Дмитрий Гращенко с псевдо "Стигмата" в гражданской жизни был инструктором по дайвингу. С первых дней Революции Достоинства, в 2013 году, он был активным участником, а в 2014 году – присоединился к армии. Сегодня Дмитрий – ветеран, который помогает обучать бойцов в военной школе "Боривитер".

В подкасте "Воин воли" эксклюзивно для 24 Канала Дмитрий рассказал, как "на коленке" в 2014 году создавали 44 артиллерийскую бригаду, как работает школа для военных и как гражданские могут помочь военным и ветеранам. Больше деталей – читайте далее в материале.

Стоит внимания Россияне прорвались под Добропольем – защитники остановили их: как изменилась линия фронта за неделю

Как ты присоединился к армии, когда в 2014 году началась война с Россией?

По гражданской специальности я – инструктор по дайвингу. В апреле 2014 года пошел в свой военкомат. Думал, что смогу помочь с обучением подводному плаванию. На меня там посмотрели, как на дурачка, сразу завернули. Сказали: "Нет, не нужно, уходи". Через четыре месяца, в августе 2014 года, мне пришла повестка – третья волна мобилизации.

К какому батальону ты тогда присоединился и на каком направлении оказался?

Я был причастен к созданию 44 артиллерийской бригады им. Даниила Апостола. Мы те люди, которые писали приказ №1. Это было как раз начало сентября 2014 года. Я был "штабнюком", то есть занимался строевой, кадровой работой в штабе. Все, что происходило, как бригада организовывалась, – проходило через нас, через приказы.

Что такое приказ №1?

Приказ №1 – это вступление командира в должность и дальше уже командир приказами делает всю административную работу по бригаде. Приказ №1 – это командир сам себе приказывает вступить в должность. И дальше уже идет развитие.

Как ты чувствовал, что причастен к такому?

Значительно позже пришло понимание. Я думал, это такая военная рутина, военное делопроизводство. Позже уже и гордость пришла, когда бригада росла, боевое слаживание в подразделении началось и потом отправка на фронт.

Полное интервью с ветераном Дмитрием: смотрите видео

С некоторыми ребятами мы отматываем назад и вспоминаем: реально, почти на коленке в лесу под Старычами на Новояворовском полигоне (писали приказ №1 – 24 Канал). Там были пару старых ноутбуков, которые не работали без электричества, не держали аккумуляторы, мы пытались набрать этот документ. А через несколько месяцев бригаде будет 11 лет. Довольно славный реализм. Я горжусь тем, что я там был.

Каким было украинское войско в 2014 году, когда ты присоединился к его формированию? Каким ты видел начало этой войны?

Если говорить по людям, то было очень много мотивированных добровольцев. Нам говорили, что якобы 90% добровольцев, но на самом деле – условно 90%. Никто тогда не бегал от мобилизации так, как это происходит сейчас. Очень много людей, которые были идейными после "Майдана". Он же не только в Киеве происходил. Я знаю много ребят и девушек, которые были в Херсоне, в Николаеве, в Одессе.

И даже в Донецке. Есть архивные кадры, когда они во время референдума, по другой стороне, боролись за украинское.

Я очень много с кем общаюсь и сейчас. Могу сказать, что у меня есть друзья именно оттуда, с которыми мы сейчас держимся. Они все служат. Кто-то погиб, кто-то остался.

Относительно материальной базы – это было ужасно. Артиллерийская бригада, которая пыталась на старых советских складах найти хоть что-то, какие-то стволы, с которыми можно что-то делать. Был настолько малый процент стволов, которые можно было использовать, потому что они были или с ржавчиной, или просто непригодны. Не хочу говорить намеренно или непреднамеренно. Стволов было много на складах, но они были просто нерабочие.

Не было чем таскать гаубичную технику. Гаубицы были у нас колесные. Машины, которые передавались через военкоматы, их, видимо, брали у юридических лиц под акты отсуживания. Что могут дать агрофирмы? То, на чем сами не ездят, то и давали. Эти МАЗы сами себя не могли вытянуть, а пытались еще возить технику. Они просто ломались. Видимо, в декабре господин Яценюк привез несколько десятков новеньких КРАЗов. Это было: "О, наконец-то". Так что материально все было очень плохо.

Благодаря чему вы "выгребали"?

Благодаря людям, которые никогда не были артиллеристами. Я знаю ребят: аграрии, таксисты, музыканты, учителя, библиотекари, работники леспромхозов. Разве это люди, которые имеют отношение к военному делу? Они за два месяца осваивали эту технику. Да, она старая, даже остатки таких образцов теперь есть. Даже и у москалей есть. Они осваивали для себя совершенно новое дело и на боевых слаживаниях показывали очень неплохие результаты. Потому что была мотивация.

