До полномасштабного вторжения Сергей жил в Каховке. Парень не хотел покидать родной город и его пугала самая дорога. Однако жизнь в оккупации он тоже не рассматривал. Свою историю Сергей рассказал 24 каналу в рамках проекта СВОИ.

Читайте также Телом я в Киеве, но душой и сердцем остаюсь там, – история Михаила о выезде из Бахмута

Недавно юноша окончил университет и работал преподавателем. Он учил детей программированию. Наш герой с искренним увлечением рассказывает о своем деле. Он верит, что скоро вернется домой.

"У меня всю жизнь было желание преподавать детям. Мне это очень нравилось. Это были дети ради которых я был готов ехать в другой город, чтобы провести урок. И это тот кусочек, который война у меня забрала. Мне этого очень сейчас не хватает", – рассказал Сергей.

Как начался день 24 февраля?

Войну я встретил дома в своей квартире. Я с утра проверил новости и подумал, что это шутка, не верил сначала. Где-то в 9 – 10 утра начали писать, что россияне в 10 километрах от нас. Когда они вошли в Новую Каховку, Каховку фактически отрезали. То есть ты типа не в оккупации, а в блокаде – ни туда ни сюда.

В первый день у меня была стирка. И мне тогда было все равно, что началась война. А что делать, сидеть и паниковать? Я тогда понял, что все равно не смогу уехать. Надо было думать о выезде еще до 24 февраля.

Это напоминало мне начало пандемии. Нужно было скупиться, потому что никто не знал, что будет дальше. Мы рассчитывали на то, что надо будет сидеть дома очень долго. Так подумал весь город, поэтому раскупили все, что было, и случился дефицит, были пустые полки.

Почему-то все сразу раскупили муку. Он исчезла первой. Люди стояли в огромных очередях за ней. Даже там я стоял. Я знал, что у меня знакомые хотели испечь булочки для местных волонтеров, которые планировали заниматься правопорядком. С самого утра в городе исчезли все полицейские и военнослужащие. Потому местные решили взять власть в свои руки, их называть терробороной, хотя у них и не было оружия.


Сергей / Фото с инстаграмма парня

Поэтому я хотел взять ту муку, чтобы потом из нее что-то испекли. Многие продукты сразу стали дефицитом, а раньше мы даже на них могли не обращать внимание, потому что они всегда были на полках магазинов. Потому мне это напомнило начало 90-х. Когда многого нет, связи нет, интернета тоже. Будто в какой-нибудь Советский Союз тебя отправили. Был город, где было все, и тут резко все это закончилось.

Мы слышали взрывы. Мой город где-то в 12 километрах от ГЭС, а в том районе были разные бои. Тогда не было нормальной информации, был хаос. Мы поняли, что как таковых местных СМИ у нас почти не существовало. Тогда появилось большое количество телеграмм-каналов, и там писали о том, что ГЭС то забрали, то отбили. В самой Каховке почти не было взрывов. В начале вторжения оккупанты уничтожили только один сарай в нашем городе, и то я даже знаю где это. Я не знаю то ли была случайность, то ли целенаправленно.

Также люди не доверяли местным властям. У нас за несколько месяцев до войны вырубили определенный участок леса. Тогда же сказали, что это было нужно. И вот когда россияне заехали в город, они спросили, где недавно вырубали деревья в лесу. Некоторое время там стояла их артиллерия. Но это было всего несколько недель, потому что похоже, что они получили несколько прилетов от ВСУ. По периметру леса россияне все заминировали. Поэтому никто не знал, прятали ли они что-нибудь там. Знаю, что какой-то человек выгуливал там собаку и взорвался на одной из мин.

Как долго вы жили в оккупации?

Я прожил в оккупации три месяца. У меня было чувство, будто я нахожусь в клетке. Город был фактически заблокирован. Если хочешь куда-нибудь уехать, то везде были блокпосты. Конечно, были случаи, когда люди исчезали. Могли где-то в темноте их украсть и вывезти.

Их похищали из-за их позиции?

Да. Я вспомнил, что в первые дни мы выходили на митинги. На них присутствовали местные власти. Там выступила одна бабушка, она поэтесса. На одном из этих митингов она зачитала свое стихотворение об оккупантах. Там даже не было ни одного обидного слова. В этот же вечер россияне пришли к ней домой. Хорошо, что ее там не было. Во дворе дома установлены камеры. Поэтому очень интересно, как же оккупанты узнали, где живет какая-нибудь бабушка? Поэтому было большое недоверие к местным властям. Все думали, что они передают много информации.

