Укр Рус
24 Канал Новости Украины Будут ли служить сыновья и в каком состоянии львовские укрытия: интервью с Андреем Садовым
23 июля, 07:00
27

Будут ли служить сыновья и в каком состоянии львовские укрытия: интервью с Андреем Садовым

-

Сыновья Андрея Садового находятся за границей, там учатся. На этот счет неоднократно велись спекуляции и обвинения. Мол, Садовый прячет своих детей от войны. Однако мэр Львова заверил – если придет время, его сыновья вернутся и пойдут служить с 25 лет, как предусмотрено законом.

А жена Екатерина активно помогает военным после ранения реабилитироваться. В интервью 24 Каналу городской глава Львова Андрей Садовый откровенно рассказал, где работает его жена и сказал, легко ли во Львове спрятаться во время российской атаки.

Интересно Львов готов обменять остатки агентов НКВД на украинских защитников,– Садовый

Брусчатка или асфальт?

И так, и так, потому что брусчатка – аутентичная, но мы сейчас ее стесываем за внебюджетные средства, потому что много людей на колесных креслах, а асфальт – ровная дорога, всегда круто выглядит.

Безлимит в копальню кофе или в театр пива "Правда"?

А почему? Я бы пошел в другую кофейню. Кто-то любит чай, кто-то любит матчу. Я всех поддерживаю, я не предпочитаю кого-то.

То есть в центре Львова вы хотите сказать о том, что есть кофе, чай, матча?

Копальня кофе – это для туристов.

А в общем чай или кофе?

Это зависит... Если чай, то люблю в первой половине дня, кофе – после обеда.

Трамвай или автобус?

Есть еще электробус, есть еще троллейбус. Ну, трамвай львовский – это легенда. В песнях – львовский трамвай. Понятно, что трамвай.

Дождевик или зонтик?

Зонтик.

Бесплатный или самый дорогой общественный транспорт?

Я думаю, что бесплатный – это только сыр в мышеловке.

В Харькове есть.

Харьков надо сегодня поддерживать всем, там им очень тяжело. За все в жизни кто-то платит.

Кошка или собака?

Слушайте, здесь есть Левчик (показывает на кота, который вошел – 24 Канал), потому что город Льва. А дома у меня есть и собака, и кот.

Я зашла и говорю, что вы специально завели кота для того, чтобы вам не задавали каких-то каверзных вопросов.

Люди не очень любят чиновников, но любят кошек. У нас есть комбинация. Так умно.

Интервью с Андреем Садовым: смотрите видео

Поговорим об обстреле города Львова. Я не знаю, как вы относитесь к этим высказываниям, которые периодически звучат о том, что Львов забыл о войне. Они звучат обычно в соцсетях, в комментариях. Как вы к этому относитесь?

Я спокоен, потому что уже "кожа грубая". Я привержен критике, но я не уважаю критиканство – критиковать, чтобы критиковать. Если у тебя есть хороший совет, скажи мне, как сделать это лучше.

Относительно укрытий. Мне на сердце спокойно, что когда был этот последний мощный прилет, не было никаких жертв, никто не погиб. Почему? Разрушили не один дом, но все люди были в укрытиях. Поэтому никто не погиб. Люди, слава Богу, на четвертый год войны уже знают, где есть ближайшее укрытие и куда можно пойти.

А эти комментарии где-то "а вот нет". А что нет? Кто-то хочет, чтобы мы нашли лишние миллиарды и понастроили новые европейские укрытия? Мы не сможем это делать. Мы имеем сегодня свободные средства, мы их инвестируем в оружие, покупаем машины, даже с фондом "Вернись живым" покупали минометы. Каждая семья кого-то отправила сегодня на фронт. Надо помогать нашим военным.

Вы человек социально зависимый, вы читаете социальные сети, есть ли у вас время на то, чтобы полистать их порой?

Я могу там посмотреть, но не слишком много времени.

Не отвечаете в комментариях?

Не сильно. У меня есть моя страница в фейсбуке, в инстаграме, в X. Я там озвучиваю месседжи. Порой свои личные, порой важные для общества или для страны. Порой могу посмотреть комментарии, что там пишут. Я уже понимаю системность процессов.