На каких направлениях вы тогда были?

Точно знаю, что частично Счастье. Чуть позже это уже была Попасная. И точно знаю – Горловка, Торецк.

Какие твои ощущения, когда эти направления и города россияне постепенно начали оккупировать, когда они стали фронтом?

Не знаю. Сказать, что что-то чувствуешь... Оно же по всей Украине такое происходит – сначала ты был на этой земле, потом туда пришел оккупант, и здесь снова ты. Я сейчас смотрю на то, что происходит, именно так – россияне временно пришли на эту землю.

Ты веришь, что мы забираем территории обратно?

Да, я верю, что это произойдет на 100%. Есть только вопрос времени. Может это произойдет не в моей жизни, но я в это верю. Это не будет быстро, это не будет завтра и не будет, видимо, и за 10 лет. По крайней мере я сейчас Крым имею в виду. Однако я почти уверен, что это произойдет, причем полностью. Мне, конечно, не хочется, чтобы из-за этого гибли наши люди, но, к сожалению, так оно и будет.

Я почти уверен, что конечное движение будет дипломатическое. Просто динамика развития мира показывает, что все происходит волнами. Кубань тоже когда-то была заселена украинцами.

Обратите внимание Отказ от территорий или протекторат: в WSJ спрогнозировали 2 возможных сценария окончания войны

Действительно все так динамично развивается и, мне кажется, что чем больше оно развивается, тем больше Украина и украинцы могут доказать, что они – достойны. В 2022 году, когда все началось, мы выстояли и смогли показать миру, что мы можем.

Да, мы можем. Люди, когда их прижимают, могут очень много, а россияне пытались нас прижать. В 2022 году они не ожидали, что украинцы встанут и начнутся очереди за оружием. Какие же тогда были очереди за оружием…

Однако по оружию, то не все понимали, как все будет происходить. Некоторые думали, что пойдут с автоматами домой пить чай на ночь, а в день будут ходить стрелять по врагу. И многие сдали оружие, когда им сказали записываться в теробороны, выдавали форму. Но очень много осталось и попало в армию – в теробороны, ВСУ или подписали контракт.

В 2022 году и мужчины, и женщины понимали, что враг под Киевом. Все хотели бороться. Как ты считаешь, почему сейчас мы наблюдаем совсем другую динамику, хотя фронт продвигается? Почему нет такого порыва и желания защищать землю?

Думаю, здесь нельзя сказать как-то однозначно. Все же сегодня есть много факторов: усталость, наши бойцы без ротаций, работа наших политических сил, которые, как по мне, нехорошо выбрали некоторые аспекты, работа ТЦК, и, скажем так, много старых высших офицеров, которые еще учились при Советском Союзе, и которые мешают нашей армии меняться. Они мешают, потому что не хотят изменений, потому что это надо делать, работать.

Еще один очень плохой фактор – это то, что мы физически потеряли большое количество мотивированных людей, они погибли. Мне кажется, это тоже очень-очень важно. Кто-то уехал, кто-то уже не может много чего физически, достаточно много раненых, искалеченных и потерянных людей.

Кроме того, люди довольно неплохо живут в городах. Например, если посмотреть на Львов – так, прилетает, но по городу ходят туристы, есть кофе, круассаны и все прекрасно. То же самое и на Закарпатье, Франковщине, Волыни. Даже в Киеве – в субботу вечером можно зайти где-то в центре и увидеть, как в кафе сидят целые "штурмовые батальоны".

Как ты вообще считаешь, воевать должны все?

Я считаю, что воевать должны все. Но воевать – это не только стрелять во врага. Бой в тылу – это тоже бой. Сидят бабушки и дети, которые шьют маскировочные сетки, – это тоже бой, это война, они так воюют. Другое дело, когда, например, двухметровый 25-летний спортсмен сидит и делает сетки, а он может что-то другое делать.

В этом аспекте мне нравится, как построена защита Израиля. Там не все стреляют и убивают врага. Я, например, знаю многих людей, даже с ДЦП, которые прекрасно вписались и работают, у них замечательный ум. То есть они делают свой вклад в оборону.

Думаю, воевать должны все. Человек, который делает кофе тоже воюет. Человек, который делает пирожки тоже воюет. Вопрос в другом: если он просто продает пирожки, чтобы собрать денег и поехать в Испанию – это одно. А если он платит налоги, на которые мы покупаем нашим ребятам продукты или оружие, еще и помогает из своих заработанных средств, например передает на дроны, – значит у этого человека тоже есть война.

