Фразу о ребенке без будущего здесь я слышу часто. От друзей чаще всего. Близкие, вероятно, на то и близкие, чтобы говорить с нами без купюр.
Рекомендуем! Письмо из Луганска: без чего здесь даже жить невозможно?
"Ты растишь здесь сепаратиста"
Мой ребенок уточняет иногда: "Путин наш президент?" Наивно и от того искренне. В его детской иерархии первых лиц страны нет Пасечника – о нем не говорят в российских новостях, которые мы смотрим время от времени, а вот Путина он знает и узнает. И это при том, что я не говорила с ним об этом ни разу. Ни разу, хотя это, вероятно, и было ошибкой. "Мы – Россия?" Вполне закономерный вопрос ребенка, который слушает радио и смотрит новости. "Киев наша столица?" Это никак не совместимо с предыдущим вопросом. Как все это пояснить ребенку, если и я сама не в силах в этом разобраться.
"Мы – Украина", – затягиваю я свой долгий и тягучий рассказ. Мой ребенок слушает меня только вначале, выхватывая знакомые ему слова "война" и "обстрелы". Это его реальность, он помнит это и видит последствия. Резюмирует: "Жаль, что у нас нет поездов". Он видел поезда, он горд этим, а я в этой его детской гордости вижу огромную провинциальность жизни в "столице" – мало кто из его сверстников может похвалиться тем, что видел поезда и ездил на них. Как и трамваи, которые тоже стали забытым прошлым для города. Мы постарались найти и поезда, и трамваи, когда выезжали летом.
"Ты растишь здесь сепаратиста". "Ты думаешь о себе". Уколы от близких друзей. Будто я даю ребенку яд маленькой ложкой, экспериментируя, выживет ли он.
Я перестала оправдываться. Я не отвечаю на выпады, понимая, что не все могу пояснить, а сами вопросы часто просто обида на неустроенную жизнь, на переезд, на жизнь без своего жилья.
Война, которая стала частью нашей обыденности
Я многого не понимаю, как и мой ребенок, который не может соединить Россию, Киев и войну в одной реальности. Есть война и она досталась ему. Так вышло. Я верю, что смогу компенсировать многое любовью. Я буду всегда, сколько жива, спорить сама с собой – а надо ли было оставаться или уезжать. Как правильно, как было нужно, что лучше. Как Россия и Украина, которые стали одним целым для моего ребенка, соединенные войной – его реальностью последние пять лет, всю его жизнь.
Интересно! Как поэт Тарас Шевченко мешал оккупантам в Луганске?
Мой ребенок не знает, кто в нас стрелял и кто в чем виноват. Война стала такой же обыденностью, как воздух или вода. В ней живут, с ней живут. О ней говорят, на нее жалуются, от нее уезжают. Но война при этом неизменна, как те спички и вода в погребе, которые мы храним все пять последних лет на тот страшный случай "А, вдруг". Хотя хорошо, что в его детском восприятии нет виноватых и обидчиков. И виной всему та самая война, которая емко характеризует все – лишения, отсутствие поездов, звуки выстрелов. Но вместе с тем есть сотня вопросов, на которые мне придется ему отвечать. Как? Этого я еще не знаю сама.