Последние недели показали, насколько сложными остаются поиски формулы мира для Украины. Встреча в Белом доме с участием Дональда Трампа и Владимира Зеленского вызвала тревогу накануне, но завершилась без громких скандалов или ссор.

Открыла ли встреча лидеров Украины и США пространство для реальных переговоров или снова оставила все на уровне деклараций? Насколько возможны сценарии "коалиции желающих" для размещения войск и почему Европа вынуждена перебирать на себя больше ответственности? И как на самом деле стоит понимать отношение администрации Трампа к войне в Украине?

Все эти сложные темы 24 Канал обсудил в эксклюзивном интервью с Дмитрием Шеренговским – кандидатом политических наук, проректором по внешним связям Украинского католического университета, экспертом по международной политике и конфликтологии.


Дмитрий Шеренговский / Фото с фейсбук-страницы эксперта

Давайте начнем с ваших впечатлений от встречи в Белом доме. Знаю, что у всех ожидания были довольно тревожные, но на первый взгляд все прошло хорошо.

Честно говоря, у меня не было слишком больших ожиданий от этой встречи, но она была важной и полезной с нескольких точек зрения.

  • Первая – это то, что мы по крайней мере стараемся оставаться в переговорном процессе, а Трамп демонстрирует желание посадить стороны за стол. Это принципиально, потому что иначе мы рискуем получить постоянную войну. И, думаю, украинцы очень четко показывают и говорят, что именно мы больше всего заинтересованы в ее завершении.
  • Второй важный вопрос касался европейских партнеров. Это действительно ключевой момент, ведь еще на этапе планирования было понятно, что несмотря на разговор с Зеленским должен быть и общий формат с участием Европы.
  • И третье – это смена риторики перед самой встречей. Особенно после переговоров с Путиным, которые выглядели значительно опаснее. Там были слишком завышенные ожидания и даже ходили "конспирологические теории", что Россия якобы готова остановиться. Москва тщательно готовилась, но, как мы видим, не смогла протолкнуть многие свои требования. Поэтому уже тогда ситуация выглядела не драматичной.

Когда же встреча в Белом доме состоялась, мои предположения подтвердились. Она действительно не была драматичной.

Если отбросить эмоции и личность Трампа, а на его месте представить Байдена, Клинтона, Сандерса или любого другого американского политика, то мы имели бы обычную медиационную встречу.


Володим Зеленский во время совместной пресс-конференции с Дональдом Трампом в Овальном кабинете / Фото Офис Президента

То есть речь идет о классической медиации, когда посредник пытается посадить две конфликтующие стороны за стол и поочередно встречается с ними, чтобы очертить их "красные линии". Медиатор должен понять, что для стороны неприемлемо, что она теряет, если отказывается от той или иной позиции.

В конфликтологии это называется Zone of Possible Agreement (ZOPA) – зона возможного соглашения. Это пространство, в котором можно вести дискуссию и искать компромиссы. Задача медиатора состоит в том, чтобы слушать, изучать и помочь сформировать эту зону. Ответить для себя, что в нее можно включить, что исключить, а какие позиции можно протиснуть.

И тут возникают проблемы. Причина моих низких ожиданий в том, что реальных элементов для зоны возможного соглашения нынче немного. Украина и Россия имеют диаметрально противоположное видение последствий этой войны.

Мы не нашли общего знаменателя даже относительно части территории. Президент Зеленский неоднократно подчеркивал, что обмен украинской территории на украинскую территорию является неприемлемым – и это действительно так.

Стоит отметить, что Владимир Зеленский неоднократно подчеркивал, что Конституция Украины запрещает прямые территориальные обмены, отвергая идею уступок России по оккупированным территориям. Россия требовала от Украины передачи всей территории Донецкой и Луганской областей в обмен на "уступки" со своей стороны.

В то же время Дональд Трамп очень резко высказался относительно ссылок Зеленского на Конституцию и даже обвинил президента Украины в том, что "он не ссылался на Конституцию для одобрения войны", но нуждается в этом для обмена территориями.

Обмен российской территории на украинскую – это тоже вопрос довольно условный. Будем откровенны, мы получили очень немного российской территории, и это мизер по сравнению с масштабами украинских земель, которые временно оккупированы Россией. Поэтому, по сути, здесь особо нечем обмениваться.


