Будни "ЛНР": луганчане опять хотят войны

16 августа 2017, 08:39

"Мало вас бомбили, мало вам было", – за день я услышала эту фразу дважды.

И было бы понятно, если бы ее говорили с другого берега люди противоположных взглядов и убеждений, так нет – говорили ее местные, пережившие то самое лето здесь.

Первый раз мой знакомый с яростью отозвался о системе взяточничества в местных бюджетных организациях. Мол, снова нужно стрелять во всех тех, кто зажрался здесь и расслабился. Наверное, ход мыслей о том, что люди в самом Луганске уже отошли от страха обстрелов, верный, но чтобы перевоспитывать войной... Не жестоко ли?

Второй раз при мне эту фразу сказали спустя какие-то полчаса. В местном коммерческом центре, где все старики повально обналичивают свои украинские пенсии, один бодрый дедок буркнул очереди: "Я только посмотреть". Что можно смотреть у стола оператора, не ясно. Его простенькую хитрость поняли все. Но очередь была в десять человек – не много. Ждать около получаса под кондиционером, что тоже приятно. Ну, нужно ему быстрее остальных, беги! Тем более ждали мы сидя и опять-таки под кондиционером.

В общем, все улыбнулись и вспомнили анекдот, что с такой же фразой заходят обычно в кабинет гинеколога – тоже вне очереди. А что еще там делать, если не смотреть? А после один из тех, кто в той очереди ждал выплат своей украинской пенсии, зло добавил: "Мало в таких стреляли... Нужно повторить. Снова хамов развелось. А тем летом все добрее были, человечнее".

Я против того, что перевоспитывая сотни, стрелять нужно в тысячи. И я не понимаю логики этого воспитания страхом тех, кто сам все это пережил здесь.

И здесь мое непонимание имеет много граней – те, кто выезжал и вернулся в мирный Луганск, часто считают себя большими жертвами, чем те, кто был здесь в то лето. Те, кто были здесь, вспоминают те дни неохотно, вяло, тягуче. Я и сама помню их одной сплошной канвой жары и страха. И если считать те дни, было их полтора месяца, а в моей памяти это месиво жары и страха без границ и сроков. Может быть от того, что в тот период не было ничего хорошего. Но я не знаю, стали ли люди добрее тогда...

Мы просто больше общались с теми, с кем сейчас нет нужды общаться вовсе – с теми, у кого мы брали воду, заряжали телефоны, покупали хлеб. Сейчас ни хлеб, ни воду я не беру в этих местах, но помню те дни. Жара, страх, тишина и оглушительные взрывы, когда хотелось увидеть хоть кого-то, чтобы было не так страшно.

Мне казалось, что мир разрушился за моим домом, что я открою ворота, а вокруг уже апокалипсис. И я не хочу, чтобы кого-то перевоспитывали от хамства и жадности войной...

Хотя люди и правда стали жестче. Многие поняли, что свое нужно брать сразу же, без проволочек, отталкивая руками остальных. Я полдня простояла в очереди за продуктовой карточкой – мне, маме, ребенку. Их давали в августе того лета, чтобы через пару дней обменять на продукты в кафе "Снежинка". Когда около пяти утра с запасом в три часа мы попали к тому кафе, слепые, хромые и старые уже формировали списки, сидя на земле..

Мы ждали три часа. Потом на крыльцо взобралась энергичная женщина-депутат – после я много раз видела ее в местных новостях – и сообщила, что мы ничего не получим, потому что скоро помощь будет всем... И люди еще долго стояли и ждали чего-то, не веря услышанному. И я не хочу, чтобы снова стреляли. И не хочу, чтобы свои же желали этого снова.