Когда началась война в Украине, ему было всего 12 лет. Тогда боевики захватили его родное село Лебединское в Донецкой области. Как падают украинские флаги и что такое "русский мир" Богдан Цимбал с позывным Вог знает не из рассказов и не из сюжетов, а из детства.

Позже семья Богдана переехала в освобожденный от захватчиков Мариуполь, но парень решил: как только исполнится 18, пойдет в армию. Так он и сделал, а уже в 20 командовал взводом во время обороны Мариуполя после начала полномасштабного вторжения в 2022 году.

Тогда Богдан потерял всех родных, а сам получил ранения и был среди тех, кого эвакуировали вертолетом с Азовстали во время авиапрорывов. После восстановления и реабилитации Вог продолжает борьбу уже как командир бригадно-артиллерийской группы в 12-й бригаде специального назначения "Азов".

На День защитников и защитниц в октябре 2024 года Богдан Цимбал получил звание "Героя Украины". В интервью 24 Каналу военнослужащий поделился своей историей. Как происходили бои за Мариуполь и эвакуация, чем занимается сейчас, что Вог думает о своей награде и об актуальных проблемах нашего общества – читайте в материале.

Интересно "Мы были готовы отдать жизнь, чтобы выиграть 8 часов": разговор с Героем Украины Виталием Литвином

Вы уже давно в "Азове" – почти 5 лет. Как присоединились к бригаде и когда для себя решили, что хотите стать военным именно в "Азове"?

Я решил еще в 2014 году, когда началась война. Тогда я понял, что хочу быть военным, чтобы воевать против армии России, против так называемой ДНР и вообще против всех тех непонятных людей.

Уже когда я переехал в Мариуполь, увидел "Азов", который освобождал нас, то окончательно понял, что хочу быть там.

Сколько тогда вам было лет? Где-то 12?

Да, 12 лет. А военным я стал в 18, точнее – за неделю до совершеннолетия я уже поехал в "Азов". Я забрал документы из учебного заведения в Мариуполе, поехал в Киев, сдал все документы на прохождение ВВК и уже свое совершеннолетие встретил в "Азове".

Какой была ваша мотивация, когда вы присоединялись к армии?

Я боялся, что война закончится без меня. Мой старший брат уже служил в "Азове" и сказал, что скоро снова будет выезд. И я думал: "А как же я?" Я хотел как можно быстрее поехать на фронт.

Богдан Вог Цимбал
Богдан Цимбал – Вог / Фото 12-й бригады спецназначения "Азов"

Вы пришли в "Азов" в 2020 году, то есть полномасштабную войну встречали уже как военный. Накануне вторжения у вас с побратимами и командованием были разговоры о новом наступлении? Что вы об этом думали?

Мы постоянно готовились к войне. У нас все время были тренировки и слаженность.

Еще за неделю до полномасштабного вторжения мы начали вывозить боеприпасы с баз, чтобы сохранить их в случае войны. 23 февраля, как сейчас помню, вывезли последнюю партию.

Вечером нас собрал командир и объяснил, что есть 3 возможных сценария: высадка десанта с моря, активизация боевых действий на Востоке или полномасштабное вторжение. Командир объяснил, что мы будем делать в случае каждого из сценариев.

Совещание закончилось где-то около 1 ночи. После него мы пошли отдыхать, а уже через 3 часа подняли тревогу. Началось.

Машины у нас уже были загружены, потому что мы готовились как к выезду на боевые задачи.

"Азов" давал транспорт и для гражданской эвакуации. Но люди тогда не верили в опасность. Помню, как на первую эвакуации приехали 3 автобуса, а сели в них только 4 человека.

А вы сами верили в то, что такое произойдет? Представляли ли, что вторжение будет настолько масштабным, что ракеты будут лететь по всей стране, даже на крайние западные точки, а войска России будут наступать со всех сторон?

Я понимал, что это будет полномасштабная операция с применением всех возможных ресурсов: авиации, баллистических и тактических ракет. Для военных это было очевидно.