Мне немножко так больно, что во времена войны есть специально обученные люди, которые занимаются тем, что они набрасывают разные комменты под постами людей, у которых есть что сказать. Это не о себе я говорю. Я говорю о большом количестве людей, которые делают добрые дела, а их валят дерьмом. Почему? Ну, потому что они могут быть для кого-то противником. Это подло.

Шесть тысяч самых простых укрытий, как мне сказали, есть во Львове. Этого достаточно?

Ориентировочно. Нет проблем сегодня с тем, чтобы спрятаться от атаки. Все ли укрытия идеальны? Нет. Многие подвалы используются в качестве укрытий. Подвал – это есть собственность людей, которые живут в этом доме. И когда кто-то не хочет туда спуститься и убрать, а хочет, чтобы мэр приезжал лично вычищал этот подвал – меня на всех не хватит.

Сегодня мы живем в то время, когда весь жилой фонд приватизирован. То есть есть дом, даже балкон является собственностью той или иной семьи, и она должна о нем заботиться. Хотя у нас есть программа во Львове, софинансирование ремонтов балконов, но софинансирование. Жильцы могут что-то свое вложить.

Поэтому в целом состояние укрытий довольно неплохое, хотя я также, если поищу, найду что-то очень плохое. Единственная проблема, что порой забывают, что они все должны быть открыты. Мы приняли решение во Львове, что все укрытия должны быть открыты всегда.

Потому что тревога может быть через пять минут, а кто-то имеет ключи, но пошел где-то в магазин или уехал куда-то в село. Друзья мои, так не может быть. Ты должен оставить кого-то дежурного, потому что если ты ответственен за ключи, то это ответственность. Поэтому мы приняли решение – открываем и не закрываем.

Как контролировать, чтобы там все было хорошо?

Установить малюсенькую видеокамеру за деньги, недорого, и все на телефоне смотришь, зашел кто-то или не зашел. Если кто-то проникает не тот, звонишь в полицию, приезжают и наводят порядок.

Еще один вопрос, который всегда возникает ко Львову, это вопрос внутренне перемещенных лиц. Потому что в начале полномасштабного вторжения мы помним, что все ехали на Запад Украины. Соответственно, многие остались во Львове, многие вернулись или поехали дальше?

Прошло в общей сложности 5 миллионов человек, даже больше. Сегодня ориентировано 150 тысяч есть здесь. Многие люди нашли здесь работу или инвестировали средства, купили жилье. Часть живет еще в тех помещениях, которые использует как временные. У нас наш городок для переселенцев также полон. Люди там живут.

У нас был разговор с властями Мариуполя. Я думаю, что будем строить отдельный комплекс. Прежде всего для тех переселенцев, которые у нас здесь живут, чтобы они имели полноценное жилье.

Вы стали хабом или домом?

Для большинства Львов – это уже есть родной дом. Я думаю, что вряд ли они куда-то переселятся. Потому что дети пошли в школу, уже есть друзья, коллеги. Люди старшего поколения, конечно, по ночам видят сны о своих родных городках, селах. Они хотят вернуться при любых обстоятельствах.

Мы вчера говорили с коллегой, он сказал, что из Чернигова приехал во Львов на постоянное место жительства спасатель. Это те люди, которые не спят после отбоя тревоги. Они спасают жизнь, жилье, достают из-под завалов. От них зависит наша жизнь, но при этом он говорит по-русски. И кто-то услышал, что он говорит по-русски по телефону, и нанес ему телесные повреждения. Поэтому языковой вопрос традиционно остается.

Я не вижу языковой проблемы. Я вижу людей, которым сложно говорить на украинском языке чисто, но они пробуют, они ломают, но они идут этой дорогой. Вот Екатерина, моя жена, даже организовала такой бенд, там девушки 70+, и они поют украинские песни.

И что мы узнали? Что очень много песен они помнят еще со своего детства, но они их не использовали во время жизни. Потому что они жили в среде, которая была искусственно создана, типа русскоязычная.

Они это восстанавливают, говорят на украинском языке через песню, искусство. Я вспоминаю всегда историю, что люди, которые приезжают во Львов, на третий день начинают говорить на украинском языке. Здесь в городе атмосфера любви.

Я не верю, что можно через силу заставить человека что-то сделать. Она может имитировать. А мне важно, чтобы украинский язык был в сердце. Чтобы каждый, кто живет в Украине, любил украинский язык, на нем общался и передавал этот язык своим детям, внукам.

