24 Канал имеет эксклюзивное право на перевод и публикацию колонок Project Syndicate. Републикация полной версии текста запрещена. Колонка изначально вышла на сайте Project Syndicate и публикуется с разрешения правообладателя.

Ахмед аш-Шараа остается загадкой для сирийцев

Спустя шесть месяцев после свержения президента Башара Асада, которое положило конец жестокой 13-летней гражданской войне в стране, сирийцы все еще пытаются пережить каждый день.

Читайте также Хотим помочь сирийскому народу, – в ЕС отменили санкции против Сирии

Несмотря на сильные трудности, многие цепляются за надежду, что вскоре может наступить определенная нормализация. Но каждая неделя приносит новые трудности, которые опровергают такой оптимизм. Совсем недавно, используя сирийское воздушное пространство для нападения на Иран, Израиль ставит сирийцев в затруднительное положение, которого они предпочли бы избежать.

В культуре, где гостеприимство является священным, большинство сирийцев больше не могут позволить себе предложить гостям больше одной чашки кофе. Страна борется с сильной засухой – хуже той, которую часто связывают с восстанием 2011 года. Засуха сейчас угрожает 75% посевов пшеницы, подрывая доступ к хлебу и обостряя продовольственную опасность.

Мало кто из сирийцев стремится к возвращению Асада, но многие скептически относятся к его преемнику – Ахмеду аш-Шараа. Бывший командир "Аль-Каиды" Шараа несколько лет руководил сельской провинцией Идