Матери просто не признают, что это их сыновья, – Золкин откровенно рассказал о русских пленных

О том, приезжали ли российские матери за своими сыновьями, почему жители временно оккупированных территорий идут воевать и в чем разница между пленными российской армии и жителями псевдореспублик в Луганской и Донбассе – Владимир Золкин рассказал в эксклюзивном интервью сайту 24 канала.

Актуально Границы ЕС должны быть закрыты для россиян: почему Эстония выступила с мощным призывом

Об интервью с россиянами

Расскажите о процедуре. Вас приглашают в СИЗО к ним или вы сами узнаете, где эти пленные находятся?

Никого никто не приглашает. Когда началась война, я обратился к определенным людям и сказал: "Смотрите, я выхожу в эфир, просто в прямом эфире общаюсь с родственниками тех, кто приехал в Украину". У меня был доступ к чат-боту, который создал мой товарищ, и они (россияне – 24 канал) туда обращались за своими родственниками. Я показал, что они это пересматривают, что меня смотрят, и это едва ли не единственная возможность достучаться до них. Россияне вообще были отрезаны полностью от какой-либо информации. Я сказал: "Дайте мне возможность пообщаться с пленниками".

Мне сказали приехать в одно из СИЗО, и, возможно, удастся поговорить. Я приехал и прождал часа три, пока выясняли, можно ли войти. Наконец, я вошел. Это был первый раз, когда мы в первый день поговорили с пятью, по пятнадцать минут с каждым. Мы не знаем кто это, мы не знаем какие именно будут пленные. Мы только знаем какое их количество там, куда мы едем, и за какое время нам нужно уложиться.

И потом мы начали ездить дальше по другим местам их содержания. Нам давали доступ и возможность общаться потепенно. Всегда были какие-то проблемы, куда-то удавалось попасть сразу, куда-то – через пять часов, куда-то мы приезжали и нам говорили "нет", и мы приходили на следующий день.

Владимир Золкин провел более 300 интервью с пленными из россии и с временно оккупированной территории Донбасса / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Вы утверждаете с кем-то вопросы, которые планируете им задавать? Может быть, с Генштабом?

По вопросам мне советы давали только психологи, которыми я ни разу не воспользовался. Меня пригласили поговорить с ними (психологами – 24 канал), чтобы они сказали, что я не так делаю.

Я пришел общаться, и через пять минут разговора я у них спросил: "А вы вообще смотрели то что я делаю?" Как оказалось, они даже не смотрели. Они просто пришли мне рассказать, как должно происходить общение.

К примеру, из того, что я могу вспомнить, меня спросили, устанавливаю ли я с ними доверительный контакт. Я на них смотрю и говорю: "Вы вообще понимаете, что у нас может быть 8 – 10 интервью за четыре часа? Какой контакт мы можем установить, если это фактически конвейер?". У меня есть подборка нескольких (вопросов – 24 канал), которые я задаю всегда.

"Мы не можем с ними даже поговорить об абсолютно фундаментальных вещах"

Расскажите, что именно вы спрашиваете и почему.

Общие данные – имя, отчество, где служил когда-то, звание, часть и так далее. Иногда спрашиваем, кого знаешь, кто у тебя, например, был классным руководителем. Это делается потому, что россияне изначально писали, что эти видео – все фейк. У них была такая тема. Потом эта тема "протухла", и я перестал это спрашивать.

Один вопрос, который обязательно нужно задавать им – "Украина – это суверенное государство?" Почему это важно? Далее в разговоре я задаю следующий вопрос: "Ты оккупант?". И многие из них отказываются признавать, что они оккупанты. Они просто не понимают даже формулировки слова "оккупант". Мне приходится открывать толковый словарь русского языка и объяснять им, что это такое.

Потом из контекста вопроса, является ли Украина суверенным государством, выходит моя база доказательств, почему именно они оккупанты, куда и когда они зашли, где они оказались. Эта их история, которую каждый из них рассказывает – обязательна. И я говорю: "Если ты не оккупант, что ты делал, например, с автоматом в Харьковской области?".

И тут, по крайней мере российскому зрителю, станет ясно, что они оккупанты, даже если они этого не признают. Это совершенно глупые создания, с которыми мы имеем дело. Когда мне говорят задать такой и другой вопрос, то я говорю: "Слушайте, мы не можем с ними даже поговорить нормально о простых, абсолютно фундаментальных вещах. Мы можем час с ним говорить о том, что он оккупант".

Украинский журналист, ютубер и активист Владимир Золкин / Фото Валентины Полищук, 24 канал

"Они просто наемные убийцы"

Также обязательно спрашиваю, какова цель так называемой их "спецоперации". Почему этот вопрос важен? Потому что я показываю, что ни один из них не понимает цели. Все приходят к тому, что они просто наемные убийцы, приехавшие убивать за деньги. Никакой идеи, цели у них совершенно нет. Просто все государство загнали в такое положение, что им либо воевать, либо бомжевать. И фактически они все едут сюда за деньги.

Также я даю позвонить родителям или родным. Однако после того, что я увидел в Еленовке и опубликованного видео, где оккупант кастрирует украинского военного, я не знаю продолжать ли это делать. Я сейчас всегда показываю эти видео им. Сейчас физически я чувствую к ним отвращение.

Давать ли им звонить  домой – это вопрос. Я, пожалуй, дам посмотреть эти видео и скажу: "Позвонить  больше не дам, потому что вы звери, вам незачем общаться с другими зверями, которые там, по ту сторону проволоки, пока вы этого не поймете".

"Ни один из них не понимает цели" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Во время разговора я также прошу их обратиться к своим, что они хотели бы передать им. Эти интервью для этого и работают. Это не работает на миллионы россиян. У него есть какой-то кум, брат, сват, который также собирается поехать в Украину. Пленник может к нему обратиться, и до него может дойти. И доходит, я это знаю на сто процентов.

Спрашиваю также, где увидели нацистов, если у них цель – денацификация, которую они сами не могут сказать. Они не ориентируются вообще ни в чем. Единственное, что они могут сказать, что они не видели нацистов. Ну, это тоже смотрят в россии. Я вижу, что россияне пытаются делать аналогичные интервью с нашими пленниками. Они заставляют украинских военных говорить такое же, что говорят оккупанты, будучи в плену в Украине.

К примеру, что прибежал командир, забрал рацию и скрылся, а их оставил под артиллерийским огнем. То есть, россиян цепляют эти истории. Но ведь делать аналогично они не могут. Потому что каждый наш боец объяснит почему он там. Потому что на нашу землю пришли захватчики. Ни один россиянин такого же объяснить не может, потому что он не понимает. Он просто пришел за деньги, просто наемный убийца.

Также мы с ними проходимся по вопросам, кого они защищали, от кого и так далее. Это они тоже не могут объяснить. На видео можно увидеть их бестолковость в этом плане. Сложнее уже с жителями временно оккупированных территорий Донецкой и Луганской областей.

"Россияне иногда даже просто не признают, что это их сын"

Расскажите об этом. Какая между ними разница?

Абсолютная. Во-первых, это общение с семьями. Наши, с оккупированных территорий, общаются со своими близкими, как родственник общается с родственником, как мама общается с сыном, как жена с мужем и так далее. То есть, здесь никакого отличия нас от них я не вижу.

Но я вижу коренное отличие их (пленных с временно оккупированных территорий Донбасса – 24 канал) от россиян. Потому что россияне иногда даже просто не признают, что это их сын. Звонишь его маме, например, и говоришь: "Вы хотите пообщаться со своим сыном?" Она слушает и говорит: "А с чего вы взяли, что у меня вообще есть сын?" То есть она не хочет общаться с ним, она его три месяца не видела, ей не интересно.

"Я вижу коренное отличие пленных из ОРДЛО от тех, кто из россии" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

"99% тех, с кем мы общаемся, вообще никогда не были дальше своей деревни или города"

Как пленники россияне реагируют на такую реакцию своих родственников?