Оккупанты в первую очередь искали полицейских, военных, тех, кто был в АТО. В моем дворе жили два моих друга с детства, прошедшие через войну. Постоянно за них переживал, пытался помочь. И вот история: я доходил до дома, когда мне позвонил по телефону один из этих знакомых. Он увидел меня с балкона. Спросил сразу, не видел ли я "гостей". Я сначала даже не понял, о чем он. Оказалось, что его мать видела машину с буквой "Z", спереди там сидел мужчина с бумажкой. Тогда ей показалось, что они кого-то выискивают, и в том списке указаны все данные тех, кто им нужен. В этот день она же отправила своего сына куда-то за город. А на следующий день к ней пришли с обысками. Они перерыли в ее квартире все, искали сына.

Я слышал не раз, как местные искали своих родных. Да, люди исчезают. У меня самого было странное чувство, я понимал, что меня тоже могут украсть. Поэтому, когда я видел русских, то обходил их. Я ходил по разным улочкам о которых они не знали.

Какова была ваша жизнь в оккупации?

Мне хотелось чем-нибудь заниматься в оккупации. Работа у меня была, но она занимала не так много времени. Я хотел заниматься каким-нибудь волонтерством. Я знал, что рядом со мной живет бабушка и привозил ей продукты. Также искал медикаменты для других пожилых людей. Достать лекарство было довольно сложно. Поставок не было, а лекарств с каждым днем становилось все меньше.

Ты мог стоять в очереди несколько часов, чтобы потом услышать, что лекарства, которые тебе нужно – нет. Ты идешь в другую аптеку, там может быть то же самое. Затем на аптеках начали писать объявления о том, каких именно лекарств не было. От недостатка лекарств состояние людей ухудшалось, это правда. Иногда трудно было верить, что такое возможно в XXI веке.


Сергей о жизни в оккупации / Фото из инстаграмма парня

В какой-то момент я даже решил пойти в фитнес-клуб. Люди пытались как-то выживать и сохраняли свой бизнес. Довольно интересный момент, когда почти не было интернета, вырос спрос на диски, DVD-плееры. То есть возвращение в какие-то 90-е. У меня был знакомый, который так зарабатывал деньги – он скачивал на флешки и диски фильмы. Люди массово начали скупать разные странные вещи, которые раньше никому не были нужны. Я как в СССР побывал.

Россияне массово депортируют украинцев с оккупированных территорий. Возможно, вам известно что-нибудь об этом?

Из Гериатрического пансионата депортировали проживавших там людей с инвалидностью. У меня там была подруга, она рассказывала, что оттуда увозят людей. У меня давно нет с ней связи. Не знаю, как она и где сейчас.

Я когда уезжал, оставил свою квартиру соседям, которые вывезли из Мариуполя своих родных. Этим людям нужно было где-то жить. У меня еще были кошки, так я оставил их на них. Несколько дней назад они были депортированы в Краснодарский край. Я сомневаюсь, что это было добровольно. Скорее всего, это было психологическое давление. Потому что у них остались родные в Мариуполе, им могли угрожать. Они ждут, пока их там куда-нибудь поселят.

Люди, вывезенные насильно, не могут потом самостоятельно покинуть границу. Их могут просто не пропустить.

Вам известно, что сейчас с вашим жильем?

Теперь за квартирой следит другая соседка. Мой дом расположен между школой и элеватором. И там, и там живут россияне. Поэтому мне известно, что они тоже заселяются и в мой дом.

Они делали это давно, еще когда я жил там. Они заняли круглое здание — оно единственное в Каховке и расположеон на выезде из города. Это ближайший дом к Новой Каховке.

Одно время россиян в городе почти не было. Основной штаб базировался в Новой Каховке. Они поселили оттуда часть людей. Им это было удобнов плане подбора. Но в последнее время все больше историй о том, что они выселяют местных. К примеру, есть одна улица, расположенная ближе к берегу, то оттуда всех людей вывезли.

В Каховке было много оккупантов?

В то время, когда я был, то немного. Преимущественно они охраняли работавших на них коллаборантов.

В городе было много коллаборантов?

Нет. Всех алкашей собрали. Не было такого тотального сотрудничества с врагом. Не было прям таких пророссийских людей, это были более просоветские люди, которые хотели вернуть Ленина. Они хотели вернуть это все советское наследие, которое еще не уничтожили в городе. Коллаборантами стали те, кто постоянно кричал, как хорошо жилось при Союзе.

