Карина Ярош с позывным "Зирочка" 4 года до начала полномасштабного вторжения России жила в Польше с семьей и работала барменом. Однако утро 24 февраля 2022 года все изменило – 21-летняя девушка приехала во Львов в надежде быть полезной на фронте.

Она пересекла границу, сказав родным, что будет волонтерить. Однако не думала, что найти должность для женщины будет настолько трудно из-за стереотипов. Ей отказал командир, а впоследствии на службе она получала ужасные комментарии в соцсетях.

Сначала "Зирочка" была сапером в стрелковой роте, потом служила боевым медиком в 218 батальоне. После ранения и реабилитации снова вернулась на фронт, став санитарным инструктором в 411 отдельном полку БпС "Ястребы".

О мобилизации женщин, потере побратима, уклонистах, сложности работы медиком на фронте, отношении к гражданским украинцам и другом – читайте в интервью 24 Каналу.

Смотрите также Это был наш секрет с начала полномасштабного вторжения, – боец ГУР о преимуществе над Россией

С 2018 года ты проживала в Польше, работала барменом. После 24 февраля 2022 года вернулась в Украину, чтобы начать службу. Ты ожидала раньше, что может начаться полномасштабное вторжение? Что тебя побудило к этому, какая была мотивация? Ведь большинство украинцев наоборот выезжали за границу в безопасные места.

Я не думала, что такое возможно в наше время. Это было неожиданно для меня. В целом у меня с детства было, как сейчас пишут в диагнозах у военных, обостренное чувство справедливости. На все ситуации я очень остро реагировала, всегда защищала слабых в любой ситуации, неважно, был ли прав более слабый или более сильный.

Когда я проснулась утром 24 февраля, увидела, что происходит у меня в стране… Когда мне начали звонить близкие люди, которые остались жить в Сумах, рассказывать, что происходит, как у них возле домов проезжают российские танки – у меня сжалось сердце и я просто не смогла остаться в Польше. Я почувствовала, что должна быть здесь и помогать всем, чем только можно.

Первые недели полномасштабного вторжения творился настоящий хаос – переполненные военкоматы, очереди из волонтеров. В это время ты с другом приехала во Львов. Какие были следующие шаги? Откуда вы знали, куда идти?

Не было известно ничего. Мы ехали, чтобы узнать уже все на месте. Когда мы выезжали с места, с которого нас высадил автобус из-под границы, мы проезжали через огромные билборды и там было написано "Вступайте в силы Территориальной Обороны".

Был номер, мы себе записали и я подумала – почему бы нет, можно попробовать. Мы позвонили, нам сказали, куда прийти, что с собой иметь. Так мы записались в батальон.

"Зирочка" / Фото предоставлено 24 Каналу

Отговаривал ли тебя кто-то идти воевать?

Все. Родителей я обманула – маме сказала, что я еду волонтером на львовский вокзал, потому что в тот момент там был страшный хаос, было очень много беженцев, которым нужна была помощь, чтобы скоординировать, чем-то помочь. Я сказала маме, что еду именно туда.

Однако с самого начала я знала, что буду вступать в войско. Просто (так сказала, – 24 Канал), чтобы родители меньше переживали.

Когда я пришла непосредственно в батальон, меня тоже все отговаривали. Сидела Оля, она с нами потом в строевой работала, она говорила: "Боже, девушка, куда ты идешь, тебе 21 год, я не хочу тебя там видеть. Там будет кровь, там будет смерть, подумай еще раз". Однако я уже подумала, когда пересекала границу. Пришлось "топить" до конца.

То же самое было в военкоматах. В какой военкомат я не обращалась, меня не хотели принимать на службу, поскольку у меня не было военного образования. Там сидели девушки и тоже говорили, что там война, а я туда лезу. Отказывали все.

Ты сначала служила сапером. Как получила эту должность?

Когда я попала в батальон, меня поставили на должность стрелка в стрелковую роту. Но командир роты был очень против того, чтобы у него служили девушки. Он пошел к начальнику штаба жаловаться и сказать, чтобы меня забрали.

Поэтому на следующий день, когда я пришла на построение, я уже не была частью роты. После того начались такие жесткие разговоры о том, где я должна служить и на какой должности.

Девушек видели только на должностях делопроизводителей или на кухне. Мне такое не подходило, я сразу знала, что хочу служить на боевой должности вместе с парнями и так защищать нашу страну.

Во время одного из таких разговоров оказалось, что у нас есть саперно-инженерный взвод, в котором нет ни одного бойца. Я была первым бойцом нашего взвода.

Как потом переквалифицировалась на боевого медика?