Они в шоке. Возможно, в россии ждали "Ладу", им же сейчас дают автомобиль за детей. Возможно, они ждали, а здесь звонят журналисты из Украины и говорят: "Слушайте, здесь ваш сын живой". И это для них отчаяние. Иногда я спрашиваю, что ваш сын делал в Украине? Родственников я спрашиваю фактически то же самое. И после этого наступает пауза в 30 секунд. Далее звучат тезисы российской пропаганды: " Если бы они не пришли, то вы бы пришли к нам".

В начале войны звучали призывы к российским матерям приезжать в Украину и забирать своих детей. Известно ли вам, были ли такие случаи, когда действительно кто-то приехал?

Вначале была такая инициатива. Одна почти доехала, как-то объехала через Польшу и была уже на границе. Я так понимаю, что в России узнали, что она сюда уезжает, что мы запишем "шоу" с ней. Поэтому они быстро забрали ее сына на обмен.

Для россиян это смешно, они смеются. Я говорю им приехать за сыном, а они смеются. Они даже не понимают, как это возможно. 99% тех, с кем мы общаемся, вообще никогда не были дальше своей деревни или города. И унитазов у многих нет, это тоже реальность.

Если россияне идут за деньги и вариантов нет, то жителей временно оккупированных территорий мобилизуют принудительно. Они рассказывают, что воевать не хотели, что их забирали под военкоматами. Была история, когда одного бросили в автобус, за ним побежала его жена и говорит, что "у него протез, он без ног". А его дальше толкают в автобус. Жена схватилась за этот протез и вырвала его. Он выпал из автобуса, а она выпала с ногой. Ему говорят: "Почему вы так переживаете? Ничего, будешь патроны подавать".

"Если россияне идут за деньги, то жителей ОРДЛО мобилизуют принудительно" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Пленные из временно оккупированного Донбасса и пленные из россии находятся в одинаковых условиях?

Условия содержания абсолютно одинаковые. Сначала было несколько студентов, за которых я точно знаю, что их принудительно мобилизовали. И я точно знаю, что они сдались в плен добровольно. Я даже бегал и "орал", а давайте их оставим, давайте не отправлять их на обмен, они на обмен не хотят.

А потом я понял, что обменный фонд у нас не такой уж и большой. К сожалению, это правда. Потому что россияне гребли мирных людей из-под той же Бучи, Бородянки, Ирпеня, Мариуполя. Нам нужно их на кого-то менять. Уже сейчас я говорю: "Нет, друг, надо было отказываться от мобилизации, от обмена ты не откажешься".

Эти люди из временно оккупированных районов Донбасса –  это об информационной работе в Украине за восемь лет. Они не владеют информацией, кроме той, которую им давали по российскому телевидению и отдельные блогеры.

"Мы проиграли информационную войну полностью"

Примером может служить 2 мая в Одессе, в чем эти люди убеждены, что там сожгли невинных людей. Когда я им раскладываю историю, как она начиналась, и что там, во-первых, погибли украинцы и проукраинские активисты от оружия и людей, которые бегали с российскими флажками, тогда до них начинает доходить. А некоторые из них в 2014 году пошли туда служить и защищать Донбасс, потому что они знали, что "там людей невинных сожгли в Одессе, и их так же сожгут".

Что мы делали восемь лет, как мы доносили до них это обратно? Мы проиграли информационную войну полностью, у нас ее просто не было, как я это понимаю.

Им взяли фразу Порошенко, например, что "ваши дети будут сидеть в подвалах" и крутили это 24 на 7. Я предложил им послушать эту фразу полностью. Я не фанат Порошенко абсолютно, но эта фраза, если слушать ее целиком, имеет другой смысл. Он говорил, что "на тех территориях, которые освобождены от рашистов, – нормальная жизнь. И мы обеспечиваем эту нормальную жизнь,  и дальше будем обеспечивать. И таким образом мы должны выиграть эту войну, а не военными действиями, потому что их дети будут сидеть в подвалах, а дети на освобожденных территориях будут ходить в школу".

