СВОИ. Истории тех, кто уехал, чтобы вернуться

В рамках проекта СВОИ 24 канал рассказывает историю госпожи Соломии, ее мужа Павла и дочери Эмилии. Война заставила их бежать из родного дома, чтобы выжить.

Читайте также Оставить все в родном Николаеве и обрести душевное спокойствие в Чорткове: история Елены Кубик

Киев и область, февраль 2022 года. Наступление российских войск со стороны беларуси и Чернобыльской зоны отчуждения, диверсанты, бои, обстрелы, взрывы. Временная оккупация. А тогда разоблачение зверств оккупантов в Киевской области. Буча, Ирпень, Гостомель. Названия городов и сел, которые ассоциировались с улыбками, радостью, приятными воспоминаниями, в мгновение ока уместили в себе неисчерпаемую боль, слезы, страдания, ненависть. Криком наполнились такие чудесные леса под столицей.

Соломия Стебельская родом из села Мигово Старосамборского района Львовской области. Однако в 16 лет уехала учиться в Ирпень. Там и осталась – вышла замуж, купила жилье, родила дочь. Поэтому с 2011 года дом для женщины – это Ирпень.

В декрете госпожа Соломия занимается свадебными аксессуарами. Говорит, что это хобби, которое приносит огромное удовольствие.

Как для вас началось 24 февраля – утро полномасштабного вторжения россии в Украину?

Мы с невестами общались в течение января и февраля, на какие даты кому и что нужно. Так сложилось, что 23 февраля у меня дома стояли три огромных готовых свадебных набора. Утром я должна была их отправить. Уложила ребенка спать. Мой муж в тот день работал в Белой Церкви и остался там заночевать, а 24 февраля должен был вернуться. У нас были планы на день.

В полночь я еще доделывала последний из наборов. А спать легла очень поздно, примерно в три часа. Дальше не поняла, что произошло. Потому что сквозь сон услышала что-то похожее на гром. Лишь позже я поняла, что на самом деле это были взрывы. На часах было около 4:20.

Окончательно проснулась я от звонка домофона. У меня сразу возникла мысль: кто же это звонит в 5 утра, наверное, кто-то бессознательный, кто не понимает, что люди спят в это время.

Тогда я взяла в руки телефон – там было больше 20 пропущенных от мужа. В этот момент телефон снова зазвонил, я подняла трубку. А муж мне: "зая, вставай, у нас война". Я ему в ответ бросила претензию: "какая война, в нашей стране она уже 8 лет идет, ты не в курсе?" Муж же в ответ: "нет, ты не понимаешь – Киев бомбят".


Соломия с дочкой Эмилией / Фото из архива Соломии Стебельской

Какими были первые мысли, действия, ощущения, когда поняли, что это война, и она так близко?

У меня сразу шок, из глаз льются слезы. Муж дальше: "открывай дверь, пришел кум, надо паковать сумки, куда-то ехать". А мы без авто, у нас на руках маленький ребенок, которому 2,5 года. У нас ничего не собрано, в куче только документы.

У меня в голове непонимание – куда бежать, что делать. Муж от меня в десятках километров. Я сама с ребёнком. Кроме шока и паники, в тот момент ничего не было.

В первую очередь я побежала и открыла дверь куму Андрею. Он бывший боец АТО. Спокойно посмотрел на меня и сказал: "пожалуйста, только не паникуй. Я проведу тебя к моей жене и 2 детям".

Я начала его спрашивать: "а что дальше?" Он попросил собирать вещи, в частности теплые для ребенка, потому что неизвестно было, где мы окажемся. Возможно, пришлось бы сидеть где-нибудь в подвале. Также сказал складывать сумку с продуктами. Я спешно начала паковать чемодан, бросала в него все, что попадалось под руки.

Я не могла связать мысли. Мы услышали несколько взрывов. Тогда у меня подкосились ноги. Со мной происходило что-то паническое. Кум попросил меня сесть и успокоиться. Спросил, дать ли мне валериану. Я засомневалась, поможет ли она.

Потом я непрерывно звонила по телефону мужу, который никак не мог выехать из Белой Церкви. Он арендовал там квартиру. За ней произошел взрыв. Муж сразу подорвался на ноги. Говорил, что это было страшно. Он решил пешком идти до Академгородка (расстояние примерно 85 километров – 24 канал). Пытался найти какую-нибудь попутку. На дорогах все стояло, люди массово начали выезжать, образовались огромные пробки. Я реально понимала, что пока он пешком придет из Белой Церкви – могут пройти сутки.