Во время учений саперного дела командир взвода обратил внимание на то, что у нас в штате нет медика. Поскольку я девушка, он сказал, что, возможно, мне это легче удастся и чтобы я шла на медицинское дело. Тогда параллельно, кроме саперного дела, я ходила изучала медицину.

За день до выезда непосредственно на боевые, когда командир батальона зачитывал распоряжение, в этот вечер я узнала, что я уже боевой медик роты огневой поддержки.

Было желание быть на этой должности или больше заставили?

Я бы не сказала, что мне очень хотелось. Мне было интересно, но не настолько, чтобы точно быть медиком. Потому что для меня медицина – это прежде всего очень большая ответственность. Ты отвечаешь за жизнь людей и я этого боялась. Я боялась, что по моему незнанию я могу нанести кому-то вред. Это меня очень сдерживало, но уже так случилось.

"Зирочка" на службе / Фото предоставлено 24 Каналу

Почему именно "Зирочка"?

Это придумал мой побратим, оно так и прижилось.

Раньше ты говорила, что хотела иметь позывной "Ярош", как фамилия.

Да, мне казалось, что будет достаточно круто иметь одинаковые и фамилию, и позывной, что все будут запоминать. Однако ребята решили по-другому, поэтому теперь так и есть.

На каких направлениях ты была? Какое было для тебя самым горячим?

Мы начинали с Харьковской области, после этого нас перебросили в Сумскую. Потом это уже были Донецкая, Луганская и Запорожская области. Сейчас мы снова работаем на Донецком направлении. Из всех самым тяжелым было именно оно – это Бахмут, Константиновка. Мы тогда стояли, это были наши первые боевые, первые потери. Это были самые жестокие бои из всех, даже из тех, что были у нас потом. Эти направления были худшим периодом нашей службы.

Можешь вспомнить самый страшный для тебя случай на этом направлении, когда ты поняла, что это реальная война?

Это была потеря моего лучшего друга Владислава Вишатицкого. Мы жили вместе с его девушкой. В тот вечер я осталась одна дома, он пошел на выход. Яна (его девушка, – 24 Канал) как раз тогда была на дежурстве.

Кто-то постучал в дверь, я открыла и там стояли начальник медицинской службы, еще две девочки, наши фельдшеры, и Яна. По их глазам было все понятно, однако так сложилось, что это еще было не самое худшее в этой ситуации.

Как позже оказалось, хуже всего было, когда ты едешь забирать своего друга из стабилизационного пункта в мешке, а в морге уже ждет его девушка и все ваши побратимы. Это не передать словами.

Был момент, когда становилось страшно и ты понимала, что вот сейчас можешь погибнуть?

Так было почти каждый выход. Как говорят – не боится только дурак. Страшно в любом случае. Даже когда ты находишься в отдаленных от выездов местах. Сейчас такая война, что может прилететь в любой момент.

Ярош заверила, что не боится войны только дурак / Фото предоставлено 24 Каналу

Что самое трудное в работе боевого медика?

Самое трудное – когда ты понимаешь, что ты сделал все, а этого оказалось недостаточно.

Поддерживаешь мнение, что всем украинцам – и гражданским, и военным, нужно пройти курсы по домедицинской помощи?

Однозначно. Я бы ввела это на государственном уровне.

Многие военные говорят, что это важно не только на войне, но и в целом. Потому что Россия атакует все города Украины и там тоже всегда надо быть готовым оказать помощь.

Конечно. Вот недавняя ситуация – буквально несколько дней назад был обстрел Доброполья. Пострадало трое гражданских людей. В момент, когда мы подбежали к раненым, стояла куча народа, которая смотрела и не знала, что делать.

В этот момент ты понимаешь, что если бы человек просто подошел и зажал ту рану с массивным кровотечением, это бы уже дало нам больше времени и мы бы могли сделать больше, чем сделали.

Поэтому нужно хотя бы знать методы остановки массивного кровотечения, иметь при себе хотя бы один турникет. 1500 гривен – это не так много, если сравнивать с ценой жизни.

Какие ты видишь основные проблемы на фронте? Как раз в контексте работы боевого медика. Возможно, чего-то не хватает.

На государственном уровне медицинское обеспечение очень плохое. Также огромной проблемой является бумажная работа. Вместо того, чтобы работать с ранеными, работать на улучшение знаний личного состава, то есть проводить им такмед, ты просто тратишь свое время на то, что переписываешь эти бумаги, эти рапорты, эти заявки. Это отнимает очень много сил.

Что самое сложное для женщины на войне? Ты уже говорила, что столкнулась с запретами из-за гендера. А были оскорбления в твою сторону?

Были такие ситуации. Преимущественно это происходило или со смежниками, или с людьми, которые со мной не работали плечом к плечу. Мои ребята – и в предыдущем батальоне, и сейчас – уважают, ценят мой опыт и стараются что-то взять для себя, перенять мои знания.