Надо просто реально смотреть, что может человек, что не может. Вот о чем говорится. Когда "скручивают" дедушку 64 лет и пытаются сделать штурмовую роту, грубо говоря, – это преступление. И так же, когда отмазывают 24-летнего мажора на глазах всей страны – как выясняется, у него уже "6 детей и первая группа инвалидности".

Мы с тобой заговорили об Израиле. Сейчас Украину часто сравнивают с Израилем и говорят, что мы также будем жить в постоянном состоянии войны. Каково твое видение относительно этого?

По моему мнению, мы в состоянии войны уже более, чем 300 лет. Враг в целом у нас тот же. Он только меняет маски, меняет свой уклад, какое-то государство, но враг остался. Нам надо понимать, что он никуда не денется и строить себя так, чтобы у нас была постоянная защита. Прежде всего своя защита. Пусть это будет модель Израиля или модель, построенная на основе модели Израиля. Мы можем построить что-то свое.

Украина не одна в своем "счастье". Есть замечательные Эстония, Литва, Латвия, с которыми, я считаю, нам надо быть вместе. Мы им нужны, они нам также нужны. А Европа сидит за нами как за стеной, и только смотрит, массово обеспокоенная, чтобы не долетало до них.

Почему мы тогда забыли эти по меньшей мере 300 лет войны? И не забудем ли мы со временем этот опыт, который проживаем сейчас?

Очень не хотелось бы, чтобы забыли сейчас. Враг пошел открыто. То, что происходило во время Советского Союза, было не так открыто. Я не говорю сейчас о геноциде, о Голодоморе. Это была открытая бойня большевиков против Украины. Я говорю о попытке размазать нашу неполноценность тонким слоем по всей Украине.

Например, ту же Лесю Украинку нам всегда подавали как болезненную женщину с чахоткой. Ничего подобного, она не была такая всегда. Или Иван Франко тоже, насколько я знаю, очень болел уже под конец жизни. Есть единственное настоящее фото Николая Гоголя. Он отличается от того носатого, чернявого, похожего на Бабу Ягу, которого всегда так рисовали. Он – красавец.

Я недавно нашел фото, где он фотографировался в Европе с деятелями культуры. Да, он реально совсем другой. Наших деятелей всегда гиперболизировали в каких-то чертах. Это тоже один из элементов унижения. Я тоже учился в русской школе, у меня дома все разговаривали на русском языке. Я тоже слушал русский рок и на нем формировал свое мировоззрение. Оно так и было, это 80-е годы.

В каком году ты уволился из армии?

В конце 2015-го я уже демобилизовался и пытался вернуться к гражданской жизни – к дайвингу, к обучению, к дайв-центру.

Как тебе было возвращаться? Чего тебе как военному, ветерану не хватало?

Тогда все было значительно лайтовее, чем сейчас, и все равно мне было психологически не легко. Ты уже не можешь забыть о том, что было в твоей жизни. Хотя ничего такого у меня там не было, в частности боев, я не участвовал именно в огневом поражении противника. Но все равно, где бы я ни был, помнил, что кто-то сейчас на моем месте или даже в худших условиях выполняет эту работу. Это осознание было рядом со мной, что бы я ни делал.

Ветеран Дмитрий
Ветеран Дмитрий рассказал о возвращении к гражданской жизни / Скриншот из видео

Скажу честно, на 100% уже расслабиться не можешь, хотя когда-то мог. И этого мне все время не хватало. Все равно какой-то кусочек меня постоянно находился в тревоге. Это ощущение было со мной всегда. Сейчас, конечно, у всех есть такое ощущение. Сейчас у каждого остался лишь кусочек чего-то спокойного, а остальное занимает тревожность и опасность – и информационная, и физическая, потому что, где бы ты ни был, прилетает везде.

Сейчас ты находишься в гражданской жизни, а есть ли что-то, что хотелось бы улучшить или донести до людей?

Мне нравится слоган моей 44 бригады: "Война не закончится. Без тебя по крайней мере". Но как донести до каждого, что война происходит везде, она не закончится, пока ты что-то не положишь, не принесешь и не разово – дал 100 гривен на дрон и все, завтра будет мир? Я не знаю со стопроцентной уверенностью. Пока война "не клюнет" в затылок, никто не начинает ничего делать.

