Проблемы в оборонной сфере Украины накапливались десятилетиями. Но во время полномасштабной войны они воспринимаются остро как никогда. Некачественные закупки на миллиарды гривен и отдельные контракты стали символами недоверия к системе.

В большом интервью с 24 Каналом ветеран и председатель Антикоррупционного совета при Министерстве обороны Украины Юрий Гудименко откровенно рассказал и об имеющихся проблемах "оборонки", и об улучшениях, которые постепенно становятся ощутимыми. Подробнее о том, как меняется система обороны, что происходит внутри закупок, и возможно ли на самом деле преодолеть коррупционные риски в военное время – читайте далее в материале.

Читайте также Среди фигурантов – Миндич и Галущенко: все, что известно о масштабной коррупции в энергетике

Как работает ваш Общественный антикоррупционный совет? Сколько в нем людей, получаете ли вы зарплату, чем живете?

Формальных полномочий у нас почти нет, есть доступ не так к информации, как к людям, принимающим решения, и определенный социальный вес. Денег мы получаем ноль.

Время тратим то, что остается после основной работы, потому что семьи надо кормить. Несмотря на это, по моему мнению, мы показываем эффективность, существенно выше других общественных советов. Объясню на простом примере: мы – общественный антикоррупционный совет, его создали еще в предыдущем созыве, при каденции Резникова.

После скандала с яйцами по 17?

Абсолютно. Но в то время в Минобороны годами существовал обычный общественный совет, о его существовании никто не слышал. Он существует до сих пор. Нам иногда приходят письма.

Параллельный какой-то? Или как это понимать?

Да. Там, как правило, сидят пенсионеры – полковники, которые занимаются выдачей квартир. Об их деятельности вообще никто не знает. Как их выбирали? Точно не онлайн и не голосованием. Их там, я даже не знаю, 40 – 50.

Они же ничего не получают, правильно?

Нет, они точно ничего не получают. Я имею в виду, что они существуют, но от них общество очевидным образом ничего не требует. Они просто есть. Также общественный совет есть при МВД. Теоретически он мог бы контролировать и запускать положительные изменения в военных формированиях, подчиненных МВД – у пограничников, или Нацгвардии. Делает ли этот совет что-то из этого? Нет. Это если коротко.

У них нет полномочий?

А у нас они разве есть? Мы консультативно-совещательный орган. Мы можем консультировать и досоветовать. По итогам нашей работы мы сэкономили для бюджета очень большие средства.

Полное интервью с Юрием Гудименко: смотрите видео

Сколько? Примерно, если можно сказать?

Начнем с простого, уже с подтвержденных случаев. По результатам назначения директора ПХЗ, к чему мы очень активно присоединились, я считаю, что мы сэкономили миллионы гривен. Потому что поднимали системную эту историю.

Что такое ПХЗ?

Павлоградский химзавод. Ранее была история с некачественными минами для ВСУ, там фигурировал этот завод. Гендиректора (в то время Леонид Шиман, – 24 Канал) не могли посадить лет 20. Вопросы к нему были всегда. Но он то откупался, то договаривался, то политически рассказывал, что без него завод не будет работать. Он (завод, – 24 Канал), кстати, сейчас работает.

Обратите внимание! В начале 2024 года руководство ПХЗ заключило договор с Агентством оборонных закупок на изготовление боеприпасов для Сухопутных войск ВСУ. Согласно подписанным документам, предприятие должно было поставить войску оптовые партии 120 минометных выстрелов. Впрочем, для серийного производства снарядов использовали некачественные материалы и выполняли работы с дефектом, что привело к несрабатыванию капсюля основного метательного заряда и отсутствию стабильной работы всего порохового заряда. В конце концов, на фронт попало 120 тысяч непригодных к использованию мин, что подтвердили выводы профессиональной экспертизы.

Это был чей-то человек?

Это был человек всех. То есть от Кучмы и до сейчас. Героя Украины ему давал Янукович в 2013 году. Мы к этой истории публично присоединились: собранные материалы мы передавали в силовые структуры, их приобщили к уголовным производствам.

Сейчас он в СИЗО, как и его заместитель и еще двое работников Минобороны. А вот, к сожалению, до сих пор не в СИЗО тогдашний первый заместитель Министерства стратегической промышленности (Олег Можный, – 24 Канал). Мы над этим работаем, потому что именно этот человек максимально активно лоббировал выделение огромных денег на ПХЗ, четко понимая, что Павлоградский химзавод не способен выполнить этот объем.