Однако я неоднократно сталкивалась с тем, что кто-то пытался домогаться, как-то меня "полапать". Постоянно является большой проблемой, что ты должен доказывать, что ты можешь. Почему мужчины, придя в армию, сразу герои, а женщина, мое "любимое" выражение, – "штурмовик ширинок"? Этот стереотип касается любой девушки – на боевой она должности или нет.

Часто женщинам военным, когда они постят что-то в соцсети, пишут в комментариях или в директ оскорбления и угрозы. Было такое у тебя?

Постоянно. Вот можно зайти на мое видео в TikTok. Там миллион вопросов, за какие деньги я уколола ботокс, не мешают ли мне губы. В целом очень много претензий.

Комментарии в TikTok Карины Ярош / Скриншоты

Вспоминаю, когда мы ехали в начале полномасштабной войны в Харьковскую область, мы остановились в селе, люди подходили, целовали руки, благодарили. Они задаривали нас гуманитаркой, мы не могли пройти по салону автобуса, потому что столько нам наносили.

А сейчас видим совершенно другую ситуацию, в которой тебе рассказывают, что ты никуда не ездила и сидела возле штаба, а я отвоевала 3 года.

Что посоветуешь женщинам, которые колеблются идти воевать, которые сомневаются?

Это решение каждого. Если девушка задумалась над тем, стоит ли, думаю, стоит. Даже если ты не будешь на боевой должности, все равно будет помощь. Например, человек, который занимался документацией, может заниматься другим делом на боевой должности. Считаю, в наше время каждый украинец должен задуматься над тем, чтобы присоединиться.

По твоему мнению, нужна ли мобилизация женщин? Или все же стоит оставить ее как добровольную?

Считаю, что все же стоит оставить добровольной. Не могу аргументировать, не задумывалась над этим вопросом. Все же оставила бы добровольной, потому что, как бы ни было, мужчины нам сейчас нужны больше, чем женщины. Мы понимаем, что сколько бы нам оружия не дали, за этим все равно стоят люди.

Какое у тебя отношение к мужчинам, которые не хотят воевать, придумывают "отмазки", говорят, чтобы воевали другие?

В таких ситуациях я всегда обращаюсь к словам "Украина начинается с тебя". Я не осуждаю этих мужчин, это их выбор и им нести за это ответственность. Я не говорю об ответственности перед нами или перед другими людьми. Прежде всего это ответственность перед собой.

Я сейчас здесь, моя совесть чиста, я выполняю то, что я должен выполнять. Для меня они не мужчины.

Над этим вопросом я очень много думала. Например, я бы не смогла строить дружеские отношения или романтические отношения с такими мужчинами.

Ярош сказала, как относится к уклонистам / Фото предоставлено 24 Каналу

Ты много говорила о несправедливости, что твои собратья уже 3 год воюют без ротаций. Как можно решить эту проблему? Здесь говорится о принудительной мобилизации или больше об осознании людьми важности идти и брать в руки оружие?

Я более склонна ко второму. Думаю, все-таки украинское сознание должно выйти на тот уровень, чтобы это не было, что мы идем воевать за кого-то, а прежде всего – за себя. Мы должны понимать, что если каждый из нас не встанет, то кто-то за нас это не сделает.

Летом 2024 года ты получила боевое ранение на Запорожском направлении. Как это произошло?

Мы вышли на позицию. То лето было очень жаркое и сухое. Россияне начали забрасывать нас зажигательными снарядами, которые очень хорошо разгораются и зажигают все вокруг. Один из таких снарядов прилетел на конец нашей позиции и она загорелась. Мы пошли ее тушить.

Мы стояли с побратимами, в этот момент я подняла глаза в небо и увидела, что над нами висит дрон, происходит сброс. Я крикнула ребятам, что над нами "птичка". Они легли, а я была близко к окопу и запрыгнула в него.

Еще перед армией у меня была травма на колене. В момент, когда я прыгала в окоп, там была достаточно большая высота, в колене порвались связки и мениск (хрящевая прокладка в коленном суставе, – 24 Канал).

Это был дрон со сбросом?

Да.

Как часто россияне используют такие дроны и насколько они эффективны?

Очень часто. Это довольно классная практика и с нашей стороны, и с их стороны. Ты не сместишь все свои вещи в блиндаж и во дворе остаются запасы топлива, БК, личные вещи и так далее. Когда ты поджигаешь посадку, сгорает все. Также это давит и на личный состав противника, потому что ты дышишь этим, после этого кружится голова и человек уже не является готовым к бою.

