Как Си Цзиньпин теряет власть в Китае и почему боится Путина не меньше, чем доверяет

Сразу несколько западных изданий обратили внимание на слабости во внешней, а иногда и внутренней политике Китая. От пропущенного Си Цзиньпином саммита BRICS и фактического нулевого влияния на ход конфликта между Израилем и Ираном – до слабого союзничества Пекина и Москвы со взаимным недоверием и постоянными подозрениями.

Китай изображает из себя глобального игрока, но пока уступает Соединенным Штатам фактически по всем направлениям.

24 Канал проанализировал материалы западной прессы о Китае, чтобы разобраться, почему Пекин до сих пор остается исключительно региональной силой, насколько прочен союз КНР и Москвы и какие козыри остаются у Си Цзиньпина, чтобы продолжать наращивать влияние в мире.

Первый "кирпич" выпал из BRICS, Си Цзиньпин игнорирует саммит

Си Цзиньпин на саммите BRICS в 2023 году / Фото AP

Впервые в истории саммитов BRICS мероприятие пройдет без участия китайского лидера Си Цзиньпина, отмечает Fox News. Официальное объяснение Пекина звучит довольно обыденно, говорится якобы о "конфликте в графике". В то же время в американских аналитических кругах это вызвало шквал предположений относительно реального положения дел в верхушке китайской власти.

Вместо лидера КНР на встречу в Бразилию отправился премьер Ли Цян. Формально – ничего критического, ведь Си Цзиньпин и бразильский президент Лула да Силва уже встречались ранее в этом году. Однако эксперты не скрывают своего скептицизма относительно этого очевидно политического маневра.

Это чрезвычайно показательно. Есть основания думать, что Си теряет контроль над армией, а гражданские конкуренты возвращают влияние, 
– говорит аналитик по вопросам Китая Гордон Чанг.

Речь идет не только об одной поездке, а о значительно более широкой динамике. Си постепенно исчезает из публичного пространства, все чаще делегирует дипломатические полномочия, тем временем в армии проходят сплошные перестановки.

Внешне это подается как "стратегическая адаптация", но для опытных наблюдателей это скорее выглядит как признаки потери контроля над вертикалью, которую сам же Си выстраивал десятилетиями.

Все это происходит на фоне трещин в самом BRICS. Страны Глобального Юга, в частности Бразилия и Индонезия, вводят пошлины против китайского импорта.

Китай активно вредит этим странам своими хищническими торговыми практиками. Это очередной сигнал о том, что BRICS – это не вассализация Юга Китаем, 
– считает Брайан Бурак из Heritage Foundation.

Более того, конфликты постепенно множатся. Столкновения с Индией продолжаются годами, а в этом году на саммите именно премьер Моди должен был публично задавать тон, что в конце концов не самый удобный сценарий для Пекина. Китай находится де-факто в состоянии войны с Индией уже десятилетиями. Эксперты отмечают, что обе страны, несмотря на участие в BRICS, имеют фундаментально противоположные интересы и вряд ли стоит ожидать глубоких изменений в ближайшее время.

Несмотря на шумиху вокруг BRICS как экономического гиганта, организацию, которая имеет 12 полноправных членов (что в целом составляет более 75% населения планеты) и широкий спектр стратегических ресурсов – за фасадом громких деклараций скрывается глубокая разобщенность.

Это группа стран, которые ненавидят друг друга. У них не хватает стимулов для настоящего единства, 
– заключает Бурак.

Даже валютная битва, которая должна была нанести существенный вред доминации доллара, трещит от противоречий. Многие паники относительно BRICS-валюты остаются преувеличением. Из-за разницы национальных интересов стран-участниц, вызов доллару выглядит скорее бутафорским и сугубо информационным.

Единственная страна, которая реально угрожает доллару, – это США. Из-за того, что мы делаем внутри страны, 
– добавляет Гордон Чанг.

Однако преуменьшать угрозу не стоит. Альтернативные голоса отмечают риски, связанные с углублением отношений между странами BRICS и Китаем.

Китай уже запустил альтернативу SWIFT, которую используют банки Карибского региона и где движутся триллионы долларов, 
– отмечает экономист Кристиан Бриггс.