Такой немного вопрос терпимости получается.

Это не делается так (щелкает пальцами – 24 Канал). Можно принять решение Верховной Радой, что с завтрашнего дня все должны знать английский язык. И что? Это нужно время, системность. Или украинский язык? Да, в принципе, я думаю, что его знают все. Но вопрос, используют ли люди. Люди, которые в правительстве, используют дома в быту украинский язык? Это же большой вопрос.

Я, как человек, приехавший из Киева, скажу, что в Киеве тоже очень много русского языка звучит повсюду. Мы очень быстрый шаг сделали к тому, чтобы говорить на украинском. Мне казалось, что я даже пропагандировала суржик на канале и говорила, чтобы люди не стеснялись разговаривать неправильно и тем самым старалась демонстрировать им пример. Но сейчас я понимаю, что где-то, возможно, люди подумали, что уже никто об этом не говорит, поэтому, вероятно, можно вернуться к тому, что удобно.

У меня есть много друзей, которые перешли на украинский язык. Например, Сева Кожемяко, который приобщен к "Хартии", он ранее общался на русском языке. Сейчас он принципиально использует только украинский язык.

А вот мне тоже кажется, где-то иногда возникает вопрос. На фронте ребята говорят по-русски?

Порой, когда трехэтажным (говорится о нецензурной лексике – 24 Канал), то говорят. Ну, потому что в украинском нет. А у них (в русском – 24 Канал) есть.

Вы упомянули о жене. Все это происходит (группа с женщинами 70+) на базе Unbroken?

Это наш городок. Екатерина в начале войны больше занималась переселенками, помогала им адаптироваться во Львове. Сейчас в последнее время она уже как социальный работник в Unbroken. Она каждый день наших ветеранов, парней и девушек на креслах колесных, на костылях возит в театры, кино, на стрельбу из лука, рыболовство, на работу каждый день. Как правило, у нее это все после обеда, поэтому домой она приходит довольно поздно и порой вопрос, кто позже приходит: я или она.

Сколько зарабатывают социальные работники?

Я не думаю, что речь идет о деньгах, она там на 0,25 ставки, кажется. Это исключительно ее зов, потому что это ей важно. Когда она это делает, многие люди перестают "сачковать" и делают это также качественно.

Вы понимаете, почему я спросила о деньгах? Потому что одно из последних таких ваших сказанных выражений о том, как вы должны кормить семью на 60 тысяч, вызвало резонанс в социальных сетях, начали обсуждать, какая же зарплата у вас.

Мама моя, есть теща, тесть, пятеро детей, мы с Екатериной, есть многое, что нужно поддержать. Конечно, что оно не укладывается в бюджет в 60 тысяч, но, слава Богу, мы никогда не были бедной семьей.

Есть семейный бизнес, который дает определенный профит. Я это честно говорю. И это в моей декларации указано. Мою жизнь мониторят с лева на право, с права на лево все. Можно из какого-то интервью вытянуть какое-то мое предложение и пробовать на нем что-то крутить. Пусть себе крутят, только чтобы фамилии не перекручивали. Вот и все.

Вопросы денег у нас всегда очень болезненны для всей Украины.

Ну, потому что все считают, что у кого-то слишком много, а у кого-то мало.

Госпожа Катерина занимается социальной работой в Unbroken. Родители уже "на домашнем"?

Родители не работают, они пенсионеры все.

Что касается детей. Это еще один вопрос, который тоже периодически гуляет в интернете. Особенно вопрос военной службы.

Типа, где дети? Старшие учатся. Меньший учится в школе. Иосиф учится в профтехучилище на инсталлятора. Это называется сантехник. Ему так захотелось после школы, после девятого класса получить рабочую специальность.

Михаил, Тадей и Иван получают образование не во Львове, но если придет время, они все вернутся, поскольку у нас на военную службу надо идти с 25 лет, все они пойдут, никто никуда не будет прятаться, а зачем? Просто почему-то считают, что все мои дети еще со школы должны служить в армии.

Потому что я считаю, что обязанность родителей – дать детям образование. И потом образование будет их кормить. Потому что я не сторонник того, что детям нужно давать деньги. Они должны получить образование, в этом родители должны помочь. А потом, имеешь голову – заработаешь. А не имеешь, ну извиняйте, все специальности важны.

