Хотели, чтобы сыновья пошли в бокс?
– Старший занимался боксом и музыкой параллельно. Играл и играет на флейте. Когда он начал проявлять свои способности в музыке, то преподаватель сказал, что надо определиться, ибо бокс и флейта – несовместимы. Я ему сказал, чтобы определился. Ему неловко было, чтобы отказать папе в боксе, но выбрал флейту. Он хороший музыкант и директор оркестра.

Младшего сына я не тянул в зал. Он играл на ударных, мог быть классным музыкантом. Я приехал со сборов, а он уже в зале занимается. Сейчас тренирует. Я отговаривал его идти тренировать. Объяснял, что его будут постоянно сравнивать со мной, и будет трудно. Но он пошел и имеет свои успехи. Он неплохо тренирует, имеет уже победителей Чемпионатов Европы, Украины. Хотя он еще относительно не долго работает тренером, но показывает уже неплохие результаты. Не вмешиваюсь в работу, только поддерживаю и могу что-то посоветовать. Он имел возможность работать на международную организацию по вопросам экологии, но выбрал бокс.

Вдохновляющее видео: Ломаченко – универсальный "солдат", который овладел большинством видов спорта

– Вы пожертвовали семьей ради тренерской работы?
– Если говорить о жертвенности, то это трудно. В 21 год, когда ты делаешь выбор, то не думаешь, что ты жертвуешь семьей или еще чем-то. Просто настойчиво работаешь и стараешься достичь результата. Эта жертвенность понимается со временем. Это сейчас ты можешь проанализировать, что ты где-то пожертвовал семьей, временем с детьми. Поэтому это не столько момент жертвенности, а осмысление, что можно было сделать.

В Котельниках была травма. Его кладут в больницу в Киеве. У него никого нет, кто бы приехал и помог. Я мог быть дома с семьей. Но еду к нему, поселяюсь на диване в офисе федерации. Киевские помогают, готовим кушать. Я месяц был в Киеве, и жена с младшим сыном делали вареники, готовили борщи – привозили нам. Это не жертвенность – это моя работа и хорошее отношение к людям.

– Тренер Петр Василюк – ваш учитель?
– Он выдающийся тренер. Дал целую плеяду хороших спортсменов: Зауличный, Павелец, Соснивка. Я бы никогда не работал, чтобы быть лучшим тренером Василюка. Не думаю, что я лучше него. Просто делаю свою работу. Он вкладывал много сил, времени и душу в своих воспитанников. Все много сыграли в моем воспитании. Старшее поколение очень много мне дало. Он тоже был тренером сборной и привез золото с Кличко. Он был моим ориентиром. Знал, что не имею права делать хуже, чем он. Или так же, или лучше.

– Сейчас есть много свободного времени. Проводите его с внуками?
– 14 лет жизни было со сборной, а там свой ритм жизни, жили по плану. А дома все немного по-другому. У тренера ненормированный рабочий день, надо заниматься не только тренерской деятельностью, а дома такого нет.

Львовяне, львовское руководство восприняли то, что я отошел от сборной положительно. Дома, конечно, появилось больше времени. У меня семья большая: два сына и пять внуков. Четверо детей у старшего сына, и у младшего семь месяцев назад родился мальчик. Есть много семейных забот. Кроме бокса, я в жизни ничем не занимался, поэтому немного необычно.

11 апреля мне – 61 год, из которых 40 лет я отдал боксу. Учился в интернате во Львове, и в 70-е годы я начал заниматься боксом. В 1975 году поступил во Львовский институт физической культуры. Нет такого, что я имел бизнес какой-то или что-то другое, чем зарабатывал на жизнь. Все свое время я уделял только боксу. Было такое, что после окончания института я был направлен в сельскую местность. Тогда вообще было трудно найти во Львове тренерскую работу. Львовский институт физической культуры тогда был одним из лучших в СССР, выпускалось много тренеров, и работой всех было трудно обеспечить. А бокс во Львове был всегда прогрессивный, передовой, поэтому было сложно. С тех пор я жил тренерской жизнью: сборы, соревнования, сборы, соревнования, поэтому семье меньше уделялось внимания. Вот сыновья и выросли.