Возможно, нужны мощные фильмы, которые у нас сейчас снимают, в частности, об этой войне. Также исторические фильмы, но не имеем на это денег и времени. Однако мне понравился фильм "Захар Беркут", хотя к нему есть вопросы. Имеем очень большой пласт, на который можем опираться. А что касается народа – если прилетает, тогда все вспоминают, что идет война, а если не прилетает, то и нормально.

Сейчас работаешь в школе "Боривитер", потому что в 2022 году не смог присоединиться к армии, потому что у тебя была травма.

У меня было отношение к одному из подразделений нашей теробороны, и я уже знал, на какую должность готов идти, потому что у меня инвалидность. Я нашел место, как можно пролезть, как говорится, в армию. Однако на ВВК меня списали, сказали, что 50+, да еще и с группой инвалидности. Сказали идти домой, а если россияне снова придут на север (Киевщины – 24 Канал), то мне дадут Берданку (винтовка – 24 Канал) и буду сидеть в окопе на Оболони.

У тебя протезирование, какое оно?

Да, у меня эндопротезирование тазобедренного сустава, то есть замена полностью всего сустава справа. Также из-за ДТП у меня были пластины в плече, но я уже их снял.

Из-за этого ты не попал в армию и впоследствии присоединился к школе "Боривитер"?

Да. В начале (полномасштабного вторжения – 24 Канал) я волонтерил, потом закончились деньги. Затем закончились люди, которые давали деньги. Это классика. На это меня хватило чуть меньше, чем год. Понял, что больше не хочу, потому что что-то "перегорело". Я не говорю, что это плохо, просто для меня это было не так, как я себе представлял.

Денег нет, надо идти на работу. Моя дочь увидела одну из реклам. Был долгий путь, но я попал в военную школу "Боривитер". Это общественное объединение "Военная школа "Боривитер", которую начали еще в апреле 2022 года. Начиналась она с того, что учили ребят летать на FPV, тогда еще это были просто БПЛА. Отсюда и название – это очень интересная и красивая птица.

Все начиналось именно с обучения наших военных, учили летать на различных дронах. Затем школа расширялась, закрывала очень много вопросов, которые не могли закрыть учебные центры Сил обороны Украины в силу различных обстоятельств. Им не хватало своих баз или денег, или времени. Мы закрывали и закрываем до сих пор эти потребности по разным направлениям. Это уже не только дроны, а много чего разного. Как по мне, это очень мощно.

Таких учебных центров есть несколько в Украине. Не только наша школа, есть другие, которые так же поднимают эффективность нашего войска. Как мы в "Боривитре" говорим: их (россиян – 24 Канал) очень много, поэтому мы должны быть эффективнее. Поэтому надо и профильно учиться, и, видимо, параллельно еще что-то учить. Это основная цель. Сейчас у нас очень много других направлений, есть большой аналитический департамент, который собирает информацию.

Чем ваша команда непосредственно занимается в "Боривитре"?

Мы являемся инструкторами по MDMP – это военное управление планирования операций. Обучаем наши штабы, как протокольно планировать операции по стандартам наших западных партнеров. Протокольно, то есть когда ты ничего не потерял, когда ты делаешь постепенные шаги, не выпуская какие-то важные детали.

Почему сейчас необходимо и важно MDMP и почему к вам должны идти учиться?

Прежде всего это уже закреплено руководящими документами нашего Главнокомандующего, ведь это действительно один из интересных передовых инструментов, применение которого позволит в значительно более короткое время сделать значительно больший объем работы.

Я не буду углубляться. Но, например, принцип даже того же параллельного планирования – когда основная часть боевого приказа доводится сразу в подразделения, которые должны его выполнять, и постепенно доводится более откорректированная информация. В то же время они уже начали подготовку, а не ждут, пока штаб что-то разработает, как было, грубо говоря, раньше.

Это для того, чтобы в Украине было меньше посмертных героев. Извините, я так и скажу. Если есть нормальное планирование операции, то героизма не должно быть. Если у нас появился героизм, это означает, что многое не сделали при планировании, чего-то недоделали, поэтому люди на своем отрезке становятся героями, потому что должны закрыть пробелы в планировании.

Это мое личное видение. Я не являюсь официальным представителем "Боривитра". Если кто-то захочет посмотреть, чем занимается наша замечательная военная школа, заходите на сайт, там есть информация.

На самом деле школа делает очень важное дело сегодня, потому что подготовка военных и их дальнейшее развитие – это сверхважно в государстве, которая воюет. И хорошо, что у нас есть возможности предоставлять эту подготовку и знания.