Зеленский и Трамп возле карты боевых действий в Украине / Фото из телеграма Андрея Ермака

Кроме того, социология показывает, что большинство украинцев негативно относятся к любым территориальным обменам. И власть, в частности Офис Президента, пока публично не продвигает идею компромиссов в этом вопросе. Да, время от времени появляются пробные сигналы, но серьезного информационного продвижения этой идеи нет. Хотя на экспертном уровне присутствует понимание, что могут возникать различные варианты развития событий – даже неприятные. Увы, но это реальность.

С другой стороны, вопрос сокращения армий, который продвигали россияне, для нас совершенно неприемлем. Даже если предположить заморозку конфликта, мы все равно будем иметь очень длинную и уязвимую линию фронта. Это масштабная и тяжелая война, и даже мир придется обеспечивать военными ресурсами. Поэтому сокращение армии в любом виде – невозможно.

Далее – вопрос нейтралитета. И здесь мы также не находим общей позиции. Есть заявления Трампа о том, что Украина никогда не будет в НАТО. Но если завтра будет не Трамп, а кто-то другой – ситуация может измениться. Мы понимаем, что быстрого вступления не будет, но в то же время есть страны-члены НАТО, которые прямо говорят: "Да, Украина станет членом. Не сейчас, но со временем – да".

Ментально эта формула постепенно закрепляется, особенно если она связывается с процессом евроинтеграции. Не сегодня, но в будущем. Для Украины это может работать. Для России же это совершенно неприемлемо – фактически "красная линия". И именно здесь возникает одно из главных противоречий.

Но Трамп сейчас постоянно подчеркивает, что Украина никогда не станет членом НАТО.

Да, но ведь вскоре состоятся выборы. Ближайшие сейчас – промежуточные выборы (мидтермы), и, скорее всего, Трамп потеряет часть Конгресса, в частности Палату представителей. Если демократы смогут организоваться, то возьмут нижнюю палату, и тогда появятся другие дискурсы.

А еще через два года Трамп вообще перестанет быть президентом.

Справка! Мидтермы, или промежуточные выборы в США проходят в середине президентского срока. Американцы избирают всех 435 членов Палаты представителей, около трети Сената, а также часть губернаторов и ряд местных чиновников.

Значение этих выборов огромно, ведь именно мидтермы определяют будущий баланс сил в Конгрессе. Мидтермы фактически являются "экзаменом" для действующей администрации, отражают уровень общественной поддержки президента и часто становятся прологом к следующей президентской гонке. Например, в 2022 году республиканцы получили большинство в Палате представителей, что сразу затруднило продвижение инициатив президента Джо Байдена.

Только если в Штатах не начнется война, как он сказал Зеленскому. Россияне это специально подчеркивают, мол, мы подпишем какое-то соглашение, а завтра в Белый дом придет другой президент, и все договоренности потеряют смысл. Украину возьмут в НАТО, введут войска и так далее.

Да, да, и снова начнутся разговоры о "биолабораториях". Я к тому и веду, что в принципиальных вопросах у нас с россиянами диаметрально противоположные позиции. Таких вопросов еще несколько, но если упростить задачу и взглянуть на зону потенциального компромисса, то мы найдем лишь ограниченный круг вопросов, где мы можем мыслить одинаково.

Например, это обмен пленными, гарантии ядерной безопасности в контексте ЗАЭС, отдельные вопросы относительно коридоров безопасности. То есть речь идет не о больших стратегических вещах, а об узких технических вопросах.


Во время встреч в Стамбуле украинская и российская делегации пришли к согласию только по гуманитарным вопросам, в частности обменам пленными или телами погибших / Фото Офис Президента

В то же время есть еще одна дилемма. Как украинская, так и российская сторона, если попытаться посмотреть более отстраненно, оценивают свои поражения в этой войне как слишком большие по сравнению с потенциальными выигрышами. Поэтому они не готовы признавать поражение. Обе считают, что еще имеют достаточно ресурса и возможностей, чтобы по крайней мере избежать проигрыша, и готовы и дальше вкладываться в эту войну.

Аналитически мы можем только частично оценивать ситуацию. Мы не имеем полной информации о России, ориентируемся на их госстат или данные международных агентств, которые ее используют. Все понимают, что российская статистика "подкручена". Да, время от времени мы получаем отрывки из реальной информации, но обычно видим только картину извне.