Кто отвечал за контракты и почему допущен брак?

Ответственны в общем-то все. Проверять, что они выпускают некачественную взрывчатку, должно было Минобороны. Те люди, которые это проверяли непосредственно, сейчас под следствием и в тюрьме.

Но почему мы считаем ключевым звеном первого заместителя Минстратегпрома? Потому что кто-то должен был спускать команды "сверху вниз" и давить. По имеющимся у меня показаниям, значительной частью занимался именно он: и на совещаниях, и в неофициальном общении давил, говорил, что "должны покупать здесь, мы должны оставлять деньги здесь".

Он получал "долю"?

Это нужно доказывать: моя уверенность, к сожалению, сама по себе ни к чему не приводит. Он на свободе. И, насколько я понимаю, по состоянию на сейчас он максимум будет проходить как свидетель. Я бы хотел этого избежать. Я бы хотел получить показания, понять, кто где давил, кто кому заносил.

Здесь история на миллиарды. И для меня это абсолютно неправильно. Я постоянно об этой истории напоминаю. Слушайте, миллиарды исчезли. Бог бы с ними, но мины были некачественные.

Какие последствия для фронта дали некачественные мины?

Мин не было на фронте. Это значит, что до наших позиций дошло больше россиян, чем могло бы дойти. Это значит, что мы потеряли часть территорий, мы потеряли часть жизней, а не только грубые деньги. Я человек, который на своем конкретном примере проверил, насколько эффективна 120-я мина. Очень эффективна против пехоты.

А мы их недополучили из-за Павлоградского химзавода, который нахватался контрактов, как у собаки блох. Деньги частично есть, а частично их уже нет и, возможно, никогда не будет. История просто дошла своего пика сейчас, а она тянется 20 лет.

Война продолжается с 2014 года, дела были и раньше. Есть ли доказательная база и там?

Конечно. У меня сейчас есть дело 2015 года, и оно продолжается на самом деле о распиле 24 миллионов гривен. На тот момент это было существенно больше денег, чем сейчас.

Судебное дело продолжается, но идет по инерции. Деньги просто вывели, подозреваемая – в Швейцарии. Точнее, в материалах суда указано, что ее последнее известное местонахождение – Швейцарская Конфедерация. Что дальше с этим делать? Правильный ответ – уже ничего.

И таких историй много. Есть истории о коррупции и выведенных деньгах. НАБУ еще в 2016 – 2017 годах публиковало список офшорных структур директора Павлоградского химзавода, который сейчас в СИЗО. Я этот список дополнял: у него появились новые офшоры, которых нет в сообщениях НАБУ. Это все лежало на поверхности, в интернете. Можно было брать и работать.

Кто-то обогащался на жизнях, и 20 лет эта схема работала.

Оборонка по самому своему факту непрозрачна. Мы должны это понимать. В оборонке много информации имеет гриф "совершенно секретно" или "для служебного пользования". Информация попадает не всегда, и этим постоянно пользовались. И пользовались иногда не просто чтобы не вредить нашим, а чтобы помочь врагам.

Могу напомнить о "Мотор Сич", которая уже после начала войны поставляла авиационные двигатели россиянам через третьи страны. Все знали. Количество денег, которая проходила через оборонку, была достаточна, чтобы коррумпировать все силовые структуры.

А теперь лично от меня. Люди в нашем Общественном совете работают в свободное время, у каждого есть своя работа, нас 15. У нас нет доступа к прослушиванию. Мы не можем арестовывать. Мы не можем проводить обыски.

То есть вы контракты тоже не можете увидеть?

Некоторые можем. Некоторые – официально, а некоторые – неофициально. Мы очень изобретательны, когда есть такая необходимость. Но у нас в стране есть СБУ, Департамент стратегических расследований МВД, НАБУ, ГБР. Где-то НАПК "боком бегает". Некоторые из них специально создавались как антикоррупционные. На них тратятся бюджеты, есть возможности и ресурсы, они огромные. И некоторые из них по 10 – 20 лет не видели совершенно очевидных вещей.

Они "в доле"?

Большинство из них – да. Я это прямо могу говорить. Я не понимаю, как можно сравнивать эффективность моего Общественного антикоррупционного совета с такими полномочиями, как у МВД. Проблема в том, что в некоторых моментах можно сравнить, и сравнение будет не в их пользу.

Вы недавно показали, чем кормят тяжело раненых в эвакуационных поездах. Вы написали: "Не знаете, на кого потратить средства – накормите раненых". Выглядела еда действительно плохо. Вам эти фото прислали?

Это мне прислал знакомый – раненый парень из одной из ячеек нашей организации. То, что там вообще есть еда, это уже положительный факт, потому что, к сожалению, по моей информации, была... как это дипломатично сказать?... Не нулевое количество случаев, когда еду для раненых в эвакуационные поезда просто не привозили.

Обед раненого бойца / Телеграм-канал Юрия Гудименко

Здесь была коррупционная составляющая?

Не думаю, что в этом проблема. Большое количество медицинских волонтеров – это люди с огромной выдержкой – неоднократно поднимали вопрос питания. Говорится и об отдельных волонтерах, и о волонтерских организациях.

Меня это "триггернуло" еще больше, потому что я четко понимаю, что такое питание раненого. Если тебя эвакуируют после недавнего ранения, бывают и операции, во время которых ставят трубку в трахею. А после этого запихивать в себя кусок картошки или хлеб может быть не очень окей.

Раненый обычно имеет кровопотерю, требует особой диеты, находится на антибиотиках. Когда принимаешь антибиотики, тебе сразу говорят: вот твоя диета. Если в "диете" есть вареная серединка – я такого не встречал. Там должно быть другое питание, надо заморочиться. Это вопрос шире – об уважении прежде всего.

Государство как механизм может не воспринимать слово "уважение". Тогда подойдите к этому прагматично, максимально холодно: военнослужащий – это ресурс. Вы, как государство, тратите огромные усилия, деньги и время, чтобы в армию попадали военные. Развешиваете билборды, работают ТЦК, ловят уклонистов – это колоссальный ресурс.

Вот у вас есть раненый военный, который может вернуться в строй. Чтобы он вернулся, инвестируйте в него: здоровое питание, нормальное лечение, хорошую операционную, хорошего хирурга. Тогда он вернется в строй, условно, на месяц раньше. Объем этих инвестиций мизерный по сравнению с тем, что боец "как ресурс" вернется на месяц раньше. Это действительно удачная инвестиция – вкладывайтесь. Извините, аж слов не хватает.

Я спросила у военнослужащих, что их сейчас больше всего раздражает и где может быть коррупционная составляющая. Большинство ответили: зимняя форма. Часто военные покупают себе все сами – куртки, сапоги, даже белье. Почему военные вынуждены покупать форму самостоятельно? Где сбой в цепочке?

Значительную работу здесь сделала Таня Николаенко, журналистка Цензор.НЕТ и моя заместительница в Общественном антикоррупционном совете. Благодаря ее настойчивой проверке, в частности Минобороны отказалось принимать некачественную продукцию – те же партии курток. Это еще один пример того, что мы работаем с бюджетом 0 гривен: никакой оплаты, только время, который остается после основной работы.

Сейчас все это проверяется заново – от маркировок и техусловий до приемочного контроля – чтобы такие истории не повторялись.

С одной стороны проблема в том, что Минобороны, грубо говоря, должно обеспечить миллион военнослужащих. Это колоссальные деньги. И Минобороны действительно пытается периодически сэкономить, потому что бюджет ограничен, а надо еще и то, и другое. Мы можем не признавать, можем с этим не соглашаться, но это факт.

Мне прямо сказал человек, который работает в Минобороны, и я не то чтобы воспринимаю эту логику, но могу ее понять. Мол, мы бы с удовольствием одели всех в Carinthia – топовый бренд военного снаряжения – но после этого не останется денег на снаряды. Это правда в каком-то смысле.

Но конкретно здесь мы говорим не о том, что оно недостаточно теплое или недостаточно красивое, мы говорим об отсутствии качества. Есть конкретная нормативка, есть конкретные правила – и даже этих правил они не придерживались. Соответственно, очень много производителей, к сожалению, играют с Минобороны.

Говорится об отечественных производителях?

Где-то отечественных, где-то нет. Конкретно сейчас я говорил об отечественных. Я не говорю обо всех, но когда пытаются что-то максимально удешевить, это вредит. Не всегда, но часто.

– Чья инициатива удешевить?

Министерство обороны загоняет в такие рамки, что ты должен сделать дешевое. У них ограниченный бюджет, они хотят сэкономить средства, влезть в бюджет. Производитель хочет заработать, дать зарплаты своим работникам, построить новый цех. Проблема в том, что я немножко могу понять каждого из участников этой "регаты".