Так, потому что в них сейчас очень большая потребность. Думаю, никто не будет спорить, что у нас есть большой кадровый голод офицеров. Есть очень много ребят, которые имеют огромный боевой опыт, но они, к сожалению, не очень уверенно чувствуют себя в военном менеджменте, в администрировании. Это все очень связано.

Есть много людей, которые делают военные карьеры за 3 года – от сержантов до командиров рот. И дальше, и выше. Понятно, что во время войны это все происходит значительно быстрее. Приобретение этого опыта происходит ежесекундно, ежеминутно. А вот некоторых знаний просто не хватает. Они к этому приходят, и здесь пригодимся именно мы.

Мы не можем дать им боевой опыт, это они могут дать нам боевой опыт, а вот какой-то пласт знаний академического характера, инструменты, чтобы они пользовались – в этом, как по мне, и заключается наша задача.

Как гражданское население сегодня может поддержать ветеранов и военных?

В любом случае должно быть понимание того, что каждый отдельный человек – это отдельная личность со своим "шлейфом" – тем, что у него произошло. Элементарное уважение к нему, уважение к тому "шлейфу", который он имеет. Эти все программы, это все прекрасно. Некоторые работают, некоторые только для отмывания денег, мы это понимаем.

Мне когда-то очень понравилась инициатива, которая заключалась в том, чтобы приложить руку к сердцу, когда видишь военного. Это поднимает моральный дух и очень помогает. Если вы получили неожиданную реакцию от военного или ветерана – не обижайтесь, потому что мы не знаем, что у этого человека, какой у него бэкграунд.

Я не говорю, что это святые люди. Нет, мы все не святые, и не надо прикрываться войском для нарушения каких-то правил. Я не уверен, что это правильно, когда военные ездят по городам и нарушают правила, которые существуют. Однако очень много значит, когда люди и дети подходят поблагодарить.

И, конечно, отдельные программы по адаптации и протезированию. То, что человек потерял конечность, покой – не значит, что он уже не может или не хочет работать. Этого человека можно имплементировать в общество, и он будет работать, что-то делать. Неважно, либо работать, либо рисовать, либо еще что-то, но он не будет чувствовать, извините за жестокость, что он – отработанный материал.

То есть ты говоришь, что когда у человека есть протез, то не нужно говорить, что он уже ничего не может делать. Когда люди узнают, что у тебя есть протезирование, не возникает никаких вопросов?

Не возникает, потому что мне сейчас не очень плохо. Я буду ставить еще один протез – надо изменить и второй тазобедренный сустав, потому что стерся. Мне говорят, что этого не видно, но даже если бы было, то что? Люди задумываются. Кстати, эта проблема была в США после Вьетнама, потому что было много противопехотных мин, соответственно, много людей с потерянными конечностями. И ничего, люди возвращались к жизни.

То есть нужно найти баланс, когда ты знаешь, что у человека есть такая особенность, а с другой стороны ты делаешь вид, что ее не замечаешь. Это тонкий баланс, но если его найти, это очень поможет. Мы знаем, что происходит с этим человеком и не игнорируем это полностью. Двигаться дальше и все.

Когда-то я пытался завести программу через дайвинг – программу реабилитации для людей с потерянными конечностями. Там есть очень интересная физиологическая особенность. Если коротко, то под водой человек невесомый, этой невесомостью можно лечить некоторые фантомные боли и некоторые проявления ПТСР.

Сейчас у нас есть уже организации, которым эти занимаются. Тоже из нашего дайвинга, я их немного знаю, немного слышал, немного видел, – молодцы. Я считаю, что это очень интересно. Есть голландские программы, я знаю точно, где есть именно рекреационный дайвинг для людей с потерянными конечностями.

Что сегодня важно делать каждому, чтобы улучшать нашу страну?

Быть честным перед зеркалом утром и честным перед зеркалом на вечер. Ты встал и знаешь, что сегодня что-то конкретно сделаешь. Вечером подходишь к зеркалу и понимаешь, что ничего не сделал, поэтому завтра делаешь вдвое больше. Или наоборот – говоришь, что сегодня молодец, потому что честно работал и что-то сделал. Это же может быть что угодно, даже если это подросток. Даже убрался в своей комнате – это организация.

Мне кажется, что надо быть честным, тогда появится толчок для того, чтобы быть лучшим. Когда человек честен сам с собой, то дальше начинает что-то наслаиваться, он понимает, что недоделал, что надо и можно больше. А если ты устал – не надо закрываться. Об этом тоже надо честно говорить, чтобы дали отдохнуть и ты будешь работать дальше. Это касается и военных, здесь мы можем очень долго разговаривать о ротациях, заменах, отдыхе и гражданских.