До обеда я не находила себе места. Мы ждали мужа. Ребенок не понимал, что происходит. Когда мы выходили из нашего подъезда, над головой пронесся огромный истребитель. Она только начинала разговаривать и спросила меня: "мама, это самолет?" Я ответила, что да. Дочь сказала, что ей страшно. Успокоила ее словами, что я с ней. Это единственное, что могла выжать из себя без плача.


Так выглядит садик, в который должна была ходить Эмилия / Poslavska_photographer

Общались ли в тот день с родными?

Я позвонила родителям во Львовскую область. Говорю маме: "у нас война". Мама в трубку плачет, я тоже начинаю. Сказать, что это была паника – не то слово. Я осознала, что могу больше не увидеть родителей. Потому что никто тогда не знал, что будет дальше.

У меня есть родственники в Киеве, военные. Они тоже начали звонить мне. Я спрашивала, что нам делать. Самым удивительным для меня было то, что даже военные не могли предсказать ход развития событий. Они не знали, что будет происходить и никак не могли спрогнозировать, что такие страшные разрушения будут в Ирпене, Буче и Гостомеле.

Когда вашему мужу удалось вернуться домой?

В тот же день муж, слава Богу, добрался домой – под самолетами, взрывами. Когда он пришел, то у него на голове стало больше седых волос. Он был сам на себя не похож – ужасно волновался, лицо было черным. Мы бросились к нему.

Дальше сложили часть самых необходимых вещей. Из продуктов взяли хлеб, паштеты, детские творожки и йогурты. Я еще забежала в последний открытый магазин, ведь все наспех их закрывали. Купила бутылку воды и ребенку несколько соков. И все. Больше уже ничего купить было нельзя. Когда мы стояли возле машины, мы слышали несколько взрывов. Мы забежали быстренько назад в дом. Потом отправились.

То есть, первый день войны вы провели дома. Прятались ли где-нибудь и как это воспринимал ребенок?

В тот день над нашим домом очень низко летали истребители. Это было очень страшно – дом весь трясся. Я не знала, что это летит. Это наш самолет, не наш. В такие моменты я подхватывала ребенка на руки и бежала в ванную. Она смотрела на меня большими глазами и спрашивала, почему куда-то бежим. Я отвечала, что так нужно. Я не хотела говорить, что в стране началась война. Я не знала, как такое объяснить маленькому ребенку. Учитывая, что даже я, взрослая, не могу это понять до конца.

Одна из улиц Ирпеня после освобождения города от оккупантов: Фото, предоставленные Соломией Стебельской

Какой была дорога из Ирпеня? Кто помог вам выехать, чтобы добраться в безопасное место?

Мы выехали вечером, примерно в 17, после обеденного сна детей. Остаться дольше мы не планировали, потому что осознавали, что россияне уже почти здесь, возле нашего дома. Сначала планировали выезжать через Гостомель. Но когда куму Андрею сообщили, что там высадился десант, поняли, что этого пути для нас уже нет. Нужно было искать альтернативный.

Выезд из Ирпеня занял 2 часа. В обычных условиях этот путь можно проехать за 5 минут. Пробки были страшные. Над нами летали вертолеты. Мы слышали взрывы. Осознавали, что где-то в районе Гостомеля уже происходят военные действия. Но не только там. Война была по всей стране.

Мы выехали благодаря нашим друзьям, которые любезно согласились нас подвезти туда, куда ехали они, мы уехали тоже. Потому что нам нужно было выезжать хоть куда-нибудь. Но если бы наши кумовья нас не забрали или не захотели ждать возвращения моего мужа, то так бы и было, мы бы остались дома.

Всю дорогу мы ехали 40 – 50 километров в час, не больше. Мы 15 часов добирались в Ровно (при обычных условиях – 3,5 – 4 часа). Там нас встретили родственники и взяли к себе. Потихоньку мы добрались на Львовщину. Остановились в моем родительском доме.

Насколько сложно было покидать родной дом и ехать, не зная, доберетесь ли в безопасное место?

То, что я тогда испытывала, это самый большой страх в моей жизни. Я волновалась не столько за себя, сколько за жизнь своего ребенка, мужа.

Но внутри у меня был еще один огонек: а что дальше с работой? Я ведь трудоголик, а тут все оставляю, забирая только самое необходимое. Все наборы, инструменты, компьютеры, все с чем работала – все в Ирпене. А я уезжаю.

Тогда у меня было очень много уведомлений от девушек. Некоторые писали: "держитесь, все будет хорошо". Но были и такие, кто требовал немедленно вернуть им задатки. К стрессу от того, что мне нужно было куда-то убегать, добавились переживания по поводу того, как отдать людям деньги.