Конечно, все можно понять, ведь не работникам министерства в некачественной одежде на работу ходить.

Это популизм, потому что он может ходить на работу в Киеве сколько ему угодно, он будет прекрасно себя чувствовать. Это абсолютно не то же самое, что лазить по посадке. Это важно сказать, потому что у нас народ, к сожалению, любит простые решения. Но простые решения не всегда работают так, как кажется правильно.

У нас в государстве есть официальный стандарт. Объясню на простом примере. Вот вам для армии необходимо закупить шариковые ручки. Вы сообщаете об этом, описываете все требования. Со своими предложениями выступят две компании. Одна кампания вам предложит качественную ручку по цене 10 гривен. А другая компания предложит сомнительного качества ручку, но которая все еще соответствует вашим требованиям и стоит 9, 99 – на копейку дешевле. Все министерства, закупщики, все без исключения обязаны закупить именно эту ручку. Это не их выбор.

Сейчас это меняется. Конкретно мы работаем с Агентством оборонных закупок и с Минобороны для этого, чтобы закупки проводили, обращая внимание на качество и на репутацию закупщика. Мы работаем над тем, чтобы ввести новые неценовые критерии. Это колоссальная работа. Мы были фактически единственными, кто об этом постоянно говорит.

В соцсетях любят сравнивать фото какого-то товара с маркетплейса с минобороновскими, и говорить, почему вы не покупали дешевле? Начинают покупать дешевле. По результатам у нас некачественное оборудование, некачественные куртки и все остальное.

Я хочу, чтобы солдат получал лучшее из возможного в ценовых рамках. Это мое личное пожелание. И по многим пунктам оно существенно изменит ситуацию.

Поддерживают ли ваши инициативы в Минобороны, в АОС, в соответствующих структурах?

Конкретно эту – да. Нас поддержали в АОС, и мы по этому будем работать. В целом говорится о введении неценовых критериев. Мы уже "завернули" те 25 тысяч курток. Мы хотим, чтобы поставляли нормальное. Это означает, что пять бригад не получат что-то плохое. По моему мнению, это результат.

Вы успели за 2025 год застать двух министров обороны – Рустема Умерова и Дениса Шмыгаля. Во времена Умерова ведомство называли "министерством хаоса". Сейчас вы видите изменения?

С Рустемом Энверовичем было очень просто работать – его не поймаешь. По состоянию на сейчас хаос понемногу исчезает в Минобороны, потому что Денис Шмыгаль – опытный бюрократ. И я имею в виду бюрократ не в плохом смысле. Хаос процессов начинает налаживаться, и это очень хорошо. Стало меньше ситуаций, когда совершенно непонятно, кто и за что отвечает.

Но для меня очень важно, чтобы изменилась система принятия решений. Мне в 2012 году впервые доверили управлять людьми, а сейчас уже 2025. У меня были как хорошие, так и плохие учителя менеджмента, и мне есть с чем сравнивать.

Так вот, я нигде и никогда не видел такого количества размытия полномочий, как в Минобороны – такое количество совещаний, рабочих групп, круглых столов. Это размытие ответственности.

Если почти все простые процессы уже давно запущены, то остаются сложные, и они требуют привлечения различных министерств, организаций, структур. Очень часто мне говорили в Минобороны: "Мы же тут сделали, а что дальше – это же не наше, пусть тот департамент или управление делает".

Если так, то где владелец процесса? Кто может сказать, что тут процесс идет не туда? Но мне отвечали: "У нас была задача – доработать до сюда. Мы доработали, есть соответствующий документ, мы его передали. А что там дальше – кого это интересует?"

Это неправильно. У каждого процесса должен быть владелец. Поэтому если новый министр сможет уменьшить уровень хаоса хотя бы на 10%, это уже будет очень эффективно.

Минобороны – это советский монстр, он огромный. Это государство в государстве с собственным управлением, со всем – от образования до госпиталей. У него есть собственная медицина, образование, питание и тому подобное. Это реальное государство. И это государство – не Монако.

Есть ли там люди, вроде упомянутого директора Павлоградского химзавода? То есть, могут ли в Минобороны быть заместители или руководители департаментов, которые работают там годами, вовлечены в схемы и их никто не трогает?

Да, но это будут, скорее, не заместители. Заместители обычно меняются, команды меняются. Это будет, вероятно, среднее звено. Это касается, кстати, очень многих министерств в Украине, особенно старых, которые не трансформировались. Министры приходят и уходят. Заместителей приводят и забирают.