– Чем занимаются ваши внуки? Кто-то пошел в спорт?
– Да, Дмитрий, которому восемь лет, занимается футболом, недавно у него был турнир. Учится в детской юношеской спортивной школе. Старший, Андрей, увлекается музыкой, хорошо учится в школе, ходит на бокс, но занимается им для себя. Я всегда говорил, что был бы не против, если бы мои дети или внуки занимались профессионально боксом или каким-то другим спортом. Если бы они были такие, как Андрей Котельник. В других случаях я бы этого не хотел. Не хочу, чтобы из-за моего имени им присуждались победы. Если у них есть способности к этому и желание – то я за, а если нет – то против.

Сейчас Андрей Котельник также хорошо развивает спорт, Роман Джуман – это уже мои воспитанники. Андрей открыл свою школу, открыл академию бокса. На "Южном" построил хороший спортивный зал, благодаря Писарчуку, тот поддержал его. Сейчас он делает реконструкцию в своем родном зале "Гетьман". Набрал молодых тренеров, много моих воспитанников.

– У вас два родных сына, но Андрей Котельник говорил, что вы ему в некоторой степени заменили отца.
– Да, у нас и в дальнейшем складываются такие хорошие отношения. Конечно, может мы меньше общаемся, потому что у него своя семья теперь со стороны жены. Но он уникальный человек и по человечности, и по своим спортивным достижениям. У меня было мало таких воспитанников, как Андрей. По сути, воспитанники, они же как дети.

Читайте также: Усик о верности Украине: Мой отец всю жизнь и везде говорил по-русски, но был украинцем

Наша советская система тренировок в корне отличается от западной. На западе тренеры работают так: они реально на работе, у них, можно сказать, контрактная система: вы, как спортсмен, выполняете свои обязанности, а я как тренер – свои, то есть качественно провести тренировочный процесс. У нас же тренеры были воспитаны по-другому потому, что у нас на каком-то этапе тренер становится и папой, и мамой, и врачом, и организатором, и менеджером. Это уже сейчас мы немножко разъединяемся, и уже перенимаем мировую практику. Но, все же, нам еще трудно переключиться. Хотя мы и идем до уровня европейских стран, но пока к ним еще далеко.

Сейчас резко хотят оторвать спорт от государства. А в таком случае нам будет сложно, потому что нужно самостоятельно развивать клубы, самостоятельно развивать ту систему. А зарабатывать в такой ситуации очень сложно. Вот у моего сына старшего четверо детей: на музыку отвези – заплати, на спорт – заплати, в школе репетитору – заплати, квартплату оплати и прокорми еще семью. То есть, в таких условиях жить сложно. Если бы у нас средний уровень жизни был выше, то было бы лучше. Поэтому Котельник для меня, как третий сын, я счастлив, что мне Бог дал такого воспитанника.

– Особые отношения с внучкой сохранились?
– Она взрослеет. Вчера играла академический концерт. У меня все ребята в семье, четыре внука, и только одна девочка. Когда она подросла, и мы начали общаться, я понял, что девочка – это совсем иначе. У меня внук старший, когда я приезжал со сборов, увидит меня, когда во дворе играет футбол, крикнет "дедуля, привет" и все. А внучка придет скажет, что меня любит, обнимет. С ней все по-другому.

– Чем занимаются Ваши невестки?
– Вторая невестка – мастер спорта по художественной гимнастике. Она вместе с Виталием училась в институте. Первая балерина, познакомилась с сыном на гастролях.