Поэтому я этот свой родительский долг выполняю. Мы поддерживаем наших детей, чтобы они имели качественное образование. Я считаю, что каждый отец или мама делают то же самое.

Вы, когда говорите "придет время", имеете в виду 25-летие?

Да, по закону сегодня указано так.

Возможно, вы в семье говорили об этом, что дети думают об этом, рассматривают ли они такой вариант?

А как может быть по-другому? Если человек является гражданином Украины, то он должен...

Получение второго образования, третьего образования, работа за границей?

Да нет. Ну, слушайте, то не есть в моей семье. Если бы у меня была возможность получить хорошее образование, я бы тоже его получил. Потому что у меня такой возможности когда-то не было, я за это сожалею, но пусть дети имеют.

Не так давно в социальных сетях активно начали говорить о Назарии Гусакове. СМИ писали о том, что якобы Назарий получал деньги через дропы и выводил их через онлайн-казино. Вы отмечали, что лекарствами его обеспечивал Львов. Видели ли вы, что Назарий собирает деньги и на что?

Он деньги собирал всю жизнь. Он всегда высказывал претензии, почему община города не ответственна за его жизнь. Во всех европейских странах синдром мышечной атрофии – это заболевание, которое лечится за государственные средства. Украина такой программы, к большому сожалению, не имела. И мы, во Львове, сделали такой первый пример. 

Потому что один вопрос – дать ребенку один укол, когда у него есть годик, чтобы спасти его. Если этого не произошло, то надо потом всю жизнь поддерживать финансово. Имею в виду, эти уколы очень дорогие. 

Мы такую программу во Львове приняли, и Назарий попал под эту программу. Я, честно говоря, не сильно мониторил, на что он просит деньги. Когда это все вылезло наверх, мне было жутко. Я ему позвонил, спросил, приедет ли он, потому что он озвучил публично, что тех лекарств, которые дает город, недостаточно для него.

Я спросил врачей. Они говорят, что провели анализы, и его состояние требует, собственно, такой дозы. Он сказал, что ему этого мало, я ответил: "Окей, приедь, пройди обследование. Если обследование покажет, что вам нужно, возможно, другой рецепт, мы вам поможем". Он согласился, сказал, что приедет. 

После этого уже это все пошло на совсем другой волне. Я так понимаю, что он не приехал. В конце месяца он должен был получать следующие ампулы, но так их и не получил.

То есть он за границей, правильно?

А у него мама в Италии живет, он время от времени ездит к ней. Я сделал запросы во многие учреждения. Пока что ответы не сильно дают. Особенно институты в Европейском Союзе отвечают, что это персональные данные, и они не слишком хотят об этом говорить.

Обычно говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Я так понимаю, что все равно Назар Гусаков помог подсветить проблему?

Однозначно. Он, как медийная личность, о теме синдрома мышечной атрофии говорил очень много, едва ли не больше всего. 

Вообще я с этой болезнью столкнулся лет 5 назад. У одного из наших работников ЛКП родилась дочь, и у нее был этот врожденный синдром. Нужно было собрать миллион долларов на укол. Тогда вся община эти средства собирала, никто не верил, что это реально, но мы их собрали. Девочке сделали этот укол и она хорошо развивается. 

Потом встал вопрос, а как быть взрослым? Потому что, как правило, неполучение своевременной помощи приводит к критическому состоянию, человек умирает. Фактически мы показали пример поддержки и уважения. Теперь за это получили новый вызов.

Смотрите также Стало известно, что Назарий Гусаков мог выводить деньги через онлайн-казино, – СМИ

Со многими вопросами разбираются следственные органы. Нас же интересует история с тем, что делал Назарий во Львове. Кажется, он сделал лифт в доме?

Это не он, это город помог ему установить лифт, который использует солнечную энергию, чтобы не быть зависимым от каких-либо сбоев в сети. Мы это организовали и сделали. Мы также делаем такие проекты для других людей, где это нужно. 

То есть Назарий был человеком с большим голосом. Он кричал, он часто обвинял меня в том, что я будто не слишком благосклонен к нему, что я с днем рождения его не поздравил. Понимаете, по-разному было. Ну, но я спокоен. То есть то, что я должен делать как мэр, я стараюсь делать.

В программе "Отвал ног" Александра Терена все мы наблюдали за тем, как Львов не подготовлен для людей на колесных креслах. Но с прошлого года во Львове значительно больше стало пандусов, например, в "Копальне кофе" на площади Рынок. Это был некий толчок господина Терена или это происходило где-то параллельно? 