Как для вас тогда прошло 24 февраля?

Нас подняли по тревоге в 4 утра. Я проверил личный состав, как командир гаубицы, мы сели в машины, построили колонну и поехали в Мариуполь. Все происходило иначе, чем было раньше: гражданские машины не допускали в колонну.

Когда мы приехали, то увидели разрушенную радиолокационную станцию возле аэропорта, где была наша ПВО. Также было слышно работу реактивных систем залпового огня. При чем с разных направлений – не только с востока, но и со стороны Волновахи.

Мы тогда заняли позицию в Приморском районе и укрепляли оборону.


Богдан Цимбал – Вог / Фото, предоставленное 24 Каналу

Вы вспомнили об эвакуации гражданских людей в первые дни. Ваша семья тогда также была в Мариуполе. Вы говорили с ними о том, что им надо уехать?

Говорил. Но они надеялись, что все будет, "как тогда" (в 2014 году – 24 Канал): ничего страшного не произойдет. Это была их позиция, а я ничего не мог сделать.

Ранее вы рассказывали, что во время боев за Мариуполь имели возможность встретиться с родными. Можете рассказать об этом?

Мы заехали на базу на левом берегу за пушкой. Я жил неподалеку, поэтому на несколько минут забежал домой, поздоровался, погладил свою собаку – вот и все. Что меня поразило: если женщины хоть как-то пытались защитить детей, то большинство мужчин были в таком состоянии, как будто ничего не произошло. Они были пьяны.

Вы ожидали, что люди в Мариуполе будут сопротивляться?

Я больше думал о том, что они будут с той стороны. О многих я знал, но некоторые меня очень сильно разочаровали.

Война открыла истинное лицо многих людей. Более того, у меня есть одноклассники, которые сейчас воюют против Украины. Поэтому я хотел бы встретиться с ними на фронте.

Для вас это личный вопрос?

Да. Мой брат погиб не для того, чтобы такие "граждане Украины" позволяли себе предавать страну.

Относительно ваших одноклассников: вы ходили с ними в одну школу, жили, по сути, в одной среде, но ваши пути сейчас – совершенно разные. Как считаете, что на это повлияло?

Думаю, что все идет из детства. Когда я учился в селе в школе, нас постоянно кормили историями о "пионерах-героях" и "предателях". Но для меня все стало понятно в 2014 году, когда начали срывать украинские флаги, запрещать украинский язык. Я это все воспринимал как преступление.

Да, были проблемы в стране, но это не причина предавать. Для меня украинский флаг и гимн – это гордость; почему это должен кто-то забирать? Поэтому я не мог принять попытки навязать мне другое государство. Для меня принять какие-то "ДНР/ЛНР" было предательством самого себя.


Богдан Цимбал – Вог / Фото, предоставленное 24 Каналу

Вернемся к событиям в Мариуполе. Знаю, что вы были ранены. Можете рассказать, как это произошло?

Я человек невезения. Сначала я был командиром расчета артиллерии. Когда пушка вышла из строя, я хотел перейти в пехоту, но командир не позволил, потому что надо было помочь управлять взводом. Мы с командиром заменяли друг друга каждые 8 часов.

В какой-то момент поступило задание, и я выбирал людей, которые поедут со мной. Тогда сначала мы были на школе, где видели знакомых ребят, я там с братом в последний раз встретился и с другом, которого вот только недавно вернули из плена.

Я с группой оттуда пошел на завод "Октябрьский". Там по нам били танками, артой. Полдня пробыли там, потом пошли помогать ребятам на Кирова – и тут нам говорят, что на нашу позицию зашли россияне.

Вог
Вог с побратимом на службе / Фото, предоставленное 24 Каналу

Я пытался залезть в здание через окно, но увидел наставленный на меня автомат и получил пулю в кисть. Затем мы начали забрасывать друг друга гранатами. Пока ребята бросали, я бинтовал себе руку. И стоит друг мой, Юзик, стреляет из автомата, а я говорю ему: "Не стреляй, доставай телефон, снимай. Настолько это все эпично". Он все это снял. Но, к сожалению, потом Юзик погиб, и телефон остался с ним.

