Эксклюзивное интервью с главой Национальной полиции Хатией Деканоидзе

Вы сделали то, что в нашей, по большей части – патриархальной, стране раньше никто не делал либо потому что не хотел, либо потому, что просто не думал, что это возможно. Вы вывели на улицы девушек патрульных. Как к этому пришли?

Это сделала не только я. Над этим работала целая команда. Когда работала в полиции Грузии, много делала для того, чтобы туда попали как можно больше хороших женщин.

Почему?

Я не разделяю женщину-полицейскую и мужчину-полицейского

Потому что это важно. Женщины мотивированы, у них интуиция очень сильно развита, они очень быстро реагируют. Когда был открыт конкурс в патрульную полицию Украины, первое мое удивление было связано с тем, как много молодых женщин подали анкеты. Второе мое удивление было уже после экзаменов. Они все прошли очень сложный отбор. В итоге на последнем этапе оказалось, что в киевскую полицию попадают 25% женщин.

И смотрите — они работают замечательно. Не потому, что у них есть какая-то особенность. Просто они хорошо понимают систему, хорошо понимают, чего хотят, почему пришли в полицию. Я тоже родилась и выросла в стране, где, к сожалению, до сих пор есть какие-то предрассудки. Но самое главное, что лично я, не как глава Национальной полиции, а как человек, как полицейская, которая прослужила в полиции около 10 лет, не разделяю женщину-полицейскую и мужчину-полицейского. Это работа. Все они — полицейские офицеры, которые выполняют закон.

Этот подход, который появился – у нас нет девушек-офицеров, у нас есть просто офицеры полиции – это от Вас или сама полиция к этому пришла?

Мне кажется, что везде в мире, где работа в полиции считается жесткой работой, есть предрассудки. Женщинам приходится работать намного больше, больше заниматься собой, чтобы доказывать себя. Такова наша реальность, к сожалению.

Пока я жива, пока буду служить в правоохранительной системе, пока представляю полицию, пока буду представлять потом еще и общество – я всегда буду стремиться к тому, чтобы как можно больше замечательных женщин активно показывали себя, показывали свое мнение. Верю, что они не только могут поменять нашу страну, но и поменять весь мир.

Не боитесь, что Вас за такую позицию обвинят в чрезмерном феминизме?

Не думаю. Присутствие женщин в полиции необходимо обязательно. Это важно для полиции, для работы. Даже не для того, чтобы был баланс. Я ненавижу эту фразу "гендерный баланс". Никому в полиции нельзя ничего доказывать. Все должны работать так, как полагается настоящему полицейскому.

Система всегда сопротивляется попыткам измениться. Наше общество тоже не всегда готово принимать реформы. Можете выделить какой-то регион, где неприятие новой полиции было максимальным?

Не могу. И это меня радует. Если посмотреть на социологические опросы, которые мы с нашими партнерами запустили в нескольких городах, то доверие очень серьезное – более 50%. В Киеве уровень доверия – 86%. Раньше такого не было.

Хочу обратиться к критикам и скептикам: да, возможно, у полицейских мало опыта. Они работают всего восемь месяцев. Да, они совершают ошибки. Да, есть проблемы и какие-то моменты, которые вам не нравятся, мне не нравятся. Но совершенству нет предела. Пока мы работаем – будем развиваться.

Самое главное, что люди начинают доверять полицейским. Что полицейские создали новый честный механизм в правоохранительной системе, когда сама система вытесняет тех, кто ведет себя неподобающе.

Например?

Вспомните случай, когда сами патрульные пришли к командиру и сказали, что какой-то экипаж взял несколько тысяч долларов за то, что произошло ДТП в Киеве. Такого никто не помнит.

Еще никто не помнит, чтобы сами люди вышли на улицу, чтобы поддержать идею полиции. Дело же было не в Олейнике. Они поддерживали саму идею.

Раз уж заговорили про Олейника. После старта судебного процесса Вы говорили, что опасаетесь начала инквизиции полиции...

Я боялась, что мы можем погубить полицейского не как человека, а как идею. Что у нас еще реформируются? Есть еще какие-то достижения, которыми украинцы могут похвастаться? Очень мало. Становление национальной полиции – есть.

Я боялась, вся наша команда боялась, что полицейские почувствуют себя по-другому после этой ситуации.

Почему?

Существует закон, в рамках которого они работают. Существует закономерность, что у полицейского должно быть больше прав, чем у пьяного водителя. Существует полицейская норма. Оружие, которое они носят – не просто аксессуар. Это не бантик, который носят для красоты. Оно нужно для того, чтобы обеспечить целость, сохранность и безопасность наших сограждан.