А люди, которые руководили управлением, продолжают руководить 20 лет. Каждый министр или заместитель, когда приходит, понимает, что без этого начальника управления он просто не будет знать, что делать. Этот человек за 20 лет изучил все.

Человек зарабатывает на бумагах, условно, 30 тысяч гривен, а на нем Chanel. И замминистра думает, я без этого человека не справлюсь. Когда я войду в курс дел, я его, возможно, заменю. А может, пусть он придет и поделится. Заместители же разные. Я не хочу всех стричь под одну гребенку. Меня не для этого туда ставили.

Моя задача – показывать обществу и плохие стороны Минобороны, и подчеркивать хорошие. Потому что для меня это важно. Я бывший боец Вооруженных Сил Украины. Я могу о негативе Минобороны рассказывать 24/7. Более того, могу позвать людей, которые давно там работают, и они будут рассказывать еще ярче.

Но если мы не будем усиливать то здоровое, что там есть, сколько бы его не было, мы останемся, возможно, без армии.

Что делать с этим средним звеном? Возможно, еще низшее звено так же задействовано?

По моему мнению, Министерство обороны в таком виде, как сейчас, не сможет существовать долго. Оно упадет под собственным весом. В определенный момент просто остановится процесс, условный министр будет говорить "сделайте это", а ничего не будет делаться. Сигнал будет пропадать. То есть есть распоряжение, решение министра – делайте это, но оно где-то скрывается, теряется и ничего не делается. Это существует.

Почему так? Это среднее звено блокирует?

В частности оно. Я не хочу обвинять всех из этого среднего звена, там очень много классных людей. Но там есть люди, которые действительно засиделись на должностях, их надо поднимать. Но, к сожалению, больше людей, которым просто там не место.

Кто должен это реформировать, менять?

Министр обороны Украины, Кабинет министров Украины. Если нужно в это вмешиваться – президент, Ставка – кто угодно. Это главное министерство в стране во время войны.

По моему мнению, оно должно максимально избавиться от несвойственных функций, понять, какие функции ему вообще присущи. Потому что законодательство о Министерстве обороны предусматривает более 120 функций этого ведомства. Половину из этого Министерство обороны делает, еще, вероятно, 25% говорит, что делает, и 25% – даже не говорит, что делает.

Пусть Минобороны избавится, например, лесхозов, в которых коррупция огромная. Министерство обороны выращивает лес, и в уставе каждого государственного предприятия написано, что его цель – это прибыль. Поэтому, когда Минобороны приходит и говорит, отдайте лес, дрова, в армию, в предприятиях спрашивают, а где тогда прибыль.

Сколько бы можно было сэкономить денег на этом, если убрать, например, лесхозы?

Даже если они нулевые, мы теряем сотни миллионов гривен просто из-за расходов на администрирование этой истории.

А цифровизация не доходит до Министерства обороны?

Они начали что-то с этим делать. Но в чем трагедия этой истории? Когда у вас 100 направлений, по которым должны бежать одновременно, вы уделяете больше внимания приоритетным.

Соответственно, цифровизация началась там, где она наиболее важна – в воинских частях вводится система "Импульс". Это цифровизация делопроизводственных процессов, которая когда-то должна потенциально убить так называемую украинскую бумажную армию.

Например, анкеты военнослужащих теперь будут не на бумаге, которая постоянно теряется. Будет единая система, и любой командир может в любую секунду посмотреть в "Импульсе" или в САПе, сколько у него людей в распоряжении, сколько из них болеет, сколько – пригодны быть "на нуле", сколько – не могут быть на первой линии, потому что им это запрещено, сколько – в СЗЧ, сколько – ранены, сколько – в плену.

Эта система учета существенно облегчает работу штабов, потому что там намного уменьшается бумажная часть. Затем на систему "Импульс" будут нанизываться другие функции – финансовые истории, выплаты и тому подобное. Все будет оцифровываться, и бригада сможет уделять больше времени боевыми действиями.

Уделяется внимание этим историям, а огромное количество проблем остается в тени. Они якобы не приоритетны, поэтому займемся ими позже. Умеров пытался разобраться с этим, но ничего не сделал. До Умерова пытались разобрать, что-то сделали, но этого совершенно недостаточно. А до этого и не пытались.

Назовите 5 ключевых проблем Минобороны, которые важно было решить в ближайший год, что стоит реформировать уже сейчас?