Не было в Украине ни одного города, который был бы полностью готов быть приветливым к людям с инвалидностью. Очень часто пандусы делали "для галочки".

Сейчас у нас есть центры реабилитации, у нас экосистема человечности Unbroken. В городском совете даже есть заместитель, который отвечает за доступность, – Ирина Мороняк.

Успехи уже значительные, но если посмотреть, сколько еще надо всего в городе сделать – это невероятный пласт работы. Я постоянно "клюю" Укрзализныцю, потому что мы уже сделали площадь, а доступности на вокзале нет.

Они и грант имеют, и проект делают – доступность будет. Но это, простите меня, на четвертом году войны из-за огромного давления. Те же самые заведения общественного питания. 

Я собирал владельцев кафе, ресторанов еще в позапрошлом году, говорил им, спрашивал, если к ним Герой Украины приедет на колесном кресле, то как тогда будет? Они отвечали, что помогут ему подняться. Но ведь нельзя это так решать. Он должен сам заехать. 

Тогда я спрашиваю, а если он захочет в туалет? И тут начинается: "Ну, вы понимаете, исторический центр...". Я говорю, что не проблема забрать один столик, увеличить комнату и дать человеку достойно сделать то, в чем он нуждается. Некоторые начали это делать, некоторые – еще нет. 

Так и с "Копальней кофе". Если вы на колесном кресле, то вы заедете туда, да. Но, если вы захотите в туалет – там его нет. И это еще один вопрос. Я об этом публично говорю. Думаю, владельцы этого бренда обратят внимание, потому что площадь "Копальни кофе" большая, правда же? Там очень много посетителей. 

Так же как и другие заведения в городе Львов. Мы стараемся все сделать в местах, которые подчиняются городу. Вот в Ратуше у нас есть специальные туалетные комнаты, есть заезд нормальный. В районных администрациях – то же самое. Только еще вопрос, как это сделано внутри. Я лично езжу, люблю проверять, насколько это надежно сделано.

Вы уделяете очень много времени вопросу реабилитации. Сколько это в процентном значении? Потому что мне иногда кажется, что это 50% вашей работы.

Если честно, то это минимум час в день. Потому что мы уже приняли более 24 тысяч раненых. Это женщины, дети, и, конечно, наши военные. Но ты же понимаешь, окей, привезли раненых, сделали операцию. А следующий этап – протезирование. Мы с нуля выстроили протезную мастерскую. Имеем сегодня возможность делать тысячу протезов в год в наш муниципальный центр. 

Но человек еще должен где-то жить, пока его запротезируют, потому что это нельзя делать автоматически. Рана должна быть сформирована. Это 5 – 6 месяцев. Мы реализовали проект, построили социальное жилье для раненых.

А спорт? Как люди должны заниматься спортом, если они потеряли конечности? А есть семья, которая нуждается в активности. Развиваем в Unbroken различные виды спорта. 

Далее – вопрос искусства. Чтобы вы понимали, любая физическая реабилитация без ментальной – вообще не дает никакого эффекта! А искусство – большая часть ментального здоровья. Инвестируем в это средства совместно с Львовской национальной академией искусств.

А вопрос работы? Где человек должен работать? У нас есть специальные гранты для ветеранов, которые хотят иметь собственный бизнес. То есть это целая экосистема человечности, которая включает очень много разных пазлов, и мы их развиваем. Мы делимся нашими наработками с коллегами из других мест, из других стран. Потому что многие люди не знают, что делать. Приезжают, смотрят и делают у себя лучше, возможно больше.

Мы с вами говорим сейчас на фоне больших изменений в Кабмине. Этот Кабмин, насколько я знаю, передал во Львов протезный завод. Что там планируют делать? 

Два года я их так немножко поджимал, потому что во Львове с советских времен был большой протезный завод. В 2014 году его закрыли. Всегда было желанием у кого-то его "свистнуть" – что-то там застроить. 

Я этот вопрос каждую неделю продвигал через письма, давление. Сейчас наша задача – восстановить там производство, потому что нам нужны колесные кресла для государства. Нам нужно различное оборудование для людей с инвалидностью. Я хочу, чтобы это было наше, украинское, родное, с нормальной ценой. 