Потом я спрашивал их (российских пленных – 24 канал), а что же не так, друг? Так же и случилось, потому что там у вас была россия. А они этого не понимают.

Мне пришлось записать им кино, которое называется "Восемь лет" в папке "Для орков". Это фильм, который длится 1,2 часа. Я составил по хронологии все, как происходило – где, куда и кто заходил, что делал, что было в Харькове, что было в Одессе, в Киеве, Донецке, Горловке, и как туда зашли российские военные.

"Я составил по хронологии как все происходило" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Те же референдумы. Они все еще думают, что они боролись за автономию в составе Украины, а я им показываю письмо с их референдума, в котором нет такого понятия. Там есть либо независимость, либо с Украиной.

Пленным из россии вы показываете этот или подобные фильмы?

Показываю о нацизме в россии. О том, если вы сюда пришли кого-то защищать от нацистов, посмотрите на себя. Там полностью собран материал о реальных нацистах россии, которые зигуют, бегут на эти марши, кричат: "россия – для русских". Они смотрят все это, и они реально в шоке. Особенно люди из временно оккупированных районов Донбасса. Они за восемь лет вообще не знали, что происходит вокруг них.

россия снова не хочет забирать убитых. Покажу вам кадыровца, которого меня попросили снять военные. Мы однажды показали трупы, и после этого стали обменивать. Хотя на нас "визжали" все инстанции и прокуратура.

"россия снова не хочет забирать трупы" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Общались ли вы с пленными чеченцами, воюющими против Украины?

Именно с кадыровцами я не общался вообще ни разу. Потому что, во-первых, их не охотно берут в плен. Их убивают на месте, а во-вторых, они оказывают сопротивление на месте и их ликвидируют. В-третьих, если их и берут, то я их тоже не могу увидеть в СИЗО. Хотя их наоборот нужно брать в плен, потому что за них сразу же выдают больше украинцев, которых мы захотим. Они не доезжают даже до СИЗО, как их обменивают.

Общались ли вы с представителями так называемых элитных войск россии?

Это к вопросу: "Мы всерьез еще ничего не начинали". В действительности вся элита уже прошла, и мы с ними общались. Это те же "псковские десантники". Это была их элита. Это люди, которые более или менее подготовлены. Более или менее понимающие, что такое война, что такое тактические действия и с какой стороны брать автомат, прежде чем начать стрелять. Приблизительно такая у них подготовка.

Например, 90 процентов "ОРДЛОвцев" реально ни одного выстрела не произвели за все время. Им просто дали эти автоматы, они не знают, как его разбирать, как его перезаряжать. Однажды пробовали шмальнуть прямо там, в спортзале, где их собирали, и все. В боевых действиях первое, что они делают – сдаются в плен. Особенно сейчас после наших интервью. На что они и влияют между прочим – это то, что оккупанты понимают, что в украинском плену нет тех страхов, которые им там показывают.

"На самом деле вся элита уже прошла и мы с ними общались" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

И тут опять же вопрос, что им нужно демонстрировать – что здесь простреливают ноги или что здесь нормально? Показывая истории, когда простреливают ноги, некоторые из них отбивались до последнего и убивали, кстати, и наших.

А те, кто понимает, что в украинском плену абсолютно нормально, выходят и сдаются. Я склонен ко второму варианту. Запугать их не удается этой историей. Они все равно отбиты и едут сюда, и все равно думают, что стрелять они не будут, а будут стоять где-нибудь на блокпостах, как им об этом рассказывают. А уж во время боевых действий лучше, чтобы они понимали, что можно сдаться спокойно в плен.

В одном из интервью вы отмечали, что российские пленники соглашаются разговаривать с вами, потому что вы даете позвонить по телефону их родным. Есть ли у них такая возможность без вас?