Искренне скажу: переживала, что настанет переломный момент, когда полицейские подумают "Зачем нам это надо?". Таким моментом оказался случай с Олейником. Но то, что получилось, меня удивило. Они сплотились как команда. Они понимают и защищают друг друга. Это другое, чем когда система защищает "своих". Никогда мы в этом направлении двигаться не будем. Но полицейские почувствовали, что на них лежит громадная ответственность. Они почувствовали, что им доверяет народ.

Есть разные мелкие моменты. Прокуратура вручила несколько подозрений патрульным. Если полицейские виноваты, то после завершения следствия, после суда они должны быть наказаны. Как, например, в случае с женщиной, которую сбила полицейская машина. Нужно подождать результатов следствия. Если они виноваты – надеюсь, что будут наказаны, как обыкновенные нарушители. Для меня, как для главы Национальной полиции, не существует двойных стандартов. Я их ненавижу. Мы строим новую прозрачную систему. Мне бы очень хотелось, как человеку, который живет в этой стране, чтобы каждый, начиная с полицейского и заканчивая прокурором, делали то, что декларируют. Потому что страна привыкла, что декларируется одно, а делается другое. Что сейчас губит нашу страну? Первое – это коррупция. Мы много декларируем, что мы с ней боремся, и уже вот-вот поборем. Но потом – ничего нет.

В законе, в рамках которого работают полицейские, есть пробелы. Планируете их исправлять?

Конечно. Вообще-то, поменять законодательную базу – это тоже часть реформирования. Первое направление реформы – отбор людей из нового поколения. Второе – обучение и тренинги, чтобы каждый будущий полицейский понимал, что от него требуется, на какую законодательную базу он опирается, какие профессиональные навыки нужны и так далее. Третье направление – оборудование и зарплаты. Когда мы говорим о зарплатах, мы говорим, что полицейский должен быть честным, профессиональным. Мы говорим, что полицейский должен быть примером. В то же время, у молодых следователей зарплата 4 тысячи гривен. Вы представляете, как можно прожить самому и прокормить семью на такие деньги? Это проблема. Четвертое направление – законодательная база.

Суть реформы в том, чтобы все эти четыре направления развивались параллельно. В связи с политическим кризисом, который у нас был в стране, Верховная Рада, к сожалению, не смогла принять ряд изменений в законодательство. Еще мы сейчас работаем над несколькими поправками.

К чему?

Это Кодекс административных правонарушений. Относительно оскорбления полицейских. Потому что сейчас это практически не наказывается, штрафы очень маленькие. А в работе полицейских есть очень много моментов, когда их оскорбляют, хамят, кричат, плюют в них. В рамках законодательства необходима норма, которая станет превенцией.

Будут и изменения в Законе "О полиции". Там есть много нюансов, которые мы хотели бы исправить. Кроме того, в парламенте сейчас лежит закон об оперативно-розыскной деятельности, который депутаты пока не могут проголосовать. Мы очень надеялись, что его примут до майских праздников. Но теперь вынуждены ждать до 10 мая, когда Верховная Рада восстановит свою деятельность. Это тоже проблема, когда мы не можем протолкнуть законы, необходимые для работы. Думаю, что такие проблемы есть не только в правоохранительной системе, но и везде.

Я бы очень хотела, чтобы до конца года полиция перешла на новую систему детективов. Это когда детективы являются универсальными полицейскими, которые могут заниматься и следствием, и розыском, и работают на улице.

Что для этого нужно?

Опять-таки, законодательная база. Надеюсь, нам удастся ее протолкнуть. И, конечно, материально-техническое оборудование, нормальные зарплаты.

Еще мне бы очень хотелось, чтобы приняли изменения в законодательство, которые позволят разделить тяжкие и не тяжкие преступления. Для того чтобы разгрузить следователей. Например, в Киеве сейчас по 300-400 дел у одного следователя. Это очень большая нагрузка. А зарплата у них 4100-4700 гривен.

Если мы поменяем законодательную базу, но в тоже время не сможем обеспечить и мотивировать полицейского – ничего не измениться. Мотивация – это самое главное для офицера. Один мой коллега, который в правоохранительной системе работает более 20 лет, недавно сказал, что то, чего не хватало милиции – это достоинства. И достоинство это то, что сейчас заметно у полицейских.

Они понимают, что форма, которую они носят, представляет государство и закон. Но они не должны жить только достоинством. Они должны жить подобающе. Им нужна хорошая зарплата, хорошая машина, хорошая материально-техническая база. Этот комплекс – это все мотивация. Вот помните янтарную историю в Ровенской области?

