Война – это очень четкий контрастный фильтр: интервью с айтишником-фронтовиком

В свое время он был частым гостем на телевидении как председатель ассоциации "Информационные технологии Украины", также Виктор Валеев регулярно писал колонки в авторитетных украинских деловых изданиях, комментируя тенденции IT-отрасли. В 2017 году Виктор добровольно сложил полномочия директора, а затем попал под призыв офицеров запаса. И хотя, как и другие призывники, Виктор имел возможность отслужить в военной части вдали от линии соприкосновения с оккупантами, он решил добровольно заключить контракт и служить на передовой. В интервью 24 каналу Виктор рассказал, почему решил уйти на фронт, как проходил день командира ЗРК и пожалел ли о решении воевать на передовой.

Читайте также IT-хаб в Киеве: почему белорусские айтишники массово переезжают в Украину

Сидеть полтора года где-то в гарнизоне я не хотел

Когда вас призвали в армию, почему вы не попытались откупиться или пройти службу в тылу?

Начиная с 2014 года я активно помогал IT-компаниям, которые не хотели, чтобы их работников призывали в армию. Среди айтишников была страшная паника, люди пытались бежать. Чтобы кто-то шел в добровольцы – не слышал.

Два Виктора / Фото из архива Виктора Валеева

Я отвечал за развитие IT-отрасли в тот кризисный период, но где-то у меня фоновой была мысль о том, что я все же давал присягу, хотя бы как "пиджак" с военной кафедрой, и я должен уйти на фронт. Я подавал анкету в добровольческий батальон "Донбасс", но мне не перезвонили.

"Пиджак" – так называют в армии офицеров, которые заканчивали не военные учебные заведения, а гражданские.

Пошел я уже с призывом офицеров запаса в 2017 году. Откупиться я ни в коем случае для себя не видел возможности. Если мы граждане, то независимо от профессии или должности все должны стать на защиту страны с оружием в руках.

Я узнал, что меня хотят отправить служить на базу под Житомиром. Для себя я понимал, что это и не война, к которой я морально готовился, и не нормальная жизнь, потому что сидеть полтора года где-то в глухом гарнизоне я не хотел.

Я договорился, чтобы мне дали время для того, чтобы получить письменное приглашение от части на боевую позицию и заключить контракт. Я устроился на позицию командира зенитно-ракетного взвода в 56-й мотопехотной бригаде.

Не съедала ли бюрократия в Вооруженных силах?

Когда начинается позиционная война – бюрократия начинает проявлять себя по всей строгости и, порой, бессодержательности. У меня дошло до смешного. Я получил при поступлении в ВСУ документы тестирования кандидата на офицерскую должность, а в военной части подобные документы заполняли по образцам.

Поэтому, когда я получил итоговые документы, там мало того, что был не мой рост, так еще были какие-то "страшные" физические параметры. Я никогда не думал, что могу аж 25 раз подтянуться!

Сколькими людьми вы командовали?

Формально я был командиром взвода и заместителем командира батареи. Это предусматривает три боевые машины и полный взвод из 9 человек. На самом деле у нас была нехватка офицерского состава. Нас [в батарее – ред.] должно было быть семь офицеров, но почти все время нас было всего двое: командир батареи и я.

Поэтому, когда командир отсутствовал или в отпуске, я командовал всей батареей. А это – 32 военных, до 15 машин и с десяток огневых позиций.

О буднях на передовой и "больших глупостях"

Как проходит день командира взвода ЗРК с утра до вечера?

Необходимо утром вывести боевые группы с ЗРК и зенитно-артиллерийский расчет. Мы должны занять позиции и наблюдать за небом, обнаруживая враждебные воздушные цели и быть готовыми их уничтожать. Или прийти на поддержку пехоте.

Перед выездом начинается проверка военных, все ли здоровые, трезвые и нормально ли себя чувствуют, чтобы даже зуб ни у кого не болел. Надо проверить заряд раций, запас воды, наличие топлива и боеприпасов, карты, средства наблюдения и оружие.

На передовой / Фото из архива Виктора Валеева

Также надо проверить – правильно ли надеты средства защиты. Однако, их все равно по дороге на позиции все снимают. Дело в том, что в случае попадания в боевую машину, в полной амуниции шансов выбраться из машины не было ни у кого.