Мы показали, что можем это сделать, потому что мы построили производство протезов с нуля в голом поле. Это также был аргумент, что мы сможем этот проект реализовать. Я думаю, что в следующем году завод заработает с новой продукцией, с хорошими образцами. 

Инвестиции будут из-за границы? 

Конечно, мы начинаем с наших денег, но мы привлекаем много партнеров.

То есть опять же вопрос наших денег и есть ли они вообще.

С деньгами есть большая беда, потому что государство постоянно деньги изымает. При этом говорят, что изымают на вооружение. Но парни, девушки из наших бригад приезжают и говорят: "Помогите, потому что беда, потому что нет и того, и этого". Я не хочу сейчас в это углубляться. 

Работаем с международными партнерами, где-то там привлекаем средства, перекредитовываемся, стараемся и военным помогать, и на социальные вещи много денег тратить. Потому что и протезы, и реабилитация – это чрезвычайно большие средства. 

Здесь на самом деле самое большое сожаление, что львовяне испытывают проблемы с инфраструктурой. Например, дороги требуют обслуживания. Мы их во время войны не сильно обслуживаем, потому что средства тратим на фронт. Есть часть сообщества, которая говорит: "Правильно!", а другие говорят: "А как же мы?". А тротуар возле дома, одно, второе, третье…

Хотите меня бейте, хотите меня наказывайте, но за бюджетные средства мы ничего делать не можем. У меня позиция жесткая, за это меня бьют, наказывают, но такой я уже есть.

Мы сейчас продумываем вариант, как, например, объявлять тендер на реконструкцию дорог, но с оплатой после войны. Если кто-то из строительных компаний согласится, например, сделать реконструкцию дороги, но мы честно говорим, мы во время войны денег не заплатим, потому что во время войны деньги платим на вооружение. А после войны – заплатим. Если вы верите городу Львову, пожалуйста, приходите.

Горожане часто возмущаются и из-за фонтанов, говоря, что их, прекрасных, прячут в пол возле исторических памятников, возле храмов. И там бегают, купаются голые, наслаждаются жизнью. Насколько это поддерживает правильную картинку Львова?

Это фантастическая картинка, когда голые дети себе в фонтане играют. Слушайте, дайте детям быть детьми. Я это поддерживал и буду это в дальнейшем делать, потому что нельзя у детей забирать детство.

Вы очень гордитесь центром Unbroken, но рядом с ним есть еще Львовский онкологический региональный лечебно-диагностический центр, который все стараются обходить десятой стороной. Я понимаю, что вы сейчас скажете, что он областной, и я понимаю, что мы не можем за него взяться. Но, кажется, только там могут делать операции от 2, 3, 4 степени.

Нет. У нас в Первом медицинском объединении сегодня есть самое современное оборудование, очень крутые специалисты, и все, что может делать областной онкоцентр – мы с нуля делаем в Первом медицинском объединении. 

Я поддерживаю одних и поддерживаю других, потому что все это важно. Сегодня очень много людей нуждаются в медицинской помощи, которые специально приезжают во Львов. Для меня нет распределения. 

Просто моя ответственность – это Первое медицинское объединение. Если говорить за областной онкоцентр, мы их поддерживаем, имеем с генеральным директором достаточно хорошие рабочие отношения.

Это выглядит, словно захламленный балкон в необычайно красиво выстроенной квартире.

Передайте это в коммунальную собственность, там ситуация поменяется кардинально и быстро. Он областной. Вот заедьте в нашу коммунальную медицину и заедьте в областную, сравните. Одно государство, один город, одни законы, одни регламенты, одни ставки, но кардинально большая разница. Почему? Потому что здесь есть личная ответственность, и я трачу на это время, свое здоровье, потому что считаю это важным. Вопрос медицины, вопрос образования, вопрос культуры во время войны должен стоять на очень высокой плоскости, потому что для чего мы живем?

Так протолкать, как с заводом, не получится?

Нет, никто этого не отдаст. В области другая проблема. В области продают медицинские учреждения. Посмотрите, сколько они продали медицинских учреждений за последние 7 лет. Это ужас. Если мы покупаем, строим новое – они распродают то, что у них есть. Это бандитизм, если честно.

Андрей Садовый также рассказал о споре с Порошенко и признался, какая его обязанность самая тяжелая – смотрите в видео.