Экономике России действительно тяжело, но она не разваливается настолько, чтобы это стало критическим. И Путину, откровенно говоря, безразлично, выдержит ли экономика, выдержат ли это его граждане.

У нас похожая ситуация, ведь мы тоже чувствуем вызовы, видим сокращение бюджетов, но работаем с партнерами, и пока удавалось убедить их в необходимости макрофинансовой помощи.

Да, США сократили финансирование, но другие партнеры обязались поддерживать нас. Есть фонды Всемирного банка, есть Ukrainian Facility, есть помощь от "Большой семерки", хоть и без США. Канада, в частности, взяла на себя инициативу в этом процессе – Марк Карни прямо пообещал найти деньги. В результате у нас есть целая архитектура поддержки, которой сейчас хватает, чтобы удерживать ситуацию.

Отсюда и вытекает главная цель американцев – заставить стороны сесть за стол переговоров, а по-настоящему договариваться можно лишь принуждением. В этом и заключается работа медиатора. Самая большая проблема в том, что Трамп не хочет никого принуждать. Он не желает брать на себя большие обязательства. Мы уже видели, как выглядят его "предупреждения" России, и как – давление на Украину. К нам он подходит легче, потому что для него Украина менее важна, и это правда.


Лидеры ряда европейских стран и руководители ЕС и НАТО сопровождали Зеленского во время визита в Белый дом / Фото Офис Президента

Вот почему я и говорил, что очень важна роль европейских партнеров. Сейчас все подается как консолидированная позиция ЕС, Великобритании и Канады. Они прямо говорят, что готовы вкладываться и работать. Во время встречи практически все говорили единодушно, что "Европейская безопасность – это украинская безопасность, поэтому не волнуйся, Дональд, мы этим будем заниматься". Это хорошая новость, потому что без такой позиции давление на Украину было бы значительно больше.

Были также положительные ожидания, что в конце концов удастся создать какой-то новый формат, новую коалицию, что Трамп развернется. Но это было нереальной задачей. И сам Трамп четко показывает, что он не считает Россию столь серьезной угрозой для США, как Китай. Его главный приоритет – отбить Россию от Китая. Именно на этом делается акцент.

Идея "оторвать Россию от Китая" опирается на древнюю американскую стратегию, которую буквально можно описать как "разделяй и властвуй". Ярким примером этого подхода была дипломатия Генри Киссинджера в 1970-х годах, когда США сблизились с Китаем, чтобы ослабить Советский Союз в разгар холодной войны.

Сегодня администрация Дональда Трампа пытается повторить этот сценарий, выстраивая отношения с Москвой, чтобы изолировать Пекин, который в Вашингтоне считают главной долгосрочной угрозой. Однако реализацию этого плана сдерживает прочный союз России и Китая, основанный на экономических интересах и совместном стремлении к многополярному миру.

Ужасные сценарии вроде полной "измены" или кулуарных договоренностей были приторможены европейцами. Они четко заявили, что готовы оставаться в игре и брать на себя обязательства.

Мои собственные ожидания накануне выглядели так: встреча будет похожей на ту, что была с Путиным – больше имитация готовности договариваться и согласования позиций, чем реальные прорывы. В конце концов так и произошло.

В конце концов настроения сегодня не катастрофические, но и не героические. Основной результат заключается в том, что Трамп четко определил, что принципиальные вопросы должны решать сами Украина и Россия. Вроде Путин тоже готов это делать, но я в этом сомневаюсь.

Скорее всего, встреча Зеленского и Путина все же будет, потому что Путин не хочет заходить в еще более жесткие санкции и более сложные сценарии. Но я не вижу условий для значительного прогресса на такой встрече. Это значит, что мы входим в очень долгий период переговоров. И этот период действительно будет длительным.

Дональд Трамп также сделал заявление, что он исключает идею прекращения огня, а хочет сразу финализированное, полноценное мирное соглашение. Не выглядит это как затягивание времени, ибо есть примеры той же Кореи, где мирное соглашение до сих пор не подписано, но прекращение огня существует все это время. То есть перемирие – это чисто военная история, а полноценное мирное соглашение – политический процесс, который может длиться годами. Разве это не означает, что на самом деле ничего не изменится?

Это очень важный момент, и действительно такой сценарий может быть. Частично он решает и наш принципиальный вопрос относительно территории. Это не выглядит так нереально. Но есть нюанс: обеспечивать его придется на 100% украинской стороне, и параллельно – нашим партнерам. И тогда встает вопрос гарантий.