Наши кормят их, дают им сигареты, дают им звонить домой. Тот же "Правый сектор" и "Азов". Они говорят: "Как это так? Нас пугали восемь лет "Правым сектором", а они давали нам сигареты, и они разговаривали с нами на русском языке, никаких проблем не было". Они очень удивляются, в частности, пленные с временно оккупированной территории Донбасса.

По Женевской конвенции – да, есть возможность давать им телефон. Но россияне не ратифицировали последние приложения Женевской конвенции. А нам какой конвенцией пользоваться в отношении их пленных? Здесь тоже не очень понятно.

"Лучше, чтобы они понимали, что можно сдаться спокойно в плен" / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Пленные из псевдореспублик, осужденных здесь, в Украине, преимущественно хотят сидеть в тюрьме или все же пойти на обмен?

Пойти на обмен. Те, которые сначала не хотели обмена, после того, как получили срок, уже захотели на обмен. Потому что 12 лет никому сидеть не хочется. Ну, если даже это будет не 12, а 9, например, с учетом условного досрочного освобождения, все равно это очень много.

Коллеги их спрашивают, а "откуда уверенность, что тебя не отправят снова сюда?" Наиболее честные из них говорят, что такой уверенности нет, потому что там им давали выбор: либо тюрьма, либо война. Почему большинство из них выбрали войну? Опять же, им говорили, что они будут подавать патроны или стоять где-нибудь на блокпостах. Я не знаю, по мере чего, но они в это верят.

Обращался ли к вам Гаагский суд, так как фактически вы собираете доказательства военных преступлений на территории Украины?

Мне неизвестно, возбудили ли они сейчас какие-нибудь дела. Я вообще считаю, что все международные организации слишком толерантны. Фактически они не работают. Они бегают между своими правилами и не могут разобраться, что правильно, а что нет. Вся международная пресса спрашивает меня о Женевской конвенции, что вроде бы нельзя демонстрировать их (российских пленных – 24 канал) толпе.

Когда я с ними общаюсь, я говорю: "А толпа – это что? Ну давайте словарь брать. Это физическое собрание людей. Где толпа? Я их вывожу в толпу? Я им (международной прессе – 24 канал) показываю видео 2015 года, где в Донецке наших пленных проводили и в них бросали помидорами. Вот это толпа, и это нарушение. А у нас продолжается свободное общение."

Важно Цель путина, "ящик Пандоры" и окончание войны в Украине: интервью с главой МИД Эстонии

У меня есть собранные видео, где эти пленники отказываются говорить. И они имеют на это право. Что от меня хотят международные организации, если та же Женевская конвенция говорит о том, что они (пленники – 24 канала) сохраняют за собой свои гражданские права. А высказаться – это их гражданское право. Если они дают на это согласие, они высказываются.

Я всегда загоняю в ступор этих международников тем, что не дать им право высказаться – это нарушает опять же Женевскую конвенцию. Международный Красный крест, ООН не вылезают из наших СИЗО и лагерей. Мы работаем там практически с ними параллельно. То есть они в одной комнате, а мы – в другой. А в россию и на оккупированные территории они зайти не могут. И что дальше? Какая реакция? Глубокая обеспокоенность?

"Я понимаю, что это нужно и знаю зачем"

После военных преступлений, совершенных российской армией, в частности после убийства украинских военных в Еленовке, у вас не возникало мыслей прекратить такие интервью?

Я не знаю. Физически меня тошнит от общения с ними. Я понимаю, что это нужно и знаю зачем это нужно. Это нужно для обмена и донесения информации до них. Это необходимо и для развенчания всех легенд.

Ваши видео больше смотрит российская аудитория или украинская?

Украинцы тоже много смотрят. Кто-то хочет понять, для кого-то это, возможно, сказка на ночь, для кого-то что-то еще.

Много ли угроз вам поступает?

Я их не читаю. Пишут и в мессенджере, и в Telegram. Мои личные данные, данные моей жены, ребенка опубликовали уже давно. И телефон мой и место моего проживания уже давно находятся в открытом доступе.

Боевики Луганщины отказываются идти воевать: смотрите видео