Властный динозавр четвертый год подряд компенсировал отсутствие мозгов наглостью и размерами туловища. Ничего нового, ничего удивительного.
Читайте также: В каком случае протестующие в Москве могут победить Путина
А затем случились Майдан и война. Было ощущение, что сдернули эдакий занавес и вместо тесного огородика старой повестки открылась целина некопаных смыслов, уходящая в горизонт. Это поле целиком состояло из золотоносных публицистических жил.
Тем для текстов было больше, чем свободного времени. И в этой новой реальности, к счастью и к сожалению, скучать не приходилось. Затишье сменилось бурей, штиль – штормом.
После Майдана страна успела освоить новую реальность
Эта ситуация продолжалась года четыре. На смену старым парадигмам пришли новые. Основной корпус смыслов успели сформулировать. И к середине 2018 года дефицит тем вновь начал о себе напоминать. Верный признак все того же застоя. Или стабильности. Кому как ближе.
Впрочем, это продолжалось недолго. Победа Владимира Зеленского вновь выдернула публицистику из застоя. На смену прежнему дефициту пришло изобилие. Украина отчаянно начала спорить с самой собой о самой себе.
Поводы для текстов не заставили себя ждать. Но у этой новой реальности есть одно важное отличие. Большинство новых тем, оказались не такими уж и новыми. Скорее наоборот.
Публицистика – это разговор с воображаемым собеседником. Эдакий формат заочного спора, в котором пытаешься упорядочить хаос до состояния смыслов. И все чаще кажется, что нынешний воображаемый собеседник – это человек примерно из 2016 года.
Читайте также: Минское лицемерие – почему мир на Донбассе не наступает
В результате возникает устойчивое дежавю. Словно мы вновь вернулись в недавнее прошлое и опять ищем ответы на вопросы трехлетней давности.
Можно ли договориться с Москвой? Кто хочет войну – Кремль или россияне? Стоит ли защищать культурное пространство административными методами? Торговля и рынок – это только про деньги или про коммуникацию и сближение?
Мы вновь спорим о темах, вокруг которых ломали копья несколько лет назад. О том, можно ли выиграть войну за сердца людей, живущих в информационной оккупации. Являются ли российские соцсети инструментом кремлевского soft-power. Имеет ли государство право определять культурную и языковую политику в условиях войны.
Все эти темы возвращают в нашу реальность спикеры новой власти. Кто-то из них уверен, что языковая политика стала причиной войны на Донбассе. Кто-то настаивает, что Минские соглашения нужно исполнять, даже если боевики не прекращают огонь.
Мир уступил место войне
Кто-то считает, что исход войны зависит от настроений жителей оккупированных территорий. Я в чем-то могу понять этих людей. Я тоже проходил через этап "розовых очков". Все эти разговоры – не более чем дискуссия трехлетней давности. С той лишь разницей, что кого-то события последних лет избавили от иллюзий. А кого-то, вероятно, нет.
Я был бы точно таким же, если бы не интересовался политикой. Достаточно было не читать новости, не следить за дискуссией, не делать выводы из регулярных кремлевских уроков. Мне легко понять повестку этих людей. Мы все в ней жили сравнительно недавно. Судя по всему, теперь им придется экстерном проходить этап примирения с реальностью.
Мне кажется это неизбежным. По той простой причине, что Россия не изменится. Фантомные боли империи не прекратятся. Кремлевское руководство не перестанет мечтать о том, чтобы переиграть 1991 год.
Читайте также: Чем опасна позиция власти "территориями не торгуем"
Киев не может повлиять на причины войны, равно как не способен изменить логику агрессора. И остается лишь ждать момента, когда осознание этих фактов придет к людям, принимающим решения на Банковой.
Чем раньше это случится – тем меньше будет "сопутствующий ущерб". И лишь тогда, вероятно, дискуссии трехлетней давности окончательно займут свое место в архиве.