Потом мы разделились на 2 пары. Мы зачистили завод, поставили растяжки, нашли своих, собрали трофеи, настроили оборону. Противных имел преимущество: он занял 5-этажки, а мы были в низине. Потом россияне снова прорывались на завод, я прикрывал Юзика и получил второе ранение в плечо.

Юзик оказал мне помощь и сказал, что меня надо эвакуировать. Мы вышли с завода и где-то прошли метров 5, а россияне уже сидели в нашем тылу и накрыли нас автоматными очередями – по ногам, по позвоночнику. Я вырубился. Когда очнулся – ног не чувствую, возле меня никого нет. Уже прошло несколько часов, я увидел нашего парня, помахал ему, он заметил. И так меня эвакуировали.

Когда это было?

22 марта, вечером.

Тогда вас эвакуировали на "Азовсталь"?

Да. Там мне оказали первую медицинскую помощь, и я пробыл там 3 дня.

25 марта меня разбудили ночью и сказали: "Вставай, эвакуация". Сначала я подумал, что это прорыв врага и нас переводят в другой бункер, поэтому просил выдать мне гранаты.

Парень, который сейчас в плену, тогда сказал: "Ты не понял. Это эвакуация на вертолете на большую землю".

Я отказывался, говорил, что никуда не полечу. Но пришла медсестра, сделала мне укол – и дальше все как в тумане. Мне положили вещи на грудь – телефон, документы, шевроны, одели носки и обувь. Все попрощались со мной и отправили на эвакуацию.

Я был последним, кого загрузили в вертолет. Открыл глаза и вижу, что я возле самого выхода. Подумал, что если в нас попадут, то моя голова пострадает первая. Заснул и просыпался несколько раз во время полета. Пилоты говорили, что все хорошо.

Что вы чувствовали, когда поняли, что вас эвакуируют вертолетом из окруженного города?

Было приятно знать, что хотя бы раненых пытаются спасти. Потому что нас было много и неприятно смотреть, как твои друзья просто умирают.

В момент эвакуации вы верили, что все будет хорошо?

Я особо об этом не думал. Если собьют – все, если нет – то хорошо. Просто лежал и заснул.

Помню, как уже на контролируемой территории механик говорил: "Тихо, мы прилетели".

Пилоты просили никому не рассказывать, откуда мы прибыли, чтобы не подставить следующие эвакуации.

Куда вас повезли на лечение?

Сначала в Днепр, потом в Винницу.

Как вы узнали, что гарнизон Мариуполя выходит в плен?

Я уже к тому времени вернулся на боевые задания. После Великой Новоселки поехал в Запорожье на ротацию и увидел в новостях, что наши начинают выходить. Я воспринял это нормально. Я понимал, что это плен и это тяжелое испытание, хоть и не мне судить об этом. Но это был шанс спасти жизнь.

Но важно понимать и то, что гарнизону Мариуполя дали приказ на выход в плен. И тогда же было обещание, что плен продлится 3 – 4 месяца. То есть давали гарантии.

Как думаете, это был лучший вариант на тот момент?

Да. Украина тогда не могла осуществить деблокаду. Это было нереально.

Знаю, что разговоры о деблокаде города были в апреле тогда.

И попытки были. Морпехи пытались прорваться. И потом еще были попытки. Но надо понимать, что если условно взять 10 хорошо подготовленных бойцов против 100, 200 или 300 россиян, то мы ничего не сделаем.

Если бы даже удалось – это было бы сверхчеловеческое усилие. Русских тогда было много. Теоретически тогда российская оборона не была еще так выстроена, но расстояние оккупированной территории до Мариуполя было на 100 километров. Дошли бы до Мариуполя, а что дальше? Это было невозможно.