Конечно.

Мы неоднократно говорили, что янтарь – это не только полицейская история. Это история, которая должна подняться на государственный уровень. У этой проблемы огромное количество составляющих – экономическая, законодательная, социальная, образовательная, потому что старшеклассники, которые занимаются нелегальной добычей, они не ходят в школу. Сейчас эта проблема переросла уже в экологическую катастрофу. Но годами все закрывали на нее глаза.

Несколько дней назад я была в Ровно, в Сарнах мы провели совещание, отправили группу из Киева, чтобы они провели разведку. Когда я там была – зашла в райотдел. Это – сарай. Не знаю, каким другим словом передать и описать то, что там происходит. О каком достоинстве вообще можно говорить, когда люди работают в сарае по 12 часов? В комнатах, где нет абсолютно ничего, кроме стен, которые тоже разваливаются. Нельзя держать полицейского в таких условиях! Почему я так много об этом говорю – потому что если у нас не будет достаточной мотивации, то мы не сможем побороть коррупцию окончательно.

Что должно входить в тот прожиточный минимум, необходимый для сохранения достоинства офицеров? Зарплата, соцпакет, страховка... Что это должно быть?

Я, как человек, считаю, что у нормального следователя, у оперативного агента зарплата должна быть 8-10 тысяч гривень. И по градациям, в зависимости от уровня ответственности, зарплата должна повышаться. Я не говорю, что это норма. Но так мы людям вернем достоинство. Так мы скажем: "Мы – государство. Мы даем вам соцпакет, зарплаты, оборудование, новая форма, машины, бензин. Мы обеспечиваем вам все. Пожалуйста, не думайте об этом. Делайте свою работу. Защищайте звездочку, которую носите". И так мы бы очень легко смогли переформатироваться под детективную структуру.

Сейчас мы хотим набрать новых людей в криминальную полицию. Потому что это очень важный блок национальной полиции. Самый сложный. Будем набирать следователей, оперативных агентов. Зарплаты должны притягивать молодых умных людей, которые хотят прийти в полицию. Мы никогда не сможем конкурировать с организованной преступностью. С экономической преступностью.

В смысле?

Я говорю о зарплатах. Преступники всегда смогут заплатить больше. Но, если будет честь и достоинство, – полицейские будут дважды думать, прежде чем идти и нарушать закон, что-то забирать у людей.

Сейчас мы будем работать над созданием универсального полицейского и созданием статуса детектива.

В Киеве мы хотим сделать пилотный проект электронного документооборота на основе одного райуправления и потом развивать так называемый электронный менеджмент кадров. Это то, что поможет распределить ресурсы между сотрудниками.

То есть, это – оптимизация рабочего процесса?

Времени и процесса. К сожалению, мы сейчас только будем внедрять пилотный проект. Это очень серьезные финансы – сервера, дигитализация. Сегодня цифровые базы данных – это 70% полицейской работы. Думаю, что наша работа с партнерами в этом направлении обязательно принесет какие-то плоды.

Вас часто критикуют…

Критики очень много. Иногда сложно выслушивать все это. Но! Только 7 ноября была создана Национальная полиция. Мы прошли очень долгий и серьезный путь. И речь идет не о времени.

Кто-то думал, что система развалится. Кто-то думал, что мы не справимся. Кто-то думал, что я не справлюсь. Я, кстати, тоже думала, что не справлюсь. Это очень трудная работа и огромные масштабы. Кто-то думал, что система будет разваливаться частями. Нет! Мы перешли черту. Мы провели аттестацию. Мы прошли несколько месяцев становления и переходного периода. Хотя, конечно, переходной период закончится нескоро. Становление национальной полиции Украины – это очень серьезный путь. Это не год-полтора. Это долгая работа в нашей огромной и прекрасной стране. Но мы будем видеть результат и реформирование.

Если говорить о переаттестации и реформировании полиции в маленьких городах и сельской местности – что там происходит? Знаю, что на Закарпатье, например, многие говорят, что ничего не поменялось. Те же люди надели на себя новую форму и стали просить больше взяток, потому что им страшнее на них попасться. Это возможно изменить?

Очень сложно. Но возможно.

Я бы не сказала, что самая плохая ситуация сейчас в Закарпатье. Там уже запустили группы быстрого реагирования. Да, там есть машины, которые не очень современные, но все равно они работают. Впервые они зашли на ту территорию, на которую полиция раньше даже не заезжала. Еще одна сторона реформы, которая даст нам шанс донести работу до каждого человека – маленькие полицейские станции.