Ну, а дальше приехали, развернули позиции, выставили посты, замаскировались и начинали работу. Со своей стороны, как командир огневой группы, я должен был организовать наблюдение, постоянно проверять, чтобы военные были в боевом духе, накормлены. Ну, и смотреть, чтобы никто не делал маленьких или больших глупостей.

Большие глупости – это, например, у меня была ситуация, когда военные взяли с собой на позицию два баллона пива. А я их изымал и, скажем так, уничтожал. Конечно, в том смысле, что выливал, а не выпивал (смеется).

Читайте также Ударные беспилотники стали модным смертоносным оружием: готовы ли ВСУ к современной войне

Парни, пользуясь минуткой отсутствия надзора командира, любили пойти посмотреть "а что тут где-то есть". А поскольку вокруг мины, растяжки и куча прочей гадости, то приходилось следить, чтобы ни один твой боец ​​не получил снайперскую пулю (так как всюду открытое пространство) и не подорвался на чем-то.

Чтобы такого избежать, я брал пару военных, мы все обходили сами и смотрели, чтобы все было безопасно. Также мы просматривали все участки, где могли пройти враждебные диверсионно-разведывательные группы (ДРГ), чтобы минимизировать опасность.

Ну, и конечно документы. Я очень часто брал с собой ноутбук. И в таком стандартном формате, опершись на гусеницу боевой машины, писал что-то из тысячи бумаг, которые мне необходимо составить.

Угрозы жизни – на каждом шагу

Насколько часто приходилось испытывать угрозу жизни во время службы?

На самом деле, постоянно: когда мы едем на задание или возвращаемся. Это могут быть мины противотанковые под вами. Во время разведки местности – это потенциально может быть растяжка или противопехотная мина. Тем более, что никаких нормальных знаний по обезвреживанию растяжек и противопехотных мин нам не давали. Детектор металла мне должны были прислать, но так никто и не прислал.

На открытом пространстве – это всегда страх получить снайперскую пулю. Ночью, когда ты пытаешься заснуть, – это угроза атаки со стороны ДРГ. Ну, и все понимали, что в любой момент может прилететь что-то тяжелое.

Поэтому, ощущение угрозы постоянно. Даже на выезды в магазин часто брали с собой оружие, потому что могло быть все, что угодно.

Читайте также Жизнь после войны: беспокоится ли государство о психическом состоянии ветеранов?

Правда ли, что со временем военный привыкает к тому, что каждую секунду может произойти что-то ужасное?

Вообще – да. Трудно с психологической точки зрения объяснить этот феномен. Здесь вопрос в том, насколько здоровый военный коллектив. Люди поддерживают друг друга.

Да, где-то на фоне играет мнение о том, что все может закончиться ужасно. Однако, с другой стороны гораздо громче играет мысль о необходимости выполнить боевую задачу.

Украинская интеллигенция не воспринимает войну как часть жизни

А ваши сослуживцы – они кто? Легко ли вам, айтишнику, было с ними находить общий язык?

Здесь трудно ответить с одной стороны правильно, а с другой – сохранить честь мундира. Если мы говорим о военных – сержантах, военных, то многие из них из небольших городков и деревень. Они далеки от тех вопросов, которые интересовали так называемый креативный класс. Сначала было очень тяжело.

Тем не менее, это почти все искренние ребята, настоящие боевые товарищи, учили меня солдатским мудростям, а я их – радиолокации и основам тактики.

Конечно, темы для разговоров помимо боевых действий находились. Однако, некую моральную изоляцию и недостаток общения я чувствовал. Как я говорил, офицеров было реально мало, а это накладывает определенный отпечаток на твое поведение. Это была какая-то душевно-коммуникативная пустота. Парни меня с удивлением спрашивали "О, товарищ лейтенант, вы что, книги читаете?".

Боевые побратимы / Фото из архива Виктора Валеева

И здесь скорее вопрос к украинскому обществу, в котором интеллигенция совсем не воспринимает войну как часть жизни. В любом случае война выбила из меня весь снобизм, который мне был присущ ранее.

Были досадные случаи, когда после оскорблений командиров приходилось прибегать к "нештатным" формам воздействия. Но, к счастью, у меня такого почти не было, только в критических случаях, когда от этого зависела дисциплина подразделения.