Да, тогда уже город был очень отрезан. Много ли ваших собратьев еще остаются в плену?

Да, большинство еще в плену. Из моего подразделения вышли тогда 190 ребят. Один погиб в плену, мы недавно прощались с ним.

Сейчас проводятся акции в поддержку пленных, особенно активны в этом родные азовцев. Как вы считаете, влияют ли они на процесс обменов? И как можно еще влиять, чтобы способствовать скорейшему возвращению наших военных?

Акции в любом формате влияют. Даже то, что этим образом мы показываем европейцам и нашим партнерам, что мы не забываем о пленных и требуем обмена.

Конечно, обмены зависят от самой России. Когда была Курская операция, Украина взяла в плен российских срочников, и их мамы начали выходить на митинги, мы это видели. Поэтому Россия пыталась как можно быстрее обменять их. Это момент влияния.

Кстати, когда президент Владимир Зеленский награждал вас званием Героя Украины и "Золотой Звездой", вы попросили его как можно быстрее вернуть ваших собратьев. Это было спонтанно или вы готовились сказать это? И отреагировал ли президент тогда на ваши слова?

О самом награждении я узнал за несколько дней до церемонии. И решил заранее, что скажу о возвращении ребят. Сначала никто не знал об этой идее, но потом я посоветовался с ближайшими – с женой и друзьями, и они поддержали меня.

Как-то отреагировал на это президент? На это можно смотреть по обменам. Если есть азовцы – значит отреагировал.

Награждение Богдана Цымбала
Награждение Богдана Цимбала / Фото ОП

Какой была ваша первая реакция, когда вы узнали, что получите звание Героя Украины?

Честно? Я не хотел ехать. Я был в командировке, и меня это больше напрягало, чем радовало.

А что для вас значит эта награда?

Возможно, я сейчас кого-то обижу... Я командир подразделения, и для меня награда – это просто металл. Да, я Герой Украины, но важно и другое: дайте мне боеприпасы, оружие, чтобы воевать, и верните побратимов из плена. Больше ничего не нужно.

Верните наших – и это будет лучшая награда.

Да, награды важны, потому что это признание. И есть много людей, которые действительно заслуживают их. Но награждать должны воинов, медиков, полицейских – тех, кто реально рискует жизнью.

Когда-то, например, наградили главу "Мотор Сичи" (Вячеслава Богуслаева, которого сейчас судят за госизмену – 24 Канал) – это неправильно.

Награды должны разделяться: отдельно – для тех, кто воюет, отдельно – для гражданских.

Интересно услышать ваше мнение как военного относительно того, что часто родственники погибших подают петиции о присвоении Героя Украины. Но в обществе существует дискуссия: стоит ли всех погибших награждать высшей наградой? Если у нас военных также награждают орденом "За мужество" или другими отличиями?

Орден "За мужество" – это достойная награда для погибших воинов. Подразделения должны контролировать вопрос наград. Потому что ситуации разные, обстоятельства разные. Надо сохранять вес награды.

В "Азове" есть четкая система: командир предлагает на награждение бойца, обосновывая свой выбор.

Почему не стоит всем давать Героя Украины? Я просто объясню: это высшая государственная награда. Если мы ее обесценим сейчас, то как тогда отмечать тех, кто сделал огромный вклад в оборону?

Я понимаю, почему родные регистрируют эти петиции. Но мы не можем наградить всех, как бы этого не хотелось.

Вернемся к теме "Азова". Сейчас "Азов" становится корпусом, в состав которого будут входить пять бригад. Что изменится и как, по вашему мнению, переход на корпусную систему поможет армии?

Изменится прежде всего контроль линии фронта. Сейчас многие бригады разбросаны и фактически некоторые участки фронта остаются без нормального контроля.

Вог
Вог с побратимами на службе / Фото, предоставленное 24 Каналу

Я очень надеюсь, что корпусная система позволит перегруппировать бригады так, чтобы они держали единый фронт.

То есть одна бригада корпуса держит свой определенный участок?