В конце концов, является ли неявка Си Цзиньпина на саммит сигналом слабости или наоборот – демонстрацией уверенности? Аналитики отмечают, что китайскому лидеру не обязательно лично посещать подобные встречи, ведь даже за пределами организации, Китай имеет торговые отношения с 80% мира и способен продвигать собственную повестку дня при любых условиях.

Но, несмотря на подобные интерпретации, становится все более очевидным тот факт, что Си уже не выглядит неоспоримым лидером, а Китай – единственной точкой притяжения для Глобального Юга. И именно нынешний саммит BRICS продемонстрировал это наиболее ярко.

Все еще в тени США: почему Китай провалился как миротворец на Ближнем Востоке

Когда Израиль и Иран обменялись ракетными ударами в июне, Китай – главный экономический и дипломатический партнер Тегерана – фактически ничего не сделал. Трудно придумать лучшую демонстрацию того, что Пекин пока только стремится к роли новой сверхдержавы, но пока таковой не стал, пишет The Atlantic.

Несмотря на тесные связи со многими странами региона – от Ирана до ОАЭ – и зависимость от ближневосточной нефти, Китай так и не смог стать хотя бы посредником в урегулировании региональной напряженности. Си Цзиньпин предложил четырехпунктовый план мира, обещал "конструктивную роль", но дальше пресс-релизов дело не пошло. Израиль даже не сел за стол. Причиной послужило то, что из-за того, что Пекин фактически стал на сторону ХАМАС после терактов 7 октября, в Иерусалиме это запомнили.

Китайская дипломатия пыталась сгладить острые углы. Глава МИД Ван И звонил коллегам в Израиль, уверяя, что Пекин "готов возобновить сотрудничество по всем направлениям".

Но доверие почти полностью отсутствует, особенно учитывая тесный союз Китая с Ираном. Пекин помогает Тегерану обходить санкции, закупает иранскую нефть, приглашает Иран в BRICS и Шанхайскую организацию сотрудничества. Все это для Израиля выглядит как игра исключительно на вражеском поле.

Однако китайские компании, несмотря на официальные декларации, не спешат инвестировать в Иран. И причина здесь не только в политической осторожности, но и в страхе перед вторичными санкциями США, которые могут дорого стоить.

Финансовый директор Huawei Мэн Ваньчжоу прибывает в офис надзора за условно освобожденными в сопровождении охранника, Ванкувер, 2018 год / Фото AP

История Мэн Ваньчжоу – финансового директора и дочери основателя Huawei – яркий пример. В 2018 году ее задержали в Канаде по требованию Вашингтона по обвинению в нарушении санкций против Ирана. 

Китайская дипломатия несколько лет добивалась ее освобождения, дело сопровождал большой скандал, и в конце концов обмен задержанными. Но послание бизнеса осталось однозначное: "Работаешь с Ираном – играешь с огнем".

Именно поэтому, даже после обещаний о 400 миллиардах долларов инвестиций в стратегическое партнерство с Тегераном, реальные вложения остаются мизерными – всего 3,9 миллиарда до конца 2023 года. Для Ирана это выглядит не как настоящий союз, а исключительно как политическая игра без реальных гарантий.

Китай не пытается быть гарантом безопасности на Ближнем Востоке – да и, честно говоря, никто его об этом не просил, 
– говорит Юн Сун, директор по программе Китая в Stimson Center.

Китайская нерешительность в этом вопросе видна невооруженным глазом. В ответ на обострение между Ираном и Израилем, Пекин предоставил Тегерану лишь сдержанную дипломатическую поддержку, что в итоге не добавило баллов союзничеству с Китаем.

Как партнер по безопасности, Китай для Ирана – пустое место, 
– прямо говорит специалист по вопросам безопасности в регионе Персидского залива Мохаммед Бахарун.

В конце концов, это устраивает часть стран региона, ведь Пекин по крайней мере не подливает масла в огонь конфликта. Однако на самом деле это означает другое – Китай не может стать альтернативой США. Дипломатически и экономически для многих элит региона Америка все еще номер один.