Премьер Италии Джорджия Мелони заявила, что обсуждения гарантий безопасности для Украины будут включать вариант распространения "статьи 5" НАТО на Украину без фактического вступления в Альянс / Фото Офис Президента

О гарантиях говорят давно, но никто пока не понимает, какими они могут быть. Что-то вроде статьи 5 НАТО? Вряд ли. Я сомневаюсь, что речь пойдет о "ядерном зонтике".

Вопрос размещения войск также очень сложный, и, скорее всего, он не будет выглядеть так, как мы ожидаем. Даже если войска и будут, то это небольшие контингенты где-то во Львове или Ужгороде. Конечно, местные рестораны и кофейни от этого выиграют, но с точки зрения обороны – это скорее символическое присутствие.

На самом деле удерживать такую систему будет очень трудно. И главный вопрос, что делать, когда договоренности начнут нарушать? Потому что нарушения будут. Мы знаем, что Россия всегда старалась обходить соглашения. И мы тоже иногда нарушаем. Так как же обеспечить их выполнение – самый сложный вопрос.

Поэтому, честно говоря, я вижу более реалистичным сценарий – постепенное движение к замораживанию по линии фронта. Обслуживание этой линии без формальных юридических соглашений, без официального обмена или подписания договоров. То есть такое тихое, де-факто признание статус-кво.

Но именно здесь возникает еще один фактор. Если это де-факто признание, то что будет мешать его разрушить? Изменятся президенты, изменятся политические обстоятельства – и все данные слова перестанут что-то значить. Потому что никаких реальных юридических обязательств не будет.

Поэтому я и выхожу из соображений, что нас ждет долгий процесс переговоров и согласований. Одним махом проблему не решить. Но несколькими постепенными шагами, возможно, удастся выйти на вариант частичного замораживания – с определенными деталями и техническими договоренностями. Это может стать тем минимумом, на который можно будет опереться.

Вы упомянули о гарантиях безопасности, но выглядит так, будто европейцы с американцами постоянно перебрасывают "украинский мяч" друг другу. Сначала озвучивается идея создания "коалиции желающих" и обещания ввести войска. На следующий день говорят, что никаких войск не будет. Затем выходит Трамп и заявляет, что гарантии должна обеспечивать Европа. Европейцы отвечают, что это возможно только при поддержке США, и так по кругу. Насколько серьезными могут быть эти намерения?

Когда мы говорим об иностранных войсках, то есть несколько возможных форматов.

  • Первый – международная коалиция. Так называемая "коалиция желающих", которую мы хотели бы превратить в "коалицию решительных". Это, пожалуй, самый реалистичный вариант: страны берут на себя "общую ответственность" за всю эту историю. Но для этого нужна большая политическая воля.
  • Второй вариант – индивидуальные решения отдельных государств. Но он практически нереален, ведь такое решение очень трудно объяснить собственному избирателю. Например, Польши или Британии. А тем более странам Балтии, ведь даже если они введут свои силы, это ничего кардинально не изменит. Для них это еще и огромная угроза, потому что Украина – большая.

У нас, как бы цинично это ни звучало, есть территория для маневра, мы можем где-то потерять, удержаться, потом выровняться и идти дальше. В Эстонии или Латвии такого варианта нет. В Литве – чуть больше, но тоже немного.

  • Третий вариант – различные международные миссии. Например, под эгидой ООН. Но тогда нужно решение Совета Безопасности, а это означает неизбежное российское вето. Другой вариант – миссия Евросоюза. Но и здесь нужно консенсусное решение, которое должны поддержать все, включая Виктора Орбана и Роберта Фицо. Мы прекрасно понимаем, что это почти нереально, потому что они заблокируют.

Следовательно, реальным остается именно формат коалиции желающих. И тогда вопрос лишь в том, готовы ли страны взять на себя эту общую ответственность. Именно с этим надо работать.


Накануне визита в Вашингтон прошла шестая конференция "коалиции желающих" / Фото Офиса Президента

Если говорить о размещении войск, то вопрос заключается в том, где именно и под какие функции эти войска будут размещены. Скорее всего, это будут технические функции в западной части Украины. Никто не будет говорить о передовой.