Это что?

Это значит, что полиция под эгидой децентрализации очень тесно работает с громадами. Это позволит перекрыть те места, которые находятся далеко от райотделений или участков. Очень сильный эффект будет, когда по всей Украине мы запустим группы быстрого реагирования, которые и патрулируют, и оформляют ДТП, и выполняют функции полицейских.

Мы почти сделали невозможное, когда во всех областях запустили цифровой сервис 102. Сейчас, к сожалению, не всегда хватает серверов, но постепенно у нас будет больше ресурса, чтобы развивать цифровое направление.

Мы запустили абсолютно беспрецедентный проект переподготовки участковых под новую концепцию. Сейчас их работа – бумажная. Это беда полиции. Пока не будет цифрового направления, у нас бумаг будет больше, чем людей. Участковые, которые переподготавливаются под новые концепции – это Сommunity policing. Полиция, которая ориентирована на общество.

Участковых будут именно переподготавливать или набирать новых?

Пока они переподготавливаются. Это те, кто уже прошел переаттестацию.

Вскоре мы запустим новый отбор и в патрульную полицию, и в группы реагирования для поддержки патрульных, которые мы также вскоре запустим.

Вопрос переаттестации. Какова судьба тех, кто захочет обжаловать ее результаты, и не боитесь ли Вы, что вся переаттестация может быть сорвана?

Нет, не боюсь. Пока я жива, мы будем бороться до конца, использовать все правовые механизмы, которые у нас есть – апелляция, кассация. Если не получится – в ручном режиме будем проводить для них повторную аттестацию.

Будем внедрять новые методы, потому что наблюдается и система саботажа, и саботаж системы. Это естественно. Реваншистские силы всегда хотят вернуться. Везде.

Меня, например, очень разочаровала история, что самоуправление прокуратуры хочет отнять все права у будущего генерального прокурора. Какой смысл тогда назначать нового нормального человека, если старые кадры решают все? То же касается и правоохранительной системы. Есть цепь – полиция-прокуратура-судебная система. Пока же, и не только у меня, есть ощущение, что мы быстро идем вперед, а остальные очень отстают. Но я еще не до конца потеряла веру в то, что мы будем развиваться параллельно.

Правоохранитель, про переаттестацию которого я не могу не спросить. Илья Кива – что с ним будет?

Знаете, я уже все про него сказала, давайте дождемся конечных результатов.

Вы сами говорите: иногда думали, что не справитесь с этой реформой. Вы столкнулись с системой, которая очень отличается от грузинской по масштабам. Вам не было страшно за все это браться?

Знаете, наверное, было. Наверное, многие подумают, что это какая-то нерешительность. Но действительно были моменты, когда чувствовала, что есть ошибки или проблемы, которые невозможно упразднить. Или есть саботаж, который невозможно побороть.

Я не трус. Правда, не трус. Для меня это вызов. И не только для меня. Это вызов для людей, которые работают рядом со мной, которые меня очень хорошо знают. Для людей, которые верят в эту страну. Для людей, которые меня любят и ждут в Грузии – моя семья, мои родители, мой сын. Для людей, которые в меня поверили и для тех, кто тоже хочет изменить будущее нашей страны. Для патрульных, которые пришли поменять страну.

Так, а Вам все это зачем?

Вот потому, что существуют такие люди.

Да, несмотря на то, что я не трус, были такие моменты и бессонные ночи. Мы создаем систему, которая не будет зависеть от одного человека. Мы должны создать государственный институт, который будет служить украинскому народу и будет работать как система.

Сколько времени нужно для того, чтобы эта система заработала? Пять лет, десять, двадцать?

Думаю, через 3-5 лет мы уже получим нормальные контуры. А если у нас будет политическая воля, финансирование, если наша экономика выйдет из тени – то вполне хватит трех лет.

Когда Вас только назначили, был популярен заголовок "Красавица и чудовища". Вы сейчас, уже проработав на своей должности, чувствуете себя красавицей, которая сражается с чудовищами?

Ни в коем случае. Я познакомилась с огромным количеством людей. Были те, кому я не доверяла. Но это оказались люди, которые реально хотят что-то поменять.

Я в жизни никогда не отступила от закона, не сделала ничего без закона. Я всегда служила стране в Грузии и сейчас абсолютно искренне служу государству Украина. Единственное, что у меня здесь есть – это те люди, которые рядом со мной. Зачем мне это надо? У меня нет ответа. Правда, нет.

Единственное, за что я переживаю – это то, что я давно не видела сына. Это моя боль.