– Готовые дальше тренировать?
– Когда я вернулся во Львов, то начали приглашать меня на работу именно преподавателем. Понимают, что хорошо будет использовать мой опыт, мою фамилию. Хорошего тренера тоже надо воспитать. Мне бы хотелось, чтобы хорошим тренером стал Роман Джуман, чтобы хорошим тренером был мой сын и все те, кого я когда-то тренировал. Сегодня набирать новичков и доводить их до уровня Котельника, Джумана или Усика не хочу. У меня изменились приоритеты.

Раньше, когда я приезжал домой и знал, что мне через неделю-две надо уезжать, то у меня за три дня до отъезда была упакована сумка, и я был готов ехать. Со временем перелеты, переезды, жизнь в гостиницах, ресторанная еда надоела. У меня выросли два сына, и я их действительно не видел. А потом начали внуки расти. Сначала ты всегда работаешь для своей цели, и что-то теряешь. Теперь наверстываю.

– Переживали, когда покидали пост тренера сборной?
– Конечно, я переживал, когда мне пришлось расставаться с командой. Но потом наступает переосмысление, и приходишь к тому, что надо освободиться от этого. Вот священник в церкви, когда ведет проповедь, то он говорит: "Мы должны благодарить Господа Бога тысячу раз за то, что Он нам дал и две или три тысячи за то, что Он нам не дал". И потом я начал понимать, что если Боженька меня от чего-то забирает, то может действительно так должно быть. Может, мне уже трудно давались бы те все переезды. Сейчас для меня как гора с плеч. Я оставил команду на хорошей ноте – чемпионов Европы. Мы победили всех.

К слову, точные удары Владимира Кличко – одни из самых высокооплачиваемых в истории бокса

– Государственный секретарь министерства Олег Немчинов, из Львова. Говорил ли он с Вами про отставку?
– С него снимаются все вопросы. Заявление как раз попало к нему. Он не набирал меня персонально, а Александра Павельця. Он был полностью на моей стороне. Я попросил Саню, чтобы говорил с Олегом, чтобы все было хорошо. Я сам писал заявление. Если бы я начал бороться за должность, то это бы плохо отразилось на боксерах. В январе уже стартовал сбор команды, для чего поднимать шум и делать тяжбы? Я принял решение президента. Единственное, что мне не объяснили кое-чего. Говорят, что для омоложения команды. Но там остались все те же тренеры, которые были со мной. Старший тренер тоже не намного моложе меня. Если бы поставили Сергея Данильченко или любого молодого, то я прекрасно понимаю. Это новое видение. Но здесь нет ничего страшного, он принял такое решение. Я обид никаких не держу.

Потом посмотрим выступления и будем отвечать за результат. У меня в этой ситуации беспроигрышный вариант. Я оставил хорошую команду. Если они ничего не выиграют, то все скажут – Дмитрий Дмитриевич им оставил хорошую команду, а они ничего не смогли сделать. Если выиграют, то тоже скажут "да им оставил Сосновский хорошую команду".

– Совместно с публицистом Святославом Осиповым Вы выпустили книгу "В команде Дмитрий Сосновский"...
– У меня остался только один экземпляр, больше еще не печатали. Это опять идея Донатаса Пискуна (исполнительный директор Федерации бокса Украины – прим. авт.). Я очень хотел, чтобы это была поучительная книга, а не биография. Чтобы когда ее прочтут дети и будущие тренеры, то смогли взять что-то для себя. Пообщались с Осиповым и сделали ее.

– Вы были спикером форума Disrupt Hr. Как Вам новый опыт?
– Ко мне обратился Донатас Пискун и предложил выступить. Когда со мной связалась девочка, которая организовывала форум, то я не понимал, что могу рассказывать. Когда она все объяснила, мне самому стало интересно выступить. Они хотели узнать о создании команды, откуда берутся Усики и Ломаченко. Я выступал девятый, было много молодых людей, которые интересовались новыми знаниями.

