Во вторник, 17 ноября, Голосеевский районный суд Киева продолжит рассматривать дело военнослужащих Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил России Александра Александрова и Евгения Ерофеева, обвиняемых, в частности, в ведении агрессивной войны против Украины, а также в организации и совершении теракта.
В эксклюзивном интервью сайту "24" адвокат Александрова Юрий Грабовский рассказал о том, почему его подзащитный должен считаться военнопленным, какие упущения в этом громком деле допустила сторона обвинения и почему, несмотря ни на что, приговор Александрову, скорее всего, будет обвинительным.
Вы заявляли, что в качестве свидетелей пригласите представителей так называемой "ЛНР". С какой целью?
В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, каждая из сторон должна доказать те факты, на которые она ссылается. Мы утверждаем, что наши подзащитные являются военнослужащими народной милиции "ЛНР". Признает ее мировое сообщество или не признает — это вопрос двадцать пятый в понимании Женевской конвенции. У нас есть определенные доказательства, в том числе и письменные, что они в момент задержания проходили службу в этом формировании. Мы это доказываем документами и свидетельскими показаниями лиц, которые проходили службу в этом же подразделении. Еще два свидетеля — независимые эксперты, которые входили в контактную группу по минским соглашениям. Это — граждане Российской Федерации, которые представляли третью сторону в этих контактных группах.
Граждан РФ, военнослужащих, которые входили в состав контактной группы мы планируем вживую доставить в суд и допросить там. Что касается тех лиц, которые пребывает на территории, неподконтрольной украинской власти, — будем настаивать на Skype-конференции, потому что никаких гарантий их безопасного пребывания на территории, подконтрольной Украине, у нас нет.
Я правильно понимаю, что и Александров, и Ерофеев подпадают под статус военнопленного, согласно Женевской конвенции, только в том случае, если они были военнослужащими РФ?
Вовсе нет.
Почему?
Согласно Женевской конвенции и протоколам к ней, предусмотрен очень большой перечень людей, которые могут быть признаны комбатантами, не являясь иностранными гражданами или служащими вооруженных сил иной стороны.
"Комбатант", "военнопленный" — это понятия, которые относятся только к международным вооруженным конфликтам. Так?
Да.
Но у нас не международный вооруженный конфликт.
Идеальной войны в понимании Римского права у нас не было с 1945 года. Ни одна из стран не объявляла другой войну официально. Поэтому в Конвенции предусмотрены случаи, когда конфликт может быть неофициальным, непризнанным одной из сторон, когда участие в военных действиях принимают не только военнослужащие противоположной или иной третьей стороны. Главное требование к лицам, которые могут получить статус комбатанта, — участие в вооруженном формировании. Независимо от того, признано оно или не признано, оно должно иметь форму со знаками отличия от территории, на которой они пребывают. Они должны подчиняться командиру, на котором лежит ответственность за соблюдение международных принципов ведения войны и открыто носить оружие. Наши подзащитные соответствуют всем этим требованиям, поэтому подпадают под действие Женевской конвенции.
Александрову и Ерофееву не инкриминируют ни одной разумной статьи, по которой они должны были бы отвечать за происходящее
Вы сами верите в то, что им предоставят этот статус?
В Украине – нет. Поэтому мы будем обращаться в Европейский суд.
То есть, дело может растянуться надолго?
На энное количество времени. С учетом того, что, согласно тем сумасшедшим статьям, которые им инкриминируют, срок наказания может быть пожизненным — времени у нас достаточно, чтобы проиграться с Европейским судом.
По Вашему мнению, пожизненное – это много?
Зависит от того, что, по нашему мнению, им инкриминируется обоснованно и что — необоснованно.
И что, по Вашему мнению, обосновано, а что — нет?
Александрову и Ерофееву не инкриминируют ни одной разумной статьи, по которой они должны были бы отвечать за происходящее.
Самое интересное в обвинительном акте заключается в том, что непосредственно в убийстве Пугачева нас не обвиняют. Есть Александров и Ерофеев, есть умерший Пугачев, есть груда оружия, которая не подходит и, грубо говоря, не виновна в его смерти
Например?
Две взаимоисключающие статьи — ведение агрессивной войны и террористический акт. Нельзя быть чуть-чуть беременной. Либо ты войну ведешь и тогда это агрессивная война, которая не соответствует международным стандартам ведения боевых действий. Либо это — не война, а мирное время, и тогда любые действия, направленные на массовое поражение населения — это теракт. Если это террористический акт — то в чем он выражается? Если это теракт, повлекший за собой смерть одного человека — он не подпадает под терминологическое определение террористического акта, который предполагает совершение действий опасных для многих лиц.
Если мы берем обвинительный акт, в котором написано, что "Александров и Ерофеев в составе диверсионно-разведывательной группы" — отпадает понятие теракт. Если они шли, как утверждает обвинение, исследовать территорию, на которой находятся украинские бойцы — это уже другое. Дальше. Им вменяют незаконный экспорт вооружения на территорию Украины. Это где-то даже логично, поскольку то вооружение, которое было у них изъято, российского производства. С этим никто не спорит. Но. Согласно УПК человек должен обвиняться в конкретном действии.
Они и обвиняются…
Нет. Если бы это было так, в обвинении должно было быть сказано, что Александров и Ерофеев такого-то числа, в таком-то месте российско-украинской границы осуществили пересечение границы и имели при себе Александров — вот это, Ерофеев — вот это. В нашем же случае все идет оптом — у них было семь штук АКМ, определенное количество винторезов, определенное количество оптических винтовок, два пулемета "Печенег" с боекомплектами. В этом отсутствует логика. Если это диверсионно-разведывательная группа, то она, согласно логике военных действий, должна действовать оптимально. Им нет смысла тащить на себе арсенал оружия, который надо было доставлять "Уралом". Это нелогично.
Если мы возвращаемся к пересечению границы, то должен быть установлен факт незаконного пересечения, а не его последствия. Если человек не был пойман на границе, не было зафиксировано нарушение пересечения границы, не был составлен протокол осмотра места происшествия, которое, в данном случае, является участком границы — не может быть уголовного дела. У нас этого всего нет.
Тот факт, что Украина практически не контролирует границу с Россией, никак не влияет на эту логику?
С точки зрения морали — влияет. С точки зрения права — нет. Если мы не контролируем границу, это не проблемы лиц, ее пересекающих. Это — проблема страны, которая не может ее контролировать.
Кроме того, следствием не установлено, кто и где дал Александрову и Ерофееву оружие. Отсутствуют данные о том, что конкретная единица оружия с конкретным заводским номером находилась на вооружении конкретной военной части Российской Федерации. Нет гарантии, что это вооружение не поступило из третьих стран, тех же Ливии или Сомали. Соответствующие запросы Минобороны РФ никто не направлял. По крайней мере, мы этого не видим. Равно, как и места их задержания.
В смысле?
Протокола осмотра места происшествия, того места, где они были задержаны, у нас нет. Они обвиняются в том, что в результате их террористического акта погиб военнослужащий Вооруженных сил Украины от пулевого ранения, полученного из винтореза. Я не вижу вывода эксперта, где бы говорилось, что такой-то боец погиб вследствие выпуска пули из такой-то винтовки с заводским номером таким-то.
О чем это говорит?
Как минимум — о недоработках следствия, как максимум — о том, что ситуацию пытаются притянуть за уши. Но самое интересное в обвинительном акте заключается в том, что непосредственно в убийстве Пугачева нас не обвиняют. Есть Александров и Ерофеев, есть умерший Пугачев, есть груда оружия, которая не подходит и, грубо говоря, не виновна в его смерти. Дальше все это пытаются сплести в один клубок. Вроде все есть, но связи между этим не существует.
Аналогичная ситуация происходит с потерпевшими, которые приходят в суд. Они пострадали от разрыва мины, выпущенной из миномета. Но миномет у наших подопечных изъят не был. Дальность полета мины, как я понимаю, километра три. Соответственно, чтобы Александров и Ерофеев были виновны в запуске мины, от который пострадали потерпевшие, они должны были находиться от них на расстоянии не менее 3 км. Это достаточно большое расстояние, которое нельзя преодолеть за время полета мины. То есть, потерпевшие не могли пострадать от их действий. Опять минус. Опять что-то недосмотрели и что-то недовменили. По каждому такому обвинению прокуратура все время выстреливает в "минус".
Если бы у нас в прокуратуре работали профессионалы своего дела, то наше дело бы значительно тоньше и обвинение было бы совершенно другим
Выстрелы в "плюс" были?
Я ни одного не увидел.
У нас есть пять томов дела, где говорится масса всего, но нет того, что необходимо для признания "ЛНР" и "ДНР" террористическими организациями. Для этого должно быть соответствующее решение суда.
Было соответствующее решение Генпрокуратуры.
Генпрокурор сегодня — один, завтра — другой, послезавтра — третий. Это не тот документ, согласно международному праву, который позволяет признать эти организации террористическими со всеми вытекающими последствиями.
Юридическая плоскость опасна тем, что каждое действие, каждое слово, каждая буква, написанная на бумаге, должна быть очень хорошо взвешенной. Юристы, как прирожденные циники, не имеют права на эмоции. Мы должны исходить из постулатов, предусмотренных в рамках действующего законодательства. Можно сколько угодно говорить о том, нравится нам это или нет, правильно это или нет. Но если соответствующей нормы нет в Уголовном кодексе, то действие, даже очень похожее на преступление, преступлением не является. Это общий принцип права.
Логики в действиях стороны обвинения обнаружить не могу
Это тактика работы такая — цепляться за слова и не упускать возможности показать представителям прокуратуры, что они что-то недосмотрели?
Это нормальная работа любого юриста. Если бы у нас в прокуратуре работали профессионалы своего дела, то наше дело бы значительно тоньше и обвинение было бы совершенно другим.
Каким?
Таким, с которым бы нам было очень тяжело воевать. На сегодняшний день у нас же очень много обвинений, которые никак не могут быть доказаны с наскока, так, как этого хочет Генпрокуратура.
Собственно, мы с этого и начали. С того, что что-то Александрову и Ерофееву инкриминируется обоснованно, а что-то нет. Вот что им можно было бы вменить обоснованно?
Ну, поскольку нам данного обвинения не вменяют, я не хотел бы выполнять работу наших правоохранительных органов. Логики в действиях стороны обвинения обнаружить не могу. Например, когда мы в первом заседании говорили о том, что у нас в стране военные действия, нам ответили: "Что Вы! У нас контртеррористическая операция!". На следующем заседание три бравых прокурора у нас приходят в военно-полевой форме. Не парадной. Военно-полевой. В гражданский суд.
Это запрещено законом?
Концептуально — не запрещено. Но это нелогично. Это гражданский суд по гражданско-уголовному делу. У нас ни одной военной статьи нет, все статьи — общий криминал. И все прокуроры приходят в военно-полевой форме.
А как же свобода самовыражения?
Да не вопрос! Но они этим поддерживают нашу теорию о том, что у нас все же военные действия, раз прокуроры пришли в военной форме.
Сторона обвинения ожидает от нас шагов, которые они не могут просчитать. По той причине, что они любыми путями пытаются, используя внепроцессуальное давление, получить доступ к нашим материалам. Детализировать пока не буду, но осуществляются все действия, чтобы на нас надавить или нас запугать. Не исключаю, что будут попытки провести обыски у нас дома или в офисе. Но все оригиналы документов, которые у нас есть, хранятся в тех местах, до которых сторона обвинения не доберется, пока мы не предъявим их в зале судебных заседаний.
Начинает казаться, что вы этим делом пытаетесь спровоцировать введение военного положения в стране. Это так?
Пусть они его хотя бы признают! Когда оно будет признано, мы вернемся в плоскость ведения агрессивной войны, отпадут теракты, равно как и все другие обвинения, потому что они подпадают под обвинение в ведении агрессивной войны, которое рушится в последствие само по себе, потому что война не агрессивная.
Но, тем не менее, она ведется не в соответствии с международными правилами ведения боевых действий.
В полном соответствии. Применятся хотя и летальное оружие, но оно не массового поражения. Боевые действия не ведутся с элементами обмана — никто не переодевается в форму украинских бойцов и не нападает на мирные поселения.
А как же "зеленые человечки" и российские военные в рядах боевиков?
По Крыму — это отдельная история, к нам не подходящая. Что касается Донбасса, то я бы не рискнул утверждать, что на территории Донецкой и Луганской областей вообще нет граждан Российской Федерации.
Ну, как минимум, один из них — Ваш клиент.
Вот. Но как юристы мы должны понимать разницу между регулярными войсками РФ и гражданами России, присутствующими на территории Украины. Ответственность за незаконное пересечение границы, безусловно, есть, но она административная. Являются ли указанные лица наемниками? Это определится только тогда, когда мы увидим документы о приеме их на работу. Существует всем известный Пятый легион французской армии — официальное международное сборище искателей приключений, которые, не являясь гражданами Франции, воют в ее интересах.
Фактически, лет с пятьдесят эту Женевскую конвенцию никто не использовал в том формате, в каком она писалась
Милиция "ЛНР" и Пятый легион, это, все же, разного класса понятия. Вам так не кажется?
Если мы берем юридическую составляющую функционирования данного военного подразделения, то где-то они таки равны.
Конкретно это дело для меня интересно как опыт по игре с международным правом. Фактически, лет с пятьдесят эту Женевскую конвенцию никто не использовал в том формате, в каком она писалась. Думаю, мы будем первопроходцами в этом вопросе.
У Вас, кажется, есть желание показать, что нынешняя украинская власть и сторона обвинения, как ее представитель, запуталась в юридической казуистике. Так?
Если говорить мягко — то да.
А если жестко?
Если жестко, то эти люди просто находятся не на своих местах. Иначе они бы действовали по-другому.
Российская сторона как-то комментирует то, что происходит?
Связь я поддерживаю исключительно через консула и не лезу туда, куда мне не надо. Политическая сторона этого конфликта мне не интересна. Есть минские соглашения, и раз наше политическое руководство поджало хвост и на них согласилось, то мы, как законопослушные граждане, должны их придерживаться.
Что говорит консул?
Что готов помогать всем, чем сможет, если какая-то информация нужна от российской стороны — предоставит. Через них была получена информация о моменте прекращения службы Александрова и Ерофеева в российской армии, они осуществляли помощь в предоставлении нам соответствующих документов. Больше мне от них ничего и не нужно, исходя из полнейшей глупости, отраженной в обвинительном акте.
Была абсолютно драматическая ситуация, связанная с семьей Александрова. Сейчас родственники поддерживают с ним связь?
Условия нашего тюремного заключения не дают возможности поддерживать связь. Было несколько сеансов связи, но все эти попытки использовались как элемент давления на Александрова. Насколько мне известно, из общения с его женой и родителями — от него никто не отказывался. Регулярно передаю приветы от родителей ему, и от него — родителям.
Александров объяснял Вам, почему он решил ехать в Украину?
Нет, я не задаю вопросов, которые меня не интересуют. Это дело российской стороны выяснять, почему так произошло. Для меня важно, что он в момент задержания был на службе в милиции "ЛНР". Все, что происходило до этого мне не интересно.
Во время последних судебных заседаний сложилось такое впечатление, что Ерофеев выглядел гораздо более жизнерадостным, чем Александров.
Так и было.
Почему? У него больше поводов для беспокойства?
Психотипы у людей разные. Александров более эмоционален и больше подвержен стрессовым влияниям. Устал, длительное пребывание в одиночной камере тоже дает результат. Это, кстати, еще одно подтверждение тому, что они такие же ГРУ-шники, как я — переводчик с китайского. ГРУ-шники готовы к любым ситуациям, морально и психически устойчивы, и пребывание в одноместной камере не отражается на их психике.
Поэтому, кстати, я противник приезда родителей Александрова. С точки зрения его состояния не уверен, что встреча с родителями не добьет его психологически. Плюс, ну кто может гарантировать их безопасность? Вот, мы с Соколовской на каждое заседание идем с пониманием того, что можем получить по голове.
Саша еще пока страдает по мысли о том, что если бы он подписал соглашение с обвинением, то все было бы иначе. Но по статье теракт с тяжкими последствиями никаких соглашений быть не может априори. Сторона обвинения пытается их использовать в качестве разменной политической монеты, чтобы через них доказать наличие вооруженных формирований регулярной российской армии на территории Украины. Но это не тот путь, по которому сей факт надо доказывать. В этом ключе, кстати, признание их военнопленными было бы намного более результативным.
Александрова и Ерофеева точно обменяют не на Савченко
Какова вероятность того, что Александрова и Ерофеева обменяют?
С точки зрения логики блондинки — 50 на 50, либо обменяют, либо нет. С точки зрения профессиональной, у нас отсутствуют механизмы обмена одних граждан на других. Тем более — обмена иностранных граждан на граждан Украины.
Идеальным для всех вариантом было бы обменять их до приговора. Но наша обвинительная система не может признать, что поймала двух лопухов, и даже их не может свинтить как следует. Поэтому должен быть красивый процесс, в результате которого будет вынесен обвинительный приговор.
На кого их могут обменять?
Точно не на Савченко. Из того, что мы слышали, речь шла только о Сенцове и Кольченко.
Вы сами как перспективы дела оцениваете?
Поскольку оно выходит за рамки действующего законодательства, то я его никак не оцениваю. Я прикидываю, как я буду ломать обвинения, которые выдвинуты.
Сегодня обвинение не сомневается в том, что приговор будет обвинительный. Более того, я тоже в этом уверен. Ни один вменяемый судья в Украине не рискнет принять решение об оправдательном приговоре. Мы создаем базу для оправдательного решения. Если оно будет обвинительным — мы идем в Европейский суд, который менее подвержен политическому влиянию. Они формалисты. Если обвинение формально не подпадает под доказательства, то по этим обвинениям человека нельзя привлечь к уголовной ответственности.