Первое – выполнить результаты внутреннего аудита Минобороны и на его основании сократить в министерстве несколько тысяч работников. Есть функциональный аудит, который рекомендует, что вполне логично, убирать дублирующиеся должности, как внутри ведомства, так и в Генштабе.

В свое время доходило до абсолютного идиотизма, когда сначала Генштаб смотрит, что в Минобороны есть хороший департамент, поэтому такой же нужен и им. А потом происходит обратная история. Минобороны смотрит на Генштаб, и создает себе такую же структуру. Они занимаются одним и тем же, бегут в разных направлениях, и украинской обороне это совершенно не помогает. Поэтому для начала нужно сократиться.

Во-вторых – максимально убрать хаос, навести порядок в системе управления. У каждого процесса должен быть владелец – тот, кто его ведет и отвечает за него головой.

Третье – Минобороны должно понять, кто они с Генштабом. Это еще один возможный момент, хотя он на самом деле нулевой, он над всем этим. Они не могут определиться: Генштаб считает, что Министерство обороны должно закрывать перечень потребностей и никуда максимально не лезть.

Минобороны считает, что, согласно законодательству Украины, оно вообще главное – назначает командующих, подает на снятие командующих, осуществляет административное управление Вооруженными Силами Украины. Минобороны считает, что в лучшем случае они с Генштабом действуют как партнеры в некоторых направлениях.

Сейчас, кажется, Денис Шмыгаль поладил с Александром Сырским, и этих направлений больше. Но юридически они не партнеры и не могут ими быть.

Министерство обороны должно контролировать, администрировать, направлять, задавать политику Вооруженным Силам Украины, осуществлять гражданский контроль.

Например, вопрос военной юстиции – о чем военные постоянно говорят. Командира не могут судить гражданские люди, потому что они не понимают обстоятельств, в которых он принял решение, почему он это сделал. И это должна быть инициатива Минобороны.

Четвертое – максимальная цифровизация, диджитализация. Потому что, как показывает практика, уменьшение бюрократии, уменьшение человеческого фактора, снижает уровень коррупции.

Я не знаю, куда в условной "Дие" засунуть 100 долларов, чтобы она ускорила выдачу справки. Конечно, цифровизация это – не так называемая "серебряная пуля", не таблетка от всех болезней, но это помогает. И они движутся в этом направлении.

Пятое – наконец научиться планировать. Есть объективные причины, почему они не могут этого делать. Например, бюджет каждый год принимается новый, и трудно переносить деньги, планировать и так далее.

Но вообще с планированием в Министерстве обороны очень плохо. Если попробовать в Минобороны найти людей, которые могут рассказать, как будет выглядеть война за год, это будет очень сложно сделать.

Да, можно сказать, что фронт меняется, потребности меняются, но примерно их можно понять. Или там нет стратегического планирования?

Я сталкивался с тем, что там есть классные институты, которые этим занимаются, в которые стекается информация, которые дают рекомендации. Но потом появляется понимание, что кто-то действительно получил секретные данные от разведки, в которых говорится, над чем работает наш враг, какие средства планирует поставить на вооружение в следующем году. Кто-то это обработал – взял эти данные, свел, сравнил, выдал рекомендации. Эти рекомендации куда-то ушли, и те люди, к которым они должны были попасть и чьи планы должны были изменить, их не получили.

В Минобороны есть даже замечательные заместители – и гражданские заместители, и генералы. Но очень бы хотелось, чтобы мы каждый день приближали Министерство обороны – главное министерство военной страны – к идеалу.

На самом деле, к сожалению, там очень много людей или ждет своей пенсии, или просто работает 24/7, или хочет побыть там подольше, чтобы не попасть непосредственно на поле боя. Не говорю, что их сто процентов. Я не буду разгонять "зраду" и разводить победу там, где ее нет. Есть такие люди, есть – другие.

Там много людей, которые честно отвоевали, и я знаю как минимум два случая, когда люди пришли в Минобороны в Киеве, где относительно безопасно, побыли там определенный период и сказали, верните, пожалуйста, на фронт. И ушли.

Потому что для многих людей главным является четко давать себе соответствующий вопрос: не глупость ли я делаю? Если этого ответа нет, или если он не утвердительный. Я просто хочу зафиксировать свою позицию, что я не хочу быть на одной стороне, я не хочу быть на другой стороне.

Продолжение интервью с Юрием Гудименко смотрите в видео.