В то же время это все нужно финансировать, а значит речь и о ресурсах. Хорошо, что сейчас есть механизм через НАТО, когда часть запланированных оборонных расходов в 5% можно зачислять на помощь Украине, 1,5% от этих средств вкладывать в логистику и инфраструктуру в Украине. Но параллельно возникает еще несколько моментов:

  • вопрос использования оружия с американскими компонентами – здесь требуется одобрение США;
  • вопрос разведданных – и это хорошо, что Штаты их не блокировали, мы получаем эту информацию.

Все эти составляющие формируют общую картину. Проблема в том, что мы не видим явного лидера в этом процессе. Сегодня говорят одно, завтра другое, каждый высказывает собственное мнение. Однако работа продолжается. Об этом заявляет правительство, и в экспертных кругах это активно обсуждается. Я лично и мои коллеги участвовали в разных форматах, и везде отмечается, что это нужно делать. Это не только практическая помощь, но и мощный символический жест.

Из последнего, что я видел, идея звучала так: теоретически возможно создать Multinational Ukraine Forces, численностью до 30 тысяч военнослужащих. Но это долгосрочная история. Я не исключаю вероятности такого сценария, но он точно не реализуется быстро.

Также звучало заявление, что присоединение Украины к Евросоюзу также может рассматриваться как часть гарантий безопасности. Насколько это вообще имеет смысл в этом контексте?

Я не думаю, что это имеет смысл. Это скорее пустое декларативное заявление. Оно хорошо звучит в списке через запятую со всеми другими предложениями, но присоединение к Европейскому Союзу не является политическим решением. Это технический процесс, где мы открываем этапы, работаем над ними, закрываем. Это очень бюрократический вопрос. ЕС не может просто политически сказать: "Мы все закрываем и принимаем Украину". Есть четкий и понятный формат, как это происходит.

Кроме того, имеем понимание, что внутри ЕС есть скептические страны. Мы до сих пор не можем открыть даже первые шесть этапов. Хотя Европейская комиссия обещала, что это произойдет еще перед отставкой Стефанишиной, но договоренностей так и не было – процесс снова отложили. Это вопрос внутренней готовности ЕС и их реакции на нас.

Вступление в Европейский Союз – огромная внутренняя работа плюс внешняя оценка. Он технический и бюрократический, а не политический. Для сравнения: вступление в НАТО – это самое политическое решение. А в ЕС нужно менять законодательство, регуляторные акты, и во многих сферах этот процесс очень долгий.

Поэтому такое заявление о ЕС как гарантии безопасности – это чистая декларативность. Реально же мы видим, что бюджетов на расширение ЕС пока нет. Первые проекты бюджета на 2026 – 2032 годы уже фактически подготовлены, и там нет расчетных средств на Украину. Это означает, что бюрократия Евросоюза оценивает, что вступление Украины затянется, по меньшей мере до 2032 года.

Если говорить в целом об отношении администрации Дональда Трампа к Украине, оно постоянно меняется от встречи к встрече. Последняя прошла в положительном ключе. Как вы оцениваете, это исключительно ситуативность – Трамп в хорошем настроении, пока не поговорит с Путиным, или все же есть признаки более глубокого изменения подхода внутри самой Республиканской партии?

Нет, я не думаю, что речь идет о каком-либо изменении отношения. На самом деле я не вижу никакой большой стратегии, которая бы руководила действиями администрации Трампа в отношении Украины. Есть желание самого Дональда Трампа – и оно очевидно влияет на его команду – не втягиваться, не тратить ресурсы и не быть главным спонсором этой войны.


Дональд Трамп и Владимир Зеленский накануне встречи в Белом доме / Фото Офис Президента

Он об этом говорил открыто еще до президентства, когда подчеркивал, что "это не моя война, это война Байдена". И здесь, честно говоря, все настолько прагматично и прозаично, что даже немного страшно.

Мы пытаемся найти какие-то подтексты или скрытые мотивы, но их там просто нет. Трамп считает, что эта проблема принадлежит Европе, а Соединенные Штаты не должны брать на себя роль "мирового полицейского" или тратиться на развитие демократии.

Для него это не принципиальные вещи. Мы видели еще в первую каденцию, что он не имел никаких проблем встречаться с мировыми преступниками или авторитарными лидерами, если это казалось ему выгодным. Помним историю с Ким Чен Ыном и его "вечной дружбой" с Трампом. Союзники в Азии тогда хватались за сердце – прежде всего Япония и Южная Корея. Но ничего из этого в конце концов не вышло. Поэтому я не вижу здесь каких-либо серьезных или фундаментальных изменений.


