Неудобное наследство Андрея Сахарова: Россия вычеркивает диссидентов с истории

В принципе, их можно понять. Потому что Андрей Сахаров принадлежит к той части российского наследия, которая чрезвычайно неудобна для современной России. Он успел побывать в опале при жизни, а теперь оказался в опале посмертно.

Важно От Мазепы до Бандеры: Россия превратила войну в ресурс для самооправдания

Москве неудобен Сахаров

Потому что для российского государства выгоден лишь один Андрей Сахаров. Тот, что создавал водородную бомбу. Тот, что изучал управляемую термоядерную реакцию. Тот, что доктор наук, академик и трижды герой социалистического труда.

И совсем неудобен иной Сахаров. Тот, что подписывал письмо к Брежневу с призывом не реабилитировать Сталина. Тот, что осуждал вторжение в Чехословакию. Тот, что осуждал репрессии и ездил на процессы над диссидентами.

Академик Сахаров / Фото Sputnik

Москве неудобен Сахаров-правозащитник. Тот, что осуждал ввод советских войск в Афганистан. Тот, что был лишен наград и отправлен в ссылку. Сахарову позволят вернуться в Москву лишь после начала перестройки. Он умер в 1989 году, не дожив 2 года до разрушения империи.

Современная Россия занимается всем, что критиковал Сахаров

А теперь империя воскресла. И пытается вновь убрать имя Сахарова из собственной истории. Современная Россия занимается всем тем, что он критиковал: вторгается в другие страны, строит железный занавес и преследует инакомыслие.

Цитаты советского физика-правозащитника на этом фоне перестают быть историей, а начинают звучать как разгромное обличение.

Впрочем, не Сахаровым единым. В девяностые годы, когда официальная Россия демонстративно рвала со своим советским прошлым, она впустила в свой пантеон диссидентов. Запрещенные авторы становились мейнстримом. Засекреченные архивы – достоянием общественности. На очень короткий период замки и запреты были упразднены – и прежние изгои были водружены на пьедестал.

Наступил откат

По мере того как Россия скатывалась в имперский рецидив, список "допустимых" и "игнорируемых" героев был обречен на очередную ревизию. И этот список уж точно не исчерпывается одним лишь Сахаровым.

Если российские чиновники хотят чистоты жанра, если им по душе идея зачистки пантеона от неблагонадежных – они могут вычеркнуть оттуда Сергея Довлатова. Того самого, что высмеивал советскую реальность и считал Че Гевару бандитом. Вряд ли бы Сергей Донатович придерживался иной точки зрения и про Игоря Стрелкова-Гиркина, а потому Москва может смело отправлять Довлатова в опалу.

Сергей Довлатов / Фото "Про книги"

Можно поставить клеймо неблагонадежных на братьев Стругацких. Сплошное национал-предательство: их роман "Обитаемый остров" прошит неприятными аналогиями вдоль и поперек. Да и общая атмосфера российской действительности все больше напоминает реальность из их поздних романов.

Аркадий и Борис Стругацкие / Фото TASS

Диссиденты перестали принадлежать России

В современной России уже не получается быть за все хорошее против всего плохого. Флаги неотделимы от ценностей, а эпоха безвременья закончилась. Каждый вынужден давать ответ на вопрос – какая сторона баррикад ему ближе. И в компании каких именно фигур из прошлого ему лично уютнее. Тех, что были за государственное величие или тех, что были за свободу?

Интересно Битва за сочувствие: почему россияне и украинцы по-разному воспринимают войну

Как только Россия выбрала свой курс – ее диссиденты перестали ей принадлежать. Они перестали быть частью ее музейного прошлого, потому что вновь оказались на баррикадах.

Их слова и биографии перестали быть главами в хрестоматиях – они стали этическим камертоном нынешней реальности. Их оценки вновь звучат так, будто написаны накануне в социальных сетях.

Творчество вновь неотделимо от нравственного посыла, а художественное произведение – от позиции. Человек для государства или государство для человека? Право в силе или сила в праве? Какую цену ты готов заплатить за "особое мнение"?

Россия превращается во все то, с чем боролись диссиденты прошлого. И оттого она вновь пытается вычеркнуть их из истории. Умолчать, не заметить, отвести глаза. Возможно, кто-то в Кремле считает, что таким образом можно избежать неприятных сравнений и аналогий. Но только аналогии и сравнения от этого становятся лишь рельефнее.