Визит Трампа в мае и царские почести от монархов Залива – лучшее доказательство. Китай здесь не возглавляет ни одного политического или стратегического процесса. Единственная страна, которая это делает – США, 
– говорит Джонатан Фултон из Atlantic Council.

То же самое происходит и в глобальном масштабе. Си Цзиньпин пытался стать посредником в войне России против Украины, предлагал мир, но наклон в сторону Москвы уничтожил любое доверие к Китаю. В конфликте Израиля и ХАМАС – снова выступил с очевидно пропалестинской позицией. В обоих случаях реальные результаты приносила американская дипломатия, а Китай всего лишь воспользовался случаем для пиара, направленного на страны Глобального Юга.

Итог статьи The Atlantic простой: Китай много говорит о "мире и стабильности", но ему не хватает рычагов, союзов и желания брать на себя риски.

"Оси авторитаризма", которую рисуют аналитики и куда входят Китай, Россия, Иран, Северная Корея, – это не коалиция, а произвольная сборка. И хотя экономический вес Пекина впечатляет, он не превращается в реальную дипломатическую или военную силу. Чтобы бросить вызов США, Китаю нужно не только больше ресурсов, но и новое представление о том, каким игроком он хочет быть в мире.

Экономическая дипломатия вместо военного давления и угроз

Саммит "Китай – Центральная Азия" прошел в Астане, при личном участии китайского лидера Си Цзиньпина / Фото Akorda

Пока США бомбили Иран, а мировое внимание было приковано к очередному взрыву на Ближнем Востоке, Китай собрал в Астане пять стран Центральной Азии – и молча заключил десяток соглашений. Без громких заголовков, без демонстративной геополитики, зато с длинным списком практических решений, пишет издание Modern Diplomacy.

С 16 по 18 июня Пекин провел второй саммит "Китай – Центральная Азия", на котором подписали новый договор "о добрососедстве и дружественном сотрудничестве" с Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном и Узбекистаном. Участники назвали это "вехой сегодня и фундаментом на завтра", а китайская сторона продвигает термин "дух Центральной Азии", который по крайней мере номинально вбирает в себя взаимное доверие, выгоду и стабильность. Что важнее – все это звучит не как дипломатический тост, а как заявка на новую модель сотрудничества без танков, авианосцев и блокового мышления.

Пекин делает ставку на экономику. В итоге было заключено 12 соглашений – в сфере энергетики, торговли, образования. Прозвучало обещание помощи на 208 миллионов долларов для решения четырех главных вызовов региона: отсутствие выхода к морю, недоразвитый финансовый сектор, водно-энергетический кризис и изменение климата. 

Общий объем инвестиций Китая в регион достиг 30 миллиардов долларов, а товарооборот – 94 миллиарда за 2024 год.

Это уже не просто ветка проекта "Один пояс – один путь", а целая региональная стратегия с акцентом на модернизацию, устойчивость и технологии. Даже в формулировках о "совместном будущем" и "равноправном порядке" слышен не идеологический пафос, а продуманный маркетинг, где на передний план выходит китайская модель глобализации без посягательств на чужую автономию.

Контраст с Западом подчеркивается намеренно. Ведь пока на саммите G7 в Канаде обсуждали бомбардировку Ирана, в Астане лидеры призвали к прекращению огня и заявили, что Центральная Азия "не должна быть втянута в конфликт, не должна быть его жертвой, а должна выступить за политическое урегулирование".

Автор статьи заключает, что логика этой модели в том, что развитие остается лучшей гарантией безопасности. Китай не предлагает ядерный зонтик или военную поддержку, но берет на себя что-то другое – инфраструктуру, инвестиции, модернизацию, рабочие места.

И пока BRICS трещит, Ближний Восток горит, а США сосредоточены на войнах, Пекин в Центральной Азии просто делает свое дело – без идеологии, но с конкретными деньгами.

Без доверия и общего стратегического видения – как Китай и Россия играют в союзников

Когда Путин и Си Цзиньпин обнимаются перед камерами и называют свой альянс "вечным", это звучит красиво. Особенно если добавить немного "новых шелковых путей", общую память об имперском прошлом и традиционную критику Запада. Но если отодвинуть декорации – перед нами предстает не стратегический союз, а брак по расчету, в котором каждый смотрит на партнера с осторожностью, отмечает Financial Times.