Донатас меня агитировал тем, что мы представляем бокс, популяризируем его. Понимал, что я публичный человек, поэтому должен выступить. Часто насмехаются, что боксеры не могут мнение выразить. Поэтому хотелось показать, что в боксе люди с интеллектом. Мне легче общаться в неформальной обстановке, я разгоняю мысли. А там свой формат, мало времени, постоянно нужно быстро говорить, идет подача за подачей. Молодым может это и хорошо, а мне сложно. Поэтому немного устал от этого.

Когда уходил из сборной, то Донатас мне не только предлагал возглавить тренерский совет (я отказался), но и предлагал работать в таком формате, выступать, что я буду зарабатывать на этом. Тоже отказался, потому что мне тоже сложно. А это надо опять ездить в Киев, отдельно готовить семинары и выступления. К этому выступлению я не готовился, потому что заболел. Думал, что не буду выступать. Меня больного туда привезли, нацепили микрофон и отправили на сцену. Мне легче прочитать лекцию. Мне не нравится, когда загоняют в рамки.

– Ваше хобби "тихая охота"?
– Очень любил со школы собирать грибы. Но потом оно у меня пропало. Радует, что может в этом году вернусь, у меня старший сын и внуки очень любят собирать грибы. Может меня затянут.

– Когда в последний раз были в театре?
– У меня есть возможность, потому что и сын играет и жена ходит. Последний раз был несколько лет назад на встрече с Богданом Бенюком. Даже не знал во сколько он фильмах сыграл. Сейчас немного трудно куда-то пойти, потому что моя теща тяжело больна и жена постоянно возле нее. А именно жена является генератором походов в театр или филармонию. Правда, классическую музыку слушать трудно. Отдельные моменты мне нравятся, но иногда смотрю на часы когда закончится. Очень хорошие впечатления от концерта Нины Матвиенко.

– Слава – это ваш крест или результат работы?
– Я думаю, что и то, и другое. Мама у меня была верующим человеком, поэтому я крещен, я греко-католик. В какое-то время у меня произошло обращение к Господу Богу и в церкви я многое понял. Думаю, что крест у каждого человека есть, и те люди, которые думают, что они сами себя сделали, у меня даже ученики были, которые так говорили, не правы. В таких случаях говорил, что сам себя ты не мог сделать, а как минимум я тебе помогал и он согласен с этим.

Во-вторых, о каждом из нас заботится Бог и ведет нас по этому миру. И поэтому этот крест от Господа Бога. Я не понимаю такого: бегает какая-то дама с микрофоном и кричит: "звезды" и "звездная жизнь". А я смотрю на тех людей и не могу понять, от чего они звезды и от чего у них звездная жизнь. Потому что они такие же люди, как все остальные. К слову "слава" я отношусь отрицательно. Что значит "звезда"? Вот смотрите, мы с вами можем как оценивать человека: хорошо она выполняет свою работу или плохо. Можем взять, например, журналистов. Если он хорошо выполняет свою работу, то он хороший журналист, а не звезда. Звезды на небе сияют. В спорте нас оценивают по результату работы: если мы даем результат – значит мы хорошие, но не звездные. Мы просто сделали свою работу и на этом все закончилось. Мы все одинаковые. Как пишется в Священном Писании: "Мы голые пришли в этот мир, и голые из этого мира будем уходить". Для меня высшая ценность – моральное удовлетворение от результатов своей работы.

У меня часто с сосудами проблемы и я ложусь в больницу прокапаться. У меня друг близкий – врач хороший, в поликлинике. И я лег, зашел в палату и люди начинают говорить, а вы тренер Усика, Ломаченко и т.д. Мы общались, а один дядя не выдерживает и говорит: "Послушайте, уважаемый, а вы как вообще здесь оказались среди нас?" Говорю: "А где я спать?" "Но такие люди, как вы, где-то в Феофании должны лечиться". Говорю им: "Нет, мне наоборот, с вами приятно, я такой же, как вы". Я абсолютно спокойно отношусь к своей персоне, как публичной.

Общались Станислав Безушко и Кристина Кобак

Через несколько дней читайте на сайте Спорт 24 вторую часть интервью с Дмитрием Сосновским.