Да. Это правильно. Если вся структура будет подчинена единому командованию, это позволит действовать как единый организм: быстрее принимать решения, лучше координировать оборону и наступление.

Никто не говорит, что не будет никаких проблем, но я считаю, что так мы можем изменить ситуацию.

Изменится ли что-то для вашего подразделения с переходом на корпусную систему?

Если кому-то из бригад-побратимов в корпусе нужна будет помощь – мы всегда будем рады помогать. Мы, как артиллерийское подразделение, готовы прикрывать всех.

Сейчас наша полоса ответственности неизменна. Мы стоим там, где и стояли. Надеюсь, что скоро произойдет переход на корпуса, у нас будут новые образцы вооружения.

Но я не думаю, что именно мое подразделение ждут какие-то глобальные изменения, кроме кадровых. Потому что, понятно, что ребята идут на повышение.

В чем заключается ваша работа сейчас?

Сейчас у меня в подчинении основные калибры подразделения артиллерии. И мы будем расти, развиваться.

Чувствуете ли вы большую ответственность из-за масштабирования вашего подразделения?

Да, я чувствую ответственность перед каждым бойцом, потому что для меня это очень важно. Но это и дает большие возможности. Я хочу, чтобы мой личный состав рос, и в любой момент кто-то из них сможет занять мое место и эффективно уничтожать противника.

А еще планируем масштабировать рекрутинг.

Вог
Богдан Цимбал – Вог / Фото 12-й бригады спецназначения "Азов"

Кстати, о рекрутинге, о кадрах, об оружии. Чего сейчас больше всего вам не хватает как подразделению?

Ну, у нас, вроде, все хорошо, потому что государство обеспечивает необходимым. Но этого никогда не бывает много.

Проблема разве что сегодня есть в РЭБах, потому что кто придумает лучший – тот выиграет эту войну. РЭБов надо много, потому что россияне сделали большую ставку на дроны. А дешевый боеприпас на дешевом дроне может сделать много беды.

И сами РЭБы постоянно надо менять и совершенствовать, потому что враг тоже не стоит на месте.

А людей вам хватает в подразделении? Ведь в "Азов" не так просто попасть.

Знаете, командир, который скажет, что ему хватает людей, – неправильный командир. Люди нужны всегда. Но пока качественных кадров мне хватает. Однако в ближайшей перспективе их должно стать больше. Для того, чтобы выполнять текущие задачи, – хватает.

Однако важно понимать вот что: я не могу себе позволить вывести батарею на слаживание и восстановление. Да, у нас есть план ротации, отпуска и так далее, но вывести подразделение полностью я не могу. Сегодня это сделать нереально. Для того, чтобы вывести одну батарею, должна быть замена из качественных бойцов, чтобы это не имело негативных последствий.

Можно, как делают россияне, закидать шапками, но мы всегда делаем ставку не на количество, а на качество бойцов.

Сколько времени у вас занимает обучение одного бойца, если, например, он приходит в рекрутцентр, до момента, когда он уже становится в строй у вас в артиллерии?

После собеседования рекрут попадает на БЗВП, которая длится 7 недель. Есть два варианта прохождения подготовки: курс базовой и профессиональной подготовки для гражданских и профессиональная подготовка для специалистов и действующих военных.

Однако у нас нет возможности проводить БЗВП постоянно, поэтому иногда люди могут ждать некоторое время обучения. Затем несколько месяцев нужно на освоение профессии. Мне в свое время понадобилось полгода.

У нас есть такая штука – каждый боец учится всему, что имеет, чтобы все были взаимозаменяемыми. А на это нужно много времени. Однако с нынешней интенсивностью боевых действий ребята учатся этому прямо на войне.

Конечно, сначала они получают базу в тыловых пунктах, никто их сразу не отправляет на позиции, потому что это неправильно. Где-то только через месяц после прибытия он может поехать на позиции.