Айтишник на фронте

Понадобились ли ваши IT-навыки во время службы на ЗРК?

Знаете, как в том анекдоте:

– А зачем нам учить интеграл?

– А вот у меня как-то упали ключи в лужу, а я согнул проволоку в форме интеграла и их вытащил.

Если серьезно, то IT дает системность. Это, прежде всего, обеспечение боевого порядка, адекватная реакция на нестандартные ситуации с анализом контекста вокруг них.

Относительно прикладного IT... Ну, я по крайней мере другим офицерам всегда мог подсказать, как им разобраться с таблицами Exel и документами Word (смеется). В чем помогли базовые знания по связи.

Героям слава! / Фото из архива Виктора Валеева

Если брать мою технику, в огневых группах, то зенитная артиллерия руководствуется мастерством наводчика, все работают прямой наводкой с поправками на баллистику. Что касается моих "Стрел 10", то это, опять же, техника, которая не использует особых технологий, которые могли бы упростить поражение цели. Автоматика есть в ракете.

Смотрите видео, как работает ЗРК "Стрела 10":

С другой стороны, мои компьютерные знания помогли мне потом перейти на службу в Генеральный штаб. Но это уже немножко другое.

На войне все черное и белое, поэтому многих тянет назад

Когда вы решили уйти с фронта и почему?

Наверное, самый сложный вопрос. Моя невеста тогда сообщила мне о том, что у нее рак, и я начал искать варианты, чтобы меня перевели в Киев. Я выслушал многое от командира, когда рассказал о рапорте на перевод.

Как морально прошло ваше возвращение к мирной жизни?

Вы знаете, трудно. Война – это очень четкий контрастный фильтр. Показывает, что на самом деле есть в человеке. С другой стороны – это какая-то кузница, которая перековывает человека.

Говорят, что на войне все черное и белое. Ты очень быстро понимаешь, кто подонок и сволочь, а кто прекрасный человек с большой душой. В тех условиях это все быстро показывается.

К теме На войне с 18 лет: девушка-пехотинец о роли женщины на передовой

Я не скажу, что на войне нет политики и интриг. Они всегда есть, в любой армии: начиная с глобальных вопросов, кому командовать и получать награды, и заканчивая тем, что кто-то у кого-то может "одолжить" боекомплект или броню.

Однако, это является исключениями и поведением, которое попирается воинским коллективом. В то же время подобные вещи в гражданской жизни, очень часто, являются нормой, как я увидел с возвращением.

Борьба продолжается / Фото из архива Виктора Валеева

Поэтому, когда я общаюсь со своими парнями и с парнями, которые воевали в других частях, многих тянет назад. Я не могу сказать, что и меня не тянет. По крайней мере, у нас всегда было понимание какой-то большой цели, для которой мы здесь. Понимание того, что рядом надежные люди. И было понимание того, что является черным и белым. А здесь иногда видишь нытье о необходимости задержаться на работе и просто не знаешь, что говорить... не хочешь.

Сейчас, когда прошло столько времени, можете сказать, как повлияла на вас служба в вооруженных силах?

Появилось больше четкости и лаконичности, наверное, в решениях и диалогах. С другой стороны исчезли вещи, которые можно было бы относить к "розовым очкам". Я стал намного проще воспринимать тех людей, которые меня окружают. С их слабостями, недостатками и различными взглядами.

Где-то развилась способность к эмпатии, кооперации и командному взаимодействию.

Чем вы сейчас занимаетесь и связана ли ваша деятельность с армией?

Я вернулся к общественной деятельности, занимаюсь организацией деятельности ассоциации национальных IT-компаний "Software Ukraine", которая имеет целью создание условий для развития отрасли, внедрения информационных технологий во все сферы жизни общества, государства, экономики.

Что касается армии, я активно участвую во многих общественных ветеранских движениях и акциях, начиная с препятствования противоправной деятельности в отношении ветеранов, заканчивая содействием внедрению информационных технологий в ВСУ, конечно и волонтерской помощью, в первую очередь – своей родной 56-й бригаде.

Также занимаюсь представлением предложений по нормативно-правовой базе по защите прав ветеранов, развитию армии и т.д. – это братство, которое навсегда с тобой, сейчас с Министерством по делам ветеранов помогаем ветеранам получить работу в ІТ.