Была еще также гостиница, куда заселили россиян. Они себя там так безнаказанно чувствовали. Вот они ходили в отель мыться, а ночевали в другом помещении. И вот один из них идет в майке, в трусах, с тазиком с стиркой, и у него еще висит автомат. Так он шел по центру города.

У меня был знакомый, который знал кого-то из оккупантов, он им даже помогал когда-то. Он попросил, чтобы я сходил с ним домой. И тут по дороге он начинает здороваться с русской. У меня был тогда шок, я не знал, что делать, думал о том, чтобы сбежать.

Он решил меня познакомить с ними и сказал: "Это тот, что "Слава Украине" говорит". Я был в ступоре.

А русская мне говорит: "Ну норм, он любит свою страну. Мы вот говорим "Слава России"". Те русские были очень странными, они почти все были без оружия, по некоторым было видно, что они что-то принимают. Они едва не молились на своего Путина. Мне они посоветовали учить историю. Понимаете, это люди, оторванные от реальности.

Затем моего товарища отправили за самогоном, а меня оставили в заложниках. Я сидел с дядей Андреем, ему где-то под 50, он был их командиром. Это был единственный человек из всех в военных обмундировании, с автоматом, даже в каске. Он мне что-то рассказывал о своем Урале, как ему хорошо там, а здесь все плохое. Я пытался с ними поговорить о том, зачем они вообще к нам пришли. Ну, он мне рассказывал какую-то чушь. Типа, если бы они не пришли, пришло бы НАТО.

Мы еще говорили о нефти. Когда я сказал, что в Саудовской Аравии ее больше, чем в России, это его устраивало, но когда я говорил, что в США больше, то у него начиналась истерика. Это было в тот период, когда россияне сбежали из Киевской области. Он рассказывал басни о том, что Зеленский якобы подписал какой-то документ о перемирии, поэтому Россия сделала "жест доброй воли", а наш президент их "обманул". И в этот момент он говорит, что в них все решают сами россияне. Ну, он же сам себе противоречит. Они жаловались на питание. И этот дядя Андрей мне еще предлагал работу у них. Он удивился, что у меня есть работа, и мне платят за нее деньги.

Вот ты с ним разговариваешь, и в один момент он может сказать, что вы – "половина г*вна". То есть вы еще не г*вно, так он называл большинство украинцев, а половина. Не очень приятно было общаться. И если бы у него не было автомата, я бы с ним не сидел.

Были ли случаи мародерства в городе?

Постоянно. Они грабили крупные предприятия, такие как "Чумак". Я слышал, что его сейчас полностью разграбили. Их интересовал алкоголь, они искали его по магазинам. Сначала они все покупали у местных, потому что у них были гривны.

А где они могли взять гривны?

Я видел эти деньги, они были сложены, как в банке. Ну, то есть копеечка к копеечке, они были сложены в такие пакетики. То есть они обокрали какие-то банкоматы, кассы.

Также в начале оккупации в дефиците были наличные деньги. У многих были деньги на карточках. Но их ты не мог использовать, потому что не было ни Интернета, ни связи. Сразу появились люди, которые за определенный процент давали тебе наличные деньги. Я считал это мародерством. Мне повезло, что у меня была большая сумма наличными. Это был важный ресурс. Я давал ее своим друзьям, которые не могли особо куда-нибудь выйти, без процентов.

Вскоре начала исчезать связь, дольше всех операторов жил lifecell. Сразу появился спрос на их сим-карты. Кто-то продавал их по 3 – 5 тысяч. Я продал 2 сим-карты за 50 гривен за штуку. Потом я узнал, что их перепродали оккупантам. Я хотел помочь людям, а они так поступили.

Тогда я нашел страницу "Сопротивление" и скинул туда эти номера. Надеюсь, что им это понадобилось. Также я предоставил им номера некоторых коллаборантов.

А какая была ситуация в городе с продуктами?

Первые недели было очень тяжело. И на это тоже повлияла паника людей. Дело в том, что в самой Каховке мало что производилось. Ну конечно, если не считать "Чумак". Я вам больше скажу, на этом предприятии долго были запасы кетчупа, макарон и другой продукции. Многие продукты раздавали. У меня друг раньше там работал, он говорил, что запасов Чумака могло бы хватить Каховке на несколько лет.

Смешная ситуация, что в Каховке, вероятно, были единственные аптеки, где продавали кетчуп. В какой-то момент, когда совсем не было медикаментов, нужно было что-то продавать, поэтому там на витринах был кетчуп.


