Письмо из Луганска: местной армии восторженно сочувствуют из-за рубежа

На кафе "Печь", которое до лета 2014 было "Піччю", а после социальной столовой огромная наклейка – орден Красной Звезды и георгиевская лента. Такие наклейки я уже видела по городу. Вероятно, это тайная метка – мы за "республику".

Мой сын скачет до неба на батуте этого кафе, а я ищу самую дешевую позицию в меню, понимая, что нужно что-то купить, хоть что-то. После встречаем знакомых. Они едут на море. Едут через Каменец-Шахтинский – "это совсем близко!" Вначале они едут туда купить билеты, а потом минимум за полдня – с запасом – до поезда уже для отъезда на море.

Приятельница говорит, что это легко. Говорит, что это почти удобно. Говорит, что можно было бы оплатить картой билет по Интернету, но у нас нет банковских карт, нам платят наличными в нашем единственном местном банке. Поэтому они нашли только такой вариант и считают его самым удобным. Они молоды, полны сил и для них, как для молодой лошади, сотни километров не расстояние.

Мне же нужна стабильность, порядок, планы, запасы в шкафу. Поэтому я не понимаю тех, кто может легко и просто менять города и страны, путешествует на раз-два-три, оставляя в Луганске недвижимость, запирая дома. Ох, уже эта невыносимая легкость бытия, с которой, видимо, рождаются.

Десятки моих знакомых остались в городе только потому, что не готовы жить не дома и снимать в свои почтенные за пятьдесят лет чужое жилье. Еще из-за старых родителей, любимой работы. Между этими словосочетаниями может стоять как "и" так и "или".

Может быть жилье и не быть работы. Может быть жилье и родители. Может быть жилье и привычка, жилье и инертность. Не потому что за кого-то или против кого-то. Просто потому, что Луганск оказался местом жительства, местом прописки. Наверное, многим этого не понять. В пятьдесят лет рвать привычные связи намного сложнее, чем в двадцать лет.

А еще странная странность – местной армии восторженно сочувствуют из-за рубежа. Из Москвы, из дальней заграницы. Когда образ "героев" сформирован роликами из соцсетей, размеренностью привычной жизни, в которой самая большая встряска – штраф за неправильную парковку.

И лица в саже, и самоотверженность этих усталых бородатых мужчин из роликов всегда воспринимается как подвиг, аналогов которому нет и быть не может. И для них собираются деньги, сбиваются суммы им на лечение в лучших больницах Москвы, активисты-волонтеры постят жалостливые тексты о людях в Луганске, фотографируя их пустые холодильники, грустных детей, голодные лица.

И мне вспоминаются информационные заставки о голодающих детях Африки, которые также молча смотрели в камеру. Не лучшая роль – быть просителем. Не лучшая роль – потреблять помощь. А армия, местная "армия" – это контрактники, которые получают свои заработанные деньги.

Их кормят и одевают, им выдают оружие и ничего своего нести на такую работу не нужно. Это их выбор. И если еще в 2014-м к нам ехали, чтобы "пострелять", "побыть героем", "убить кого-нибудь", то сейчас не встретишь машин с примотанными на них черепами козлов, с броскими надписями "На Киев!", с позывными на номерах. Мир приобретает черты привычного круговорота, в котором "армия" не худшая из работ.

Читайте також: Письмо из Луганска: жизнь здесь "лишена всяческой логики"