Как объясняли ребенку то, что пришлось переехать?

Когда мой ребенок меня впервые спросил, а почему мы убегаем, куда едем, я решила, что все ему буду рассказывать. Но делать это так, чтобы это не было травматично. В то же время, чтобы она знала и рассказывала своим деткам и внукам, кто такие россияне, кто такие украинцы, и за что эта борьба.

Не обходите вниманием Не знаю, жив ли папа: 14-летняя Настя о ранении родителей, эвакуации во Львов и новом доме

Были ли вы после освобождения Киевщины от оккупантов дома?

Когда оккупации уже не было, домой вернулся мой муж. Он загрузил в авто самое необходимое – детские вещи и те мои инструменты, которые смог забрать.

Не пострадала ли ваша квартира в результате бомбардировок, обстрелов? Не украли ли из дома что-нибудь?

К счастью, наша квартира уцелела. И вся моя работа, все что я должна была отправить людям, на большую сумму денег, все было.

Мы живем в 10-этажке в центре Ирпеня. Наш подъезд пострадал больше всего. В нем совсем нет 9 квартир, на их месте просто дыра. Наша квартира на 9 этаже. Но она чудом уцелела. Вокруг нее окна выбиты, треснуты. А в нашей квартире – целые. Такова сила Божья, вера, молитва, не знаю, что нам еще помогло.

Но наши соседи, друзья, к сожалению, остались без квартир. И все имущество, которое там было, утрачено. Потолок и стены там упали. Хотя наш дом был новый, сдали его только в 2018 году. Остальные подъезды также пострадали. Это касается и крыши, и фасада. Людям поотрывало балконы. О состоянии нашего дома мы узнавали от главы ОСМД. Она оставалась там вместе с еще 16 жителями дома, среди которых были дети.

Российская армия стояла перед нашим домом, а воины Вооруженных Сил за ним. У них были перестрелки. Поэтому здание со всего района пострадало больше всего. Все летевшие снаряды перелетали через наш дом. Кроме того, на территории нашего жилищного комплекса сгорели несколько автомобилей.

Вид дома, в котором у семьи есть квартира, после деоккупации: Фото, предоставленные Соломией Стебельской

Когда после деоккупации начали появляться кадры из Ирпеня, Бучи. Как это было видеть столь изуродованный родной город? Какие ощущения возникали у вас?

Некоторых людей, расстрелянных в Буче, я знала лично. У меня в голове не укладывалось, как в 21 веке может произойти то, что случилось. Как кто-нибудь может напасть на огромную нацию, страну? Почему это стало возможным?

Когда я увидела кадры маленьких крошек, фото из парка ребенка в Ирпене, где убили маму и сына – это было за гранью. Мы всей семьей плакали.

Мой папа сейчас на фронте. Он был ранен. К счастью, уже поправился и снова вернулся на фронт. Дальше на передовой. Все ужасы войны я пропустила через себя очень. Кроме того, что я фактически была в самом эпицентре событий, чудом нам удалось выехать и не травмировать ребенка еще более ужасными кадрами, которые происходили там буквально через несколько дней после нашего выезда из Ирпеня. Так еще и теперь, когда мы пережили и почувствовали эту боль, есть другая, когда боишься, что в одну секунду можешь потерять самого родного человека.

Я немного помогала роте папы. Мы с дочерью его ротного открывали сбор денег на тепловизоры, палатки, дождевики и все, что нужно их роте. Я с каждого заработка перечисляю деньги на ВСУ.

Подытоживая, могу сказать, что испытывала тогда огромную боль и страх. Я до сих пор не могу понять, как какая-то страна смогла напасть на мирное население другой. Учитывая все эти ужасы, бесчеловечные испытания и пытки, которые российская армия совершала над жителями Ирпеня и Бучи, у меня не хватает слов, чтобы описать свои эмоции. Думаю, шок у меня будет еще долго.

Планируете ли возвращаться в Ирпень?

Честно говоря, я еще морально не готова возвращаться. Я когда представлю себе, что там происходило, особенно на тех тропах и в парках, где мы с дочерью ходили гулять. Вот сейчас – я это говорю, а по телу идут муравьи. Пока я не готова возвращаться.

Мы ждем победы Украины. Я не знаю, будем ли мы к тому времени на Львовщине, или вернемся немного раньше. Ребенок очень хочет домой. Я понимаю, что она стремится к своим друзьям, в садик. Я тоже хочу домой. Там моя квартира, все привычные дни у меня проходили там.

