Чаще всего увлеченные своим делом, не склочные и искренние. Может быть, это я просто хотела их видеть именно такими?
В начале войны – летом 2014 года оказалось, что почти все мое окружение резко поменялось. Мой рабочий коллектив распался, работы не стало, а большая часть друзей выехала. Те, что остались, "выгребали" из последних сил, и им было теоретически не до дружбы со мной или кем-то еще, но практически все было как бы не так – они находились в таком же сильнейшем душевном кризисе, как и я, переживая и переваривая свои потери.
Я честно пыталась поддерживать отношения, как и раньше. Так, насколько это было возможно. Но, знаете, это было как бы неуместно в тот момент. А потом произошло еще кое-что – говорить все время о войне тоже ведь не всякому под силу: кто где прятался, куда уезжал, что видел, что потерял, где брал воду и что ел. Это как одна и та же пластинка снова и снова.
Читайте также: Мода "ЛНР": детские утренники с кальяном и выпивкой
После моего периода поисков прежних отношений наступила другая полоса – полного игнорирования. Я просто не могла общаться с теми, с кем мы душа в душу дружили до войны. Это стало проблемой для меня и того остатка моего окружения, кто еще хотел меня видеть.
"Давай я приду с бутылкой вина", – писала мне бывшая коллега. А я хорошо понимала, что мы будем вспоминать как работали вместе до конца июля 2014 года, все еще цепляясь за надежду, что все как-то восстановится. Что мы будем пить и плакать о том, что потеряли, о том, что ушло безвозвратно и что уже вряд ли вернется в нашу жизнь. Я находила причины не встречаться, и уже обижались и не понимали меня.
Искала причины не видеться с теми, кто возвращался в Луганск на один-два дня за вещами и документами, кто искал встреч со мной, а потом уже и не искал их. Меня не понимали, а мои отговорки очень походили на выдумки. Позже стала говорить прямо, что не в том душевном состоянии, чтобы встречаться и говорить о чем-то. Да, меня не понимали. Единственное, таких, как я было немало, кто не мог возвращаться к прошлому в любом виде, кто хотел жить только здесь и сейчас, потому что все эти камбэки были невыносимы.
И, знаете, почему все так? Потому что все встречи с выехавшими напоминают экзамен. Потому что ты или вызываешь жалость своими рассказами, или невольно стараешься убедить их в том, что тебе здесь неплохо, типа, того, что и здесь жить можно.
Читайте также: Принцип нынешнего Луганска: даже кухарка может управлять страной
Еще это как экзамен: кого видел из прошлой жизнь? И как он или она? Кем работает? А если ты маниакально уверяешь, что с тобой все нормально (как будто убеждаешь в этом себя), это тоже как-то не так – ты выглядишь в глазах выехавших приспособленцем, которому все равно где жить, лишь бы его кормили.
Моя бывшая коллега в одну из таких встреч успела рассказать мне всю свою жизнь в деталях за четыре последних года. Поиски работы как качели – вверх и вниз, сайты знакомств, свидания, вереница мужчин, новое замужество, снова новая работа. Слушала ее и испытывала сожаление, что… пошла на эту встречу. Мне нечего было рассказать о себе. И было бы честно просто не встречаться, как делала обычно.
А, знаете, на зимние праздник мы обычно ходили по отделам. Несли из дома печености после выходных, пили душевный чай в перерыве. Но даже это я стараюсь не вспоминать сейчас, потому что в моей нынешней жизни мне нечего противопоставить той, ушедшей части жизни, в которой все это было.