Раскол в батальоне ОУН. Версии сторон

Подразделение ОУН в составе Вооруженных сил Украины, как сообщили его учредители — Александр Потебенько, Борис Гуменюк, Олег Синякевич и Василий Киндрацкий — было введено в состав 95-й бригады, его командиром стал Потебенько ("Бояр").

Добровольческий батальон, командиром которого остается Кохановский, продолжает работать над собственной легализацией. По последней информации, он войдет в состав 93-й бригады, о чем достигнута договоренность с руководством Вооруженных сил.

О том, почему у батальона ОУН теперь два подразделения, и что в них происходит, сайту "24" рассказали заместитель командира батальона ОУН (в составе ВСУ), и.о. начальника штаба Василий Киндрацький и командир добровольческого батальона ОУН Николай Кохановский.

Заместитель командира батальона ОУН, и.о. начальника штаба Василий Киндрацкий

Как я понимаю, от батальона ОУН откололась часть бойцов, которая отдельно от командира Николая Кохановского решила перейти в подчинение Вооруженных сил. То есть, у нас теперь есть два батальона ОУН?

Ну, я не знаю, есть ли там вторая часть. Смотрите, девять месяцев или больше, мы добивались того, чтобы батальон ОУН был в составе Вооруженных сил Украины. Я сам лично этим занимался, был у заместителя министра, готовил протокол намерений и так далее. Мы начали развивать эту тему. Командир 95-й аэромобильной бригады стал командующим ВДВ, пригласил нас, сказал, что счел бы за честь, если бы у него было подразделение оуновцев. И вот сейчас формируется десантно-штурмовая группа. Это будет подразделение в составе ВДВ. Мы собираем людей. Я не знаю, сколько там у Кохановского сейчас осталось людей, думаю, что очень мало, потому что основная масса перешла сюда.

Сколько именно людей в Вашем новом подразделении?

Этого не скажу.

Почему?

Ну, Вы спросите у любого военного, сколько у него людей есть в подразделении. Разве он скажет? Это не так важно.

По какой причине было принято решение о выходе из-под командования Кохановского?

Получилось так, что Николай Кохановский мне это поручил и я занимался этой легализацией. Но он сам не может служить в армии.

Почему?

Кохановский сейчас отбывает наказание, условно. Это первое. Второе – у него нет высшего образования. А для того, чтобы стать кадровым офицером, надо иметь хотя бы высшее образование. Ну и думаю, что у Николая немножко сыграли амбиции. Но думаю, что ничего плохого нет в том, чтобы был второй, третий, четвертый, десятый батальон. Тем более, что у нас был провод, это все приветствуется. Богдан Червак ездил с нами на полигон, был разговор с вышестоящим руководством. Всем нравятся наши порядок, дисциплина, сухой закон.

Говорить о том, что в ОУН раскол, по Вашим словам, пока рано?

Ну, если создается другой батальон – это раскол или умножение? Это зависит от того, кто как воспринимает. Если у нас есть какие-то недоразумения – так всегда бывает между людьми.

Тем не менее, батальон ОУН, который остался под командованием Кохановского, уже заявил, что есть договоренность о введении его в состав 93-й бригады...

Ну, слава Богу.

Но вы все равно остаются отделенными от них?

Нас пригласил командующий военно-десантными войсками. Мы сформировали десантно-штурмовое подразделение. Мы его развиваем. Ребята к нам приходят. Больше всего людей — с Юга Украины, из Мелитополя, из Бердянска. Сейчас мы уже в составе Вооруженных сил.

Ваши бойцы получили уже определенные преимущества, возможно - социальные гарантии, в связи с тем, что они уже легализованы?

На общих основаниях. Офицеры –одно, рядовые – другое.

Если кто-то хочет контракта – можно и на контракт, но все равно это занимает один месяц, чтобы подготовить контракт. У нас столько времени нет. Поэтому ребята идут спокойно путем мобилизации.

Вы каким путем пошли?

Я доброволец, бывший десантник. Мне нужны были собратья, а не ученики. У нас все на побратимских началах. Я не подписывал контракт, я лично занимаюсь вопросами мобилизации. Если бы я его подписал, то я бы за пределы ворот не вышел. А сейчас у нас есть свой штаб здесь, должны работать на развитие, начинаем с чистого листа.

Вы заявляли, что все до последнего гвоздя оставили Кохановскому. Вопросы обеспечения теперь благодаря кому решаете? Вооруженным силам или волонтерам?

Мы сейчас в стадии формирования. Мы разбили палатки - люди приезжают, день-два посвящаем тому, чтобы они официально оформились. Это, все-таки армия, поэтому медленно все происходит. Очень долго все заявки рассматриваются. Тем более, есть такие вещи, которых просто нет на обеспечении в нашей армии. Поэтому немного и волонтеры нам помогают.

Мы начинаем с чистого листа, а они пусть там себе делают, что хотят. Пусть им Бог помогает. Там кое-кто нам даже слово "предатель" пытался сказать. Бляха-муха, но я кого предал? Я кому присягал – Кохановскому или, может, украинскому народу?

Была информация, что один из ваших командиров – Александр Потебенько – сейчас находится под уголовным производством в связи с тем, что стал причиной ДТП, которое имело летальный исход. Это не ставит под вопрос его командирский статус?

Знаете, каждый человек имеет свои личные тайны, куда другим – нельзя. Я этого не знаю. Был такой слух, но чего-то конкретного сказать не могу. В конце концов, с кем не бывает? Все мы под Богом ходим.

Уголовное производство – не дело. Пока человек не осужден, он может служить в армии и выполнять свой долг.

Командир добровольческого батальона ОУН Николай Кохановский

Когда Вам стало известно, что часть людей переходит за Борисом Гуменюком в подчинение 95-й бригады?

Я был болен, мой заместитель Седой был ранен. На позициях оставался Александр Потебенько. И тут меня ставят перед фактом, что четыре человека выходят из Песок. То есть, подчеркиваю, Потебенько самовольно покинул позиции. После этого стало известно, что они образуют некую бригаду.

Я дал заявление, что это не правда, этих людей никто никуда не отправлял и, соответственно они преступники и предатели.

Сколько людей за ними последовали?

Насколько я знаю, практически на вчера там было не более десяти человек. Они забирают всех, кого я когда-то выгнал из батальона за алкоголизм или проблемы с дисциплиной. Плюс периодически к ним подтягиваются еще какие-то люди.

Легализуется, насколько я знаю, только один Потебенько из тех четырех командиров. Относительно всем тех, которые за ними последовали – я не знаю.

Один из тех, кто вышел из-под Вашего командования, сказал, что они ушли ни с чем, оставив Вам все до последней гвоздики. Насколько это соответствует действительности?

Вместе с ними "ушли" семь машин, на одной из них ездил Потебенько, на другой – Гуменюк. Так же ими был опустошен состав. Плюс, забрали много вещей, о которых я сейчас не могу говорить. Поэтому все эти заявления – выдумки. Понятно, что им сейчас нужно оправдать свой поступок, но то, что они разобрали батальон – абсолютный факт.

Они ушли, не передав состав. Если вы идете в Вооруженные силы, абсолютно логично передать нам состав. Потому что, в принципе, ВСУ должны же вас обеспечить. Вы же обещали, что у вас теперь будут танки, самолеты и разве что не подводные лодки. Но, в конце концов, все забрали. Мы сейчас возобновились. Это стоило усилий, но исправили ситуацию. Не все у нас есть, но ребята держатся.

Эта ситуация как-то отразилась на ваших отношениях с волонтерами?

Безусловно. Не в лучшую сторону. Эти люди продолжают оговаривать меня, бойцов перед волонтерами. Так же они продолжают врать, что они есть на фронте.

Этим людям захотелось побыть комбатами. Пусть попробуют эту нелегкую судьбу. Хотя в Вооруженных силах сейчас Гуменюк не сможет им стать. Там сейчас зарегистрировался только Потебенько.

Василий Киндрацкий мне объяснял, что люди, которые вышли из ОУН и из-под Вашего руководства сделали это из-за того, что хотели легализации, которой Вы не могли ему обеспечить...

А Вы не спросили у господина Василия, легализуется ли он?

Спросила.

И что он сказал?

Ничего однозначного.

То есть, он не легализуется. Это ответ на Ваш вопрос. Это все – бла-бла-бла. У нас взбунтовался хозблок. Все они были на обеспечении, в той или иной форме они работали на складе или с волонтерами.

Мы тоже давно мечтаем о легализации. Они прекрасно знают, что мы давно ведем переговоры с 93-й бригадой. Почему они пошли в 95-ю – для меня совершенно непонятно. Они абсолютно то же, но без скандала, могли иметь в 93-й. Потебенько я предлагал – становись ротным, я буду под тебя заводить людей, кто не захочет идти под тебя в 93-ю, останется со мной добровольцем.

Сейчас батальон ОУН таки входит в 93-ю бригаду ВСУ?

Да. По крайней мере, это было подтверждено недавно. Надеюсь, что этот раз у нас что-то получится.

Уже известно, когда состоится окончательное подчинение?

Не знаю. Уже год я в этом, стараюсь легализоваться, но очень сложно все получается. То ли моя фигура препятствует, то ли еще что, какие-то другие причины. По крайней мере, нас не разоружили, нам многое пообещали и какие-то шаги вооруженные силы начали делать.

Чем именно Ваша фигура может препятствовать?

Я националист-революционер. Этого не скрываю. Я в оппозиции к действующему режиму. Хотя прекрасно понимаю, что если нас легализуют, если вдруг случится чудо, и меня оставят комбатом новосозданного подразделения – придется соблюдать субординацию и выполнять приказы.

Сколько людей в батальоне ОУН под Вашим командованием?

На позициях – до сотни, сейчас – где-то семьдесят человек. Еще где-то 150 – на ротации. Больше мы не можем вооружить. Если бы у нас было больше оружия, мы бы вывели больше людей. Если нам поможет государство, мы очень быстро создадим полноценный батальон – 400-500 человек. Роту мы создаем фактически за две недели.

Люди, которые откололись от ОУН апеллируют к тому, что Вы не можете быть командиром батальона в составе ВСУ из-за того, что у Вас нет высшего образования, Вы не являетесь офицером и у Вас есть судимость. По Вашему мнению, это – формальные причины?

Конечно. Высшее образование у меня есть, здесь они немного перевирают. Судимость? Было бы хорошо, если бы до Вооруженных сил ее с меня сняли. Это планируют сделать. Плюс, я знаю судимых людей, которые сейчас вступают в ряды ВСУ. С их стороны апеллировать к этому – это подлость. Они прекрасно знают, за что я осужден. Как это знают и в Вооруженных силах. Не за криминал. Я осужден по политическим статьям за повреждение памятника Ленину в 2009 году. Если государство захочет снять с меня эту судимость – это произойдет очень быстро.

Фото: Пресс-служба ОУН и НРУ

Читайте также: Боец ДУК "Правый сектор": "Правосеки" войну воспринимают как игру