Только сейчас мы с мужем поняли, какое это счастье жить в мирной стране, в своей квартире, когда тебе ничего не угрожает.

Помогали ли другим переселенцам, например, друзьям или родным с Киевщины?

В нашем селе было много переселенцев из Гостомеля, Ирпеня. Мы познакомились уже после их эвакуации. Они выезжали на 8 и 9 день войны. Поэтому видели страшные кадры, разгромленные машины, тела людей. Они ехали по Житомирской трассе. Там уже начинали расстреливать гражданских. Уже после встречи мы здесь общались, я предлагала им помощь.

Хотела понять их эмоции. Они тоже оставили все. Не смогли выехать со всем тем, что они брали. Потому что дорога была перекрыта. Пришлось даже отпустить собаку. Много ценного они оставили прямо в автобусе посреди дороги.

Что касается наших близких родственников, то они остались в Киеве, даже не выезжали из города. Мы каждый день с ними общались, очень переживали. Это родная сестра моей мамы и ее муж. А их дети 7 марта приехали к нам. Здесь местные волонтеры их встретили. Они оставались у нас до конца мая. Потом вернулись в Киев.

Вы возобновили свое дело уже на Львовщине?

Здесь, где мы поселились, я продолжаю работать. Есть немного проблемы с логистикой, потому что "Новая почта" далеко, мы живем в селе. Но все невесты, которые этого хотели, получили заказы вовремя.

Удалось ли с кем-то новым заключить контакт или, возможно, возобновить детские знакомства?

Да, удалось. Я не могла закрываться здесь сама в себе. Мы с ребенком стали выходить на улицу, гулять на площадке, общаться с людьми. У ребенка здесь появились друзья. Я начала общаться с их родителями. Поэтому мы сейчас частенько по вечерам собираемся или в воскресенье в церкви, ходим с детьми гулять. Поэтому да – нашли и новых друзей.

Вы неоднократно говорили, что Ирпень – ваш дом. Есть ли у вас здесь, в месте, где родились, ощущение дома?

Я действительно проживаю в родительском доме. Но ощущение "дома" у меня, наверное, появилось только месяц назад. Я уже привыкла быть здесь. К тому времени я чувствовала себя как в гостях. Хотя жила здесь до 16 лет, но Ирпень – мой родной дом. Потому что большая часть моей сознательной жизни прошла там. И поэтому, когда я приглашаю своих родителей или друзей, то говорю: "приезжайте к нам домой", имея в виду Ирпень. Там мы свили с мужем семейное гнездышко. Наша семья начинается оттуда.


Счастливые кадры семьи в Ирпене / Фото из архива Соломии Стебельской

Сейчас много людей, несмотря на риск для их жизни, остаются в опасных местах. Что можете сказать тем, кто боится покидать родные дома?

Мне кажется, что в этом каждый сам решает, что важнее для него. Я все приоритеты поставила на ценность жизней ребенка, мужа и своей. Для меня было самым важным, чтобы мы были целыми и здоровыми, а где это будет, мне было безразлично.

Выезд за границу мы рассматривали, но это было еще до войны. Когда говорим об этом с мужем сейчас, понимаем, что его сейчас из страны никто не выпустит. Да он и не стремится. Если дадут повестку мужу, он тоже пойдет воевать. Он уже настроен на это.

В общем, сейчас нет ничего лучше для нас, чем просто вернуться в Ирпень.

Если нет родственников в Украине и друзей, человек закрывается и думает, что он все сам переждет. Что достаточно день-два посидеть, все остановится. Так я хотела бы сказать таким людям: вы можете ошибаться. Все кончится, но не так быстро, как бы нам хотелось. Все мы стремимся к победе. Но не знаем, как и когда все закончится. Естественно, каждому хочется вернуться к обычной жизни.

Мы сделали свой выбор, осознавая, что можем потерять все нажитое. Но наши жизни являются очень ценными для нас. Потому что понимаем, что на все материальное можно будет еще раз заработать, а жизнь не вернешь.

Что сделаете после победы?

Прежде всего я хотела бы обнять папу, который здоровым и живым вернется к нам с войны. Потом мы всей семьей поедем в наш любимый Ирпень. Там встретимся с родственниками и друзьями. И все обязательно сходим на пикник, который мы планировали еще очень-чень давно.

Планы врага о взятии украинской столицы сломались о мужество людей. Киев россиянам ни за что не удастся захватить – в этом не сомневаются ни военные, ни эксперты. Область понемногу приходит в себя от пережитого. Но будет долго беречь в памяти всю ничтожность россии и невероятность украинцев.