Сергей пережил несколько месяцев оккупации Каховки / Фото из инстаграмма парня

Помню, как в первые дни сразу раскупили все из АТБ. Потом начали что-то снабжать, но везде были огромные очереди. Потом ситуация несколько стабилизировалась, в городе не было проблем с овощами и фруктами. Это все потому, что сами жители Херсонской области продавали свою продукцию. В нашей области многие этим занимались и занимаются. В какой-то момент редис начал стоить 2 гривны за килограмм, потому что его было очень много. Картошка была не дорогой. Все, что выращивалось в области, было очень дешевым. А вот если ты хочешь апельсин, он стоил где-то в 4 раза дороже, чем до 24 февраля.

Также привозили продукты из Крыма. Но честно скажу, качество было ужасным. К примеру, моя подруга кормила своего кота только кормом. Он постоянно рвал из-за него. Также было трудно найти для животных какой-нибудь наполнитель. Даже если он был, то стоило бешеных денег.

У вас есть родные или знакомые, которые остались в Каховке? Что они говорят о жизни в оккупации?

Трудно. Все показатели жизни, которые были до этого, стали гораздо хуже. Там сейчас живет много людей, не местных.

Когда приняли решение уехать из города?

Моя мать уехала задолго до меня. А я не очень хотел уезжать. Мне было жутко от самого процесса выезда — ехать через линию боевых действий. В какой-то момент в моем доме стало много коллаборантов. У меня есть соседка снизу, я ей раньше многим помогал, часто приносил продукты. Потом ей что-то нарисовали на дверях. И почему со всего дома она решила, что это я. Возможно, это потому, что я единственный в части ОСМД пишу на украинском языке. И это тоже повлияло на мое решение.

Долгое время в городе ловил Wi-Fi в некоторых районах. Там собиралось много людей. Я следил за некоторыми журналистами, которые рекомендовали уезжать. Я ждал определенного момента, чтобы ехать не с перевозчиками, которые берут большие деньги, а с кем-то из знакомых.

Потом некоторые мои знакомые тоже решили уехать, у них было место для меня. Я решил оставить своих кошек и квартиру на соседей. Собрал рюкзак, взял ноутбук. А что мне еще нужно для жизни? А еще я взял две сумки-передачи для знакомых. О себе я почему-то думал в последний момент.

Каким был этот путь?

Мы поехали в Васильевку и добрались туда где-то за 4 – 5 часов. Проехали до 20 российских блокпостов. Там уже стояла огромная колонна. В Васильевке мы были 4 дня. Каждый день мы стояли на одном блокпосте. Мы расстилали скатерти посреди поля, устраивали себе пикник. Люди находили возможность жить, где бы они ни были.

Был полный хаос, не было понятно, куда ехать. Самый длинный блокпост был перед выездом из Васильевки. Там была какая-то разбомбленная шашлычная, но с печкой. И вот люди из колонны в ней собирались, доставали еду, делали чай. Даже при таких обстоятельствах все искали возможность создать человеческие условия.

Какова была дорога Сергея по оккупации / смотрите фото

Оказалось, что это был не последний блокпост. Больше всего меня удивило, что на обочине была разбита машина с трупами. Сколько она там стояла – неизвестно. Россиян это вообще не волновало. Спать с этим смрадом было просто невозможно, колонна должна была разделиться на две части, чтобы по центру была сгоревшая машина.

В Васильевке мы познакомились с семьей из Мариуполя. У них в очереди скончалась бабушка. Часть вернулась назад. А еще их "кинул" автобус, выехавший из Бердянска. Так мы их забрали к себе.

На последнем русском блокпосте я увидел единственного военного, который был в военной амуниции. И вот он мне говорит: "Вы же знаете, что вас отправят в терроборону на мясо?"

Тем не менее, вам удалось выбраться из оккупации. Как вам Киев? Уже удалось обосноваться в столице?

Я первое время был в Запорожье. Потом поехал в Киев, у меня здесь родственники. Я сразу обустроился. Самым приятным было то, когда мне дали полочку. Здесь такой контраст, когда у тебя есть жилье, куча разных вещей, а потом все это умещается в один рюкзак. И вот мне дают полку как раз под размер рюкзака. Это было так мило. Я начал снова учиться, узнал разные волонтерские организации, продолжаю писать тексты.

Каховка пока еще находится под российской оккупацией. Однако украинские военные километр за километром освобождают наши города и села и непременно освободят и родной город Сергея. И тогда Каховка снова вернется под украинский флаг и в цивилизацию, которую забрали оккупанты.