Си Цзиньпин и Путин во время парада к 9 мая на Красной площади / Фото Getty Images

Запад боится "оси автократий", но на самом деле эта ось похожа на конструкцию из фанеры. Пекин и Москва любят говорить о "изменениях, которых не было сто лет", когда речь заходит о мировом порядке, но при этом видят эти изменения по-разному. Для Китая – это шанс превратить свое экономическое бремя в геополитическую силу. Для России – это способ выжить под санкциями и не сойти с "большой сцены".

Обе страны пытаются подать себя жертвами Запада, которые борются за "справедливость" для всего бывшего колонизированного мира. Как Россия, так и Китай выступают в роли "цивилизаций", которые возрождаются после исторических унижений. Однако эта картина не полная.

В случае Китая это действительно имеет определенное основание, ведь Пекин пережил "век унижений", колониальные войны, раздел территории между европейскими государствами и Японией. Но где в этом уравнении место Москвы? 

Российская история – это не о колониальной жертве, а непрерывной имперской экспансии. В период с 17 до 20 века московское государство ежедневно прирастало десятками квадратных километров территорий, покоряя народы Сибири, Кавказа и Средней Азии.

Несмотря на это, Москва сегодня настаивает, что "Россия никогда не была колонизатором", – именно так написал Сергей Лавров в статье для африканской аудитории. В Пекине это, возможно, и не комментируют публично, но хорошо помнят "неравные договоры" XIX века, по которым Россия отобрала у Китая огромные территории – Кульджу, Приморье, Ляодунский полуостров. Эти эпизоды не забыты, даже если о них не говорят вслух.

Несмотря на весь пиар, Пекин боится России не меньше, чем доверяет. Китайские исследователи, например, профессор Фэн Юйцзюнь – прямо говорят, что цель России заключается в "восстановлении империи и контроле над Евразией от запада до востока". К этому добавляется также паранойя, враждебность к внешнему миру, желание постоянно расширять сферу влияния и идея "сакральной войны" на основе православия. Путинские месседжи Пекин слушает, но не повторяет.

После полномасштабного вторжения в Украину в 2022 году, российские спецслужбы получили четкую инструкцию: обеспечить жесткий контроль над любой чувствительной информацией, которая может попасть в китайские руки. В утечке внутренних документов ФСБ прямо отмечается, что китайская активность в Москве резко возросла – особенно попытки вербовать лиц с доступом к оборонной и технологической информации.

В этих документах Китай фигурирует не как "друг" или "стратегический партнер", а прямо назван "врагом". Российские аналитики описывают угрозу как "невидимую конкуренцию под прикрытием дружбы". Акцент делается на технологическом шпионаже, в частности интересе Китая к новейшим российским вооружениям, систем ПВО, компонентов гиперзвукового оружия, а также к решениям на уровне управления войсками – как работает командная структура, как реагирует на стресс, где проседает связь и логистика.

Пекин при этом не скрывает интереса, но действует по-своему. Китай прямо не вмешивается, не помогает, а просто наблюдает и фиксирует. В то же время осторожно скупает российские ресурсы по сниженным ценам, изучает все ошибки армии России и берет на вооружение то, что можно интегрировать в собственные вооруженные силы. И все это без всякого лишнего псевдодружеского пафоса, только холодная технократическая выгода.

Помпезные исторические лозунги, вроде "евразийского цивилизационного единства" звучат красиво. Особенно когда вспоминают, что 85% "мегаимперий" мира появились вдоль евразийских степей. Впрочем, это история не о дружбе, а о постоянном соревновании за контроль над центром континента. Именно поэтому США пытаются "разъединить Путина и Си", а сенатор Марко Рубио прямо говорит: "Нам невыгодно, чтобы Россия стала вассалом Китая".

Похоже, Пекин тоже не хочет иметь "младшего брата" с ядерной кнопкой, имперским комплексом и непредсказуемой тактикой. Потому что хоть между Си и Путиным и есть личная симпатия – стратегического единения между Пекином и Москвой не видно.