После ранения тебя направили на лечение в UNBROKEN Первого медобъединения Львова. Как прошла операция и впоследствии реабилитация?

Честно, я очень довольна этим заведением. Меня окружили невероятной любовью, заботой, поддержкой и врачи, и младший медицинский персонал. Я не могу сказать ничего плохого об их работе. Очень хорошее отношение, с меня не взяли ни копейки, все было абсолютно бесплатно.

Врачи постоянно беспокоились, спрашивали, нужно ли что-то, нужна ли мне дополнительная психологическая помощь. Вниманием и поддержкой я была полностью обеспечена.

Во время реабилитации были мысли, что ты не хочешь возвращаться на службу?

У меня всю реабилитацию были мысли, что я очень хочу вернуться. В марте этого года я уже была на службе.

"Зирочка" после возвращения на службу / Фото предоставлено 24 Каналу

Во время лечения во Львове ты увидела разницу между жизнью на войне и в тылу. Возможно тебя что-то удивляло, раздражало или были какие-то триггеры?

У меня очень много вопросов к гражданскому населению. У меня такое впечатление, что люди просто закрылись в своем пузыре и не пускают никакой ни информации, ни понимания, что происходит вокруг них. Они не понимают, что есть не только они, что есть люди, которые нуждаются в их поддержке и помощи.

Немного разные понятия представления жизни. Я понимаю, гражданские не видели того, что видели мы. Однако в любом случае у всех есть интернет, у всех есть средства массовой информации, а люди просто не хотят понимать, что происходит.

На фронте чувствуется поддержка гражданских? Или, возможно, есть своеобразная обида, что в тылу делают недостаточно? Например, если мы говорим о донатах.

Очень упали (донаты, – 24 Канал). В последнее время закрыть сбор очень трудно. Я кланяюсь в ноги волонтерам. Это люди, которые делают невероятно огромный объем работы. Чтобы организовать сбор и закрыть его – надо очень много сил. На самом деле сейчас сборы "стоят", люди не собираются двигаться в сторону того, чтобы помогать.

Важно! Призываем присоединиться к сбору на эвакуационное авто для 411 отдельного полка БпС "Ястребы" по ссылке. Двигаемся к победе вместе!

Были ли моменты, что на фронте ты скучала по чему-то "гражданскому"? Банально, посмотреть фильм, съесть чипсы или принять горячую ванну.

Такие мелкие моменты мы можем себе позволить. Единственное по чему я скучала, это по независимости. Какие бы классные командиры не были, какие бы классные условия для нас не создавали, ты от кого-то зависим. Ты не можешь себе просто так придумать сегодня, например, поехать на озеро. Должен у кого-то отпрашиваться и сообщать, что ты будешь отсутствовать.

Что, по твоему мнению, сейчас должен делать каждый украинец? Например, от донатов и базового умения оказать первую медицинскую помощь до конкретных осознаний относительно войны.

Украинец сейчас должен быть или в армии, или для армии. Ты или служишь, или делаешь комфорт и помогаешь тем, кто это делает за тебя.

Также очень важно, чтобы люди поддерживали наших пленных, ходили на акции, постоянно говорили об этом. Это действительно работает и помогает нашим ребятам. Когда они возвращаются и видят, что их не забыли, за них боролись, выходили и говорили, это невероятно приятно. Находясь там ты полностью отрезан от мира. Увидеть, что тебя кто-то ждал – это очень круто.

Возлагают ли военные надежду на дипломатию в отношении окончания войны? Вот уже вроде и США возобновили поставки военной помощи, Европа готова за нее платить, здесь говорится о системах ПВО Patriot. Что думают об этом на фронте?

Я стараюсь оградить себя от этих тем. Я больше расстраиваюсь, когда об этом общаюсь, чем мы до чего-то доходим. Если честно, я не рассчитываю на какие-то дипломатические договоренности.

То есть настроение не поднимается, когда, например, объявляют о поставках оружия в Украину?

Я просто понимаю, что они "манят пряником", а в результате "достаем кнутом". Все очень обеспокоены, но не действуют. Мы полагаемся сами на себя.

Одновременно с новостями о поддержке Украины европейские чиновники все чаще выражают обеспокоенность из-за возможной будущей войны с Россией на территории Европы, в частности в странах Балтии. Вопрос философский – Кремль на это способен?

Думаю, абсолютно. Они (россияне, – 24 Канал) могут сделать все, что угодно. Мы также не были уверены, нападут ли они на нас, или нет. Они напали. Что можно ожидать от стареющего маразматика (Владимира Путина, – 24 Канал)? Вероятно, сам Бог не знает, что стрельнет ему в голову.

Думаю, все возможно. Мне все больше кажется, что нам повезло первыми вскочить в третью мировую.