Дональд Трамп и Ким Чен Ын во время личной встречи / Фото AFP

В июне 2018 года Дональд Трамп стал первым действующим президентом США, который встретился с лидером КНДР Ким Чен Ыном. Саммит в Сингапуре представлялся как исторический прорыв. Стороны подписали декларацию о намерениях работать над денуклеаризацией Корейского полуострова. Впоследствии состоялась еще одна встреча в Ханое и визит в демилитаризованную зону между двумя Кореями. Завершилось все это без реального соглашения с КНДР.

Критики называли эти шаги "дипломатией для камер", ведь Трамп не добился никаких конкретных гарантий от Пхеньяна, а вместо этого легитимизировал режим Кима, подарив ему беспрецедентное международное внимание. Именно тогда союзники США в Азии открыто выразили обеспокоенность тем, что такие жесты подорвут систему безопасности в регионе.

Трамп, конечно, хотел бы "соскочить" с этой темы. Но сделать это быстро невозможно. Почему? Потому что есть часть его избирателей, а также и демократов, и республиканцев, которые не дают этого сделать – они постоянно держат Украину в публичной повестке дня. Есть медиа, которые активно давят и описывают войну в привычном для последних лет ключе, то есть как борьбу добра со злом. Этот рассказ тоже работает.

Да, поддержка Украины в США падает. Это уже точно не топ-10 тема. Но если прямо спросить американцев, должны ли Соединенные Штаты покинуть Украину и отказаться от помощи? Ответ – нет. Средняя поддержка колеблется на уровне около 50%.

Средний показатель таков, что как демократы, так и республиканцы и их избиратели все еще говорят "нет, от Украины нельзя отказываться". Другой вопрос, что внутри этого кластера есть расхождения. Одни считают, что помощь надо продолжать в полном объеме, другие – что стоит искать какие-то другие форматы или выходы.

С другой стороны, есть часть тех, кто в принципе готов "бросить Украину". Но что это значит на практике? Это значит передать проблему Европе. А Европа не готова брать ее полностью на себя. Поэтому Соединенные Штаты остаются втянутыми – и это нам, по сути, выгодно. Я сторонник той логики, что как бы трудно ни было, США нужно удерживать в этой игре.

Существует еще один технический момент, даже в переговорах с Путиным. Кто, кроме США, способен реально говорить с ним? Путин не слушал Европейский Союз, игнорировал большинство его попыток. Макрона мог выслушать по телефону, но садиться за стол не хотел. Он ориентировался именно на США, потому что у него до сих пор в голове логика холодной войны.

Отсюда и сложность прямой встречи с Зеленским. Путин много раз подчеркивал, что "не о чем с ним разговаривать, я его не считаю легитимным". То есть россиянам надо менять восприятие его легитимности, чтобы у Путина появилась мотивация что-то обсуждать или на что-то обменивать.

В конце концов, для Штатов передать вопрос Украины полностью – это значит лишь передать это России, то есть позволить ей одержать победу. И вот именно здесь есть внутренний барьер в США. Даже среди трампистов, которые являются довольно ястребиными консерваторами – не уровня рейгановским, но близко – существует четкое "нет". Не может быть никаких проигрышных соглашений с Россией. Они тоже мыслят в логике холодной войны и не готовы согласиться на поражение США из-за победы России в Украине.


Трамп встретил Путина по красной дорожке во время визита диктатора на Аляску / Фото Getty Images

Поэтому Трампу не удастся от этого просто так отказаться. В конце мы имеем ситуацию, когда человек не хочет этим заниматься, но вынужден. И для Трампа любое соглашение, которое Украина и Россия смогут подписать между собой, будет приемлемым.

Я уже много лет говорю: У Трампа нет никаких "красных линий" относительно Украины. На что мы согласимся – то и будет финальным соглашением. Договорились? Окей, значит так и будет. Это и есть его главная позиция.

Чтобы ее реализовать, он готов на все. Надо обниматься с Путиным – будет обниматься. Надо пожать руку или обнять за плечо Зеленского – тоже без проблем. Шутить о пиджаке? Пожалуйста. У него вообще нет ограничений в поведении, если это помогает быстрее закрыть этот вопрос.