Думаю, вы видите, какая ситуация сейчас у нас с мобилизацией. Если в 2022 году огромное количество людей добровольно шло в армию, то сейчас тенденции идут на спад. Многие люди боятся идти по разным причинам. Что думаете о тех процессах, которые происходят сейчас, и есть ли вариант это изменить?

Мобилизация нужна, но все же я выступаю за контрактную армию. Нужно нормальное денежное обеспечение, люди должны быть мотивированными идти служить. Нужны реформы.

Хотя сегодня сложно это воплотить, потому что у нас сложная ситуация на линии соприкосновения. Но нам надо сейчас говорить не только о мобилизации военнослужащих, но и о мобилизации всей страны в общем. То есть мы должны поставить страну на военные рельсы, перевести предприятия для военных нужд.

Если все люди в Украине будут работать для фронта и на фронте – это будет очень круто и мы все увидим изменения. Хотя первые изменения мы увидим уже тогда, когда появятся корпуса и мы получим возможность немного остановиться, чтобы не набирать столько принудительно мобилизованных.

Вог
Богдан Цимбал – Вог / Фото 12-й бригады спецназначения "Азов"

С другой стороны, должен сказать, что военнообязанные должны понимать, что надо идти в армию, а не искать способ сбежать через горы за границу. Такие тоже есть. И для меня это позорно.

Но, чтобы люди не боялись идти в армию, военные подразделения должны показать, что умеют, что знают, чему учат, что гарантируют, какое будет обеспечение и какую должность можно себе выбрать. Чтобы военнообязанные понимали, куда они идут и в какие условия.

Мы часто в контексте мобилизации говорим об обеспечении, в частности денежном. Сейчас военные на передовой могут получить 100 000 гривен плюс премиальные. По вашему мнению, каким должно быть денежное обеспечение, чтобы у людей была мотивация идти служить?

Здесь надо отталкиваться от того, чем военнослужащий занимается. Надо понимать, что если он выполняет задачи на линии соприкосновения, то заслуживает высокую плату. Если военнослужащий занимается эвакуацией тел погибших – там другая плата должна быть. У тех, кто не выезжает на боевые, – тоже.

Еще у нас есть такая вещь, как технический персонал. Например, мы не стираем себе вещи и не убираем в разных помещениях, потому что это делают специальные люди. Но если убрать эту советчину, то высвободится большой ресурс военнослужащих.

У нас должно быть адекватное распределение. Сейчас военные получают достаточно хорошую плату, и я как гражданин Украины понимаю, что для бюджета выдержать это довольно сложно. И не факт, что мы как государство можем позволить себе увеличить ее.

Не в последнюю очередь на мобилизацию у нас влияет и российское ИПСО попытками дискредитировать армию. И есть такой момент, что, например, и по "Азову" не так давно запустили кампанию о том, что якобы командование бригады "продалось Ахметову и купило себе дорогие квартиры в центре Киева". И это происходит на фоне того, что бойцы действительно получают жилье от государства и благотворительного фонда "Сердце Азовстали". Нам известно, что вы недавно также получили квартиру. Поэтому хотелось бы, чтобы вы немного разъяснили ситуацию и рассказали о своем опыте.

Все довольно просто: Россия всегда будет делать фейки, чтобы дискредитировать нас.

Мы военное подразделение, а не политики. Мы никому не продавались, и господин Ахметов к нам не имеет никакого отношения.

Во-первых, "Сердце Азовстали" помогали не только "Азову", но и морпехам, разведчикам и другим подразделениям защитников Мариуполя. Во-вторых, это не государственная программа. Есть благотворитель, который тратит на это средства. Является ли плохим то, что военнослужащие получают жилье? Возможно, кто-то завидует, но это уже другой вопрос.

Квартиры получали не только командиры "Азова", но и обычные бойцы. Просто у нас программа работает несколько иначе: командиры распределяют, потому что знают, что тот и этот потеряли жилье, у них есть какие-то проблемы и есть семьи, жилье которым нужно приоритетнее. И опять же, я помню, кто получил квартиры, и не надо говорить, что их давали только азовцам.

