Сайт "24" продолжает публиковать истории бойцов, которые борются за независимость и целостность Украины, но не могут отвоевать себе право остаться на ее территории.
20-летняя россиянка Юлия Толопа, которая решила присоединиться к украинскому добровольческому батальону, в российских СМИ представляется либо как злостный каратель и опытный снайпер, на счету которого значится не один десяток боевиков "ДНР"/"ЛНР". Либо же не очень дисциплинированной девушкой с тяжелым детством, которую "бес попутал" связаться с украинскими националистами. Как, например, вот в этом сюжете канала НТВ, который прославился использованием в своих сюжетах комментариев несуществующих жертв "бандеровцев".
В действительности "Валькирия" провела в зоне боевых действий год. Принимала участие во всех операциях, к которым привлекался "Айдар", получила несколько ранений. Из батальона ушла, узнав о своей беременности. Ее дочка стала гражданкой Украины. Сама же Юлия до сих пор не может добиться легализации своего статуса.
В интервью сайту "24" она рассказала о том, почему участница российских патриотических клубов решила поддержать Украину, как этому отнеслись в ее семье и почему она не бравирует своим боевым опытом.
Как Вы оказались в Украине?
Началось все c Майдана. Мы поддерживали его. Кто – в соцсетях, кто приезжал сюда. Я изначально не могла приехать, защищала титул чемпиона России по боевому самбо. Приехала только в апреле 2014 года.
Откуда такая позиция — поддержать Украину?
Меня воспитывали так, что мы все братья и должны помогать друг другу. Поэтому я и приехала – помочь.
Как оказались в "Айдаре"?
Когда с Майдана отправляли на фронт автобусы с первыми батальонами – "Донбасс", "Айдар" – мы с товарищами поехали с ними.
А почему вы вообще решили ехать на войну? Все же, не совсем типичное решение для девушки…
Изначально я приехала просто посмотреть на Майдан. Не думала, что останусь воевать, не думала, что вообще война будет. Когда ввели первые войска в Славянск, подумала: "Ребята, по-моему, вы гоните". После этого решила, что Россия на самом деле не права. Хотела поддержать товарищей и друзей, которые были здесь.
Чем занимались в "Айдаре"?
Сначала была просто стрелком. Потом, со временем, стала командиром трофейной боевой машины.
Правду пишут, что Вы снайпер?
Нет.
Стрелять уже на фронте научились?
Нет, еще до этого. Я состояла в России в военно-патриотических клубах. Нас обучали стрельбе, самообороне, тактике выживания...
Очень интересное колебание взглядов – от российских патриотических движений до войны с Россией…
Там казаки, и тут казаки. До того разрыва, который произошел со Славянском, Донецком, Луганском, все поддерживали Майдан и братьев-украинцев. А потом кто-то, видимо, забашлял денег, и получилось, что они против Украины все встали.
Сколько времени провели в зоне боевых действий?
Год. Была на всех операциях, в которых принимал участие батальон "Айдар".
Есть какие-то боевые заслуги, которыми гордитесь?
Как можно гордиться тем, что твои товарищи погибают, что ты сам еле выживаешь? Я этим не горжусь. Не бью себя в грудь, не кричу: "Я воевала! Теперь давайте мне все!"
Есть разница между теми, кого называют казаками в России и теми, кого называют казаками в Украине?
Конечно. Российские казаки – ряженные. Надеть форму любой может. Казаком нужно быть не по форме, а в душе. У меня самой казачий род, и я знаю, что это такое. Никогда не надевала форму, не ходила качать права, как это делается в России. Там сейчас большинство казачков – это как какая-то секта. Одно казачество тянет на себя, другое – на себя. Они так Россию, как одеяло, рвут.
На фронте Вы с ними пересекались?
Да. В Латугино был один из возрожденного войска Донского. Я сама раньше состояла в этом казаческом войске. В Пятигорск года три назад приезжал атаман Козицын, воссоздал Всевеликое войско Донское, и я туда записалась. Там все время говорили, что все братья и должны помогать друг другу. Только в итоге они пошли против украинцев, а я за них.
И с одним из них вы пересеклись в АТО?
Я лично его не знала. Он просто был из этой же компашки.
При каких обстоятельствах вы встретились?
Мы зачищали Латугино. Они нас атаковали маленькими диверсионными группами. В итоги они попались в мышеловку, можно сказать. Были без оружия, просто давали на нас наводки. По одному было видно, что он казачок, что он засланный.
По чему это было видно, например?
Когда он снимал обувь, видно было, что он совсем недавно много времени провел в берцах. Всегда можно понять – ноги берцами отоптаны или туфельками. В итоге оказалось, что он из Ростовской области.
Как Вы об этом узнали?
Пытали. Ну, как пытали… Мы спрашивали. Он сначала отвечать не хотел, отнекивался, бред какой-то говорил. Но понимал, что он в плену и просто так его не отпустят. В конце концов, он просто сознался.
Вам не было сложно воевать против своих? Ведь Вас учили, что все мы братья...
Я так скажу: брат на сестру, или брат на брата с кулаками не полезет. Я понимала, что оказалась в Украине из-за идеи. Мои товарищи, насколько я знаю, воевать в Украину приехали за бабки – либо на блокпостах стоят, либо в людей стреляли.
Ваши товарищи – из России, имеется в виду?
Да.
Где они были?
Сначала – Славянск, потом – Донецк, потом – Луганск.
Сколько им платили?
Насколько я знаю, было от 600 долларов в неделю.
Как родители приняли Ваше решение ехать в Украину?
У меня только мама. Сейчас уже нормально.
Изначально мама не поддержала?
Нет. Я была предателем семьи и родины. Думаю, после того, как я получила первое ранение, она передумала. Мать звонила, переживала. Дядя у меня ФСБ-шник, и ему самому пришлось написать на меня заявление. Он написал отказ от меня и заявление об оказании помощи в расследовании моего дела. Мать неоднократно в спецслужбы на допрос вызывали, домой к ней приезжали. Но что она может сказать? Она же ничего не знает.
Как мне друзья из России рассказывали, на меня открыли три уголовных дела – по статьям за экстремизм, терроризм и наемничество. Суммарно меня лет на 36 посадить могут.
То есть, возвращаться в Россию Вы не планируете?
Почему? Планирую. Но в другое государство, которое будет в России.
Правда, что Вы родили дочку на фронте?
Ну, не прямо на фронте. Это получилось совершенно случайно. Я даже не знала, что беременна. Мы ездили хоронить своих товарищей, были в больнице, там я узнала о беременности. Буквально спустя два месяца ушла с фронта. То есть, на шестом месяца беременности, так получилось, что я еще была на фронте.
Отец ребенка – украинец?
Да, но я с ним не контактирую вообще никак. Ребенок является гражданкой Украины.
С оформлением документов для дочки проблемы были?
Да. Когда я сама поехала в ЗАГС с бумажкой из Миграционной службы, меня не приняли. Сказали, что я должна прийти только с паспортом гражданина Украины. Они не объяснили, что третий человек может прийти и написать заявление от себя, при этом ребенка запишут на меня. Ничего не объяснили. Можно сказать, послали на три веселых буквы. После этого я позвонила в Миграционную службу, ко мне приехал юрист, и мы с ним оформили все.
За чей счет сейчас живете?
Друзья помогают.
Вам страшно в такой ситуации?
Сейчас я боюсь не за себя, а за своего ребенка. По закону – я никто, зовут меня никак. Ребенка у меня могут забрать социальные службы. Их работники уже приходили к нам, осматривали, как я живу, могу ли обеспечить ребенку все необходимое. Это не очень приятно, конечно. Пока решили, что у ребенка все есть и нас можно не трогать.
Была информация, что Вы просили гражданство Украины. Это правда?
Просила. Дали отказ. Мои документы сгорели. Все. Оригинала паспорта у меня нет. Есть только копия. То есть, я не могу предоставить все необходимые по закону документы, чтобы получить гражданство Украины. Мне нужен оригинал паспорта, которого у меня нет. В посольство идти нельзя, остается ждать, пока Президент Украины подпишет ходатайство на определенную группу лиц, для которых сделают исключение.
В какой момент Вы поняли, что нужен статус беженца?
Когда мне уже многие пообещали гражданство – и комбат мой, и Ляшко, и из Администрации Президента. Лично мне пообещали. Когда все эти обещания никто так и не выполнил – вот в этот момент, наверное, я поняла, что нужен статус беженца. Я год, фактически, нелегально находилась в стране, и меня могли банально депортировать.
Сейчас мое дело еще на рассмотрении находится. На это нужно до 6 месяцев, у меня этот срок истекает в декабре. Если в предоставлении статуса мне откажут – у меня будет пять рабочих дней на то, чтобы обжаловать решение. В противном случае, меня просто вернут домой.
Автор: Евгения Мазур, Мариам Оганнисян