Но если кто-то хочет спекулировать... Я квартиру получил до того, как получил звание Героя Украины. Но после награждения я получил еще квартиру от государства – однокомнатную в Киеве. Там голые стены, и я был там один раз. Так можно спекулировать, что я кому-то из власти продался?

Богдан Вог Цимбал
Богдан Цимбал – Вог / Фото 12-й бригады спецназначения "Азов"

У нас в стране свобода мышления, свобода мысли, свобода слова. Люди, если хотят так, в принципе, пусть себе и думают. Это их проблемы. Если бы у них было чем заняться, то они бы не думали о том, почему кому-то из нас дали квартиру.

А как вы восприняли лично то, что получили квартиру? Учитывая то, что вы в Мариуполе потеряли жилье и все, что там было.

Я скажу так: это был приятный бонус. У меня маленький ребенок, я из Мариуполя, а моя жена – из Ивано-Франковска. Жилье арендуем до сих пор, потому что я не люблю большие города, этот вот шум и спешку. Поэтому и от квартиры я сначала отказался. Но потом мне позвонил командир, и я не возразил.

Как говорят мои побратимы, это подушка безопасности для будущего поколения. Моя семья, если что-то, не останется на улице, и это очень хорошо.

Сейчас у нас много разговоров о переговорах, о возможном окончании войны. Как вы относитесь к этому?

Россияне не остановятся, и, пока Россия является нашим соседом, мы будем воевать. Возможно, в будущем что-то изменится, но в том виде, в котором она есть сейчас, – это опасность для нас.

Если будет какая-то пауза – ее надо использовать для подготовки армии и мобилизации всех ресурсов. Надо готовиться к новой войне. Наша территория оккупирована, и нам ее надо будет освобождать. Ни США, ни любое другое государство не решит вопрос территориальной целостности нашей страны. Вот и все.

Если представить, что сейчас каким-то образом война закончится, то что делать нам, украинцам?

Мы должны быть постоянно готовыми, пока есть Россия, Беларусь и Приднестровье.

Когда-то до полномасштабного вторжения у нас были тренировки, которые назывались "Не паникуй – готовься". Вот я советую людям и дальше присоединяться к тренировкам, чтобы в общем понимать, как обращаться с оружием, как оказывать домедицинскую помощь и так далее.

Люди должны осознать, что мы должны быть готовы, а "моя хата с краю" не работает, потому что если сейчас ты не борешься за свое государство, то завтра идешь за соседнюю в рядах чужой армии.

Богдан Вог Вог Цимбал
Богдан Цимбал – Вог / Фото, предоставленное 24 Каналу

Мне противно, когда я приезжаю домой и вижу здоровых ребят, которые просто придумали себе причины не идти служить. Идите в адекватные подразделения, выбирайте себе направление. Сейчас в каждой семье есть знакомый или родственник в армии, можно спросить и посоветоваться, – возможности есть.

Вас как военного задевает, когда вы приезжаете в тыловой город и видите, как общество живет своей жизнью?

Мне противно от людей, которые не делают ничего полезного для армии, для Украины. Когда они ничем не помогают и просто существуют. Как говорит моя жена: "Они просто живут свою классную жизнь".

Мне обидно, когда пожилые дамы тратят половину своей и так не большой пенсии на донат украинской армии, а здоровые мужчины просто живут себе и никак не помогают. Хотя я знаю многих ребят, которые в армии не служат, но помогают иногда так, что и государство так сделать не может.

Все должны понимать: если ты не служишь, то будь полезным для армии. Работай на государственном предприятии, которое делает что-то полезное. Ходи на волонтерские кружки. В конце концов – воспитывай молодежь правильно, чтобы дети во дворе не играли в уклониста и ТЦК.

Если завтра фронт посыплется, то враг придет к тебе, и вариантов других не будет. Повторится Буча, Ирпень, будет второй Мариуполь, и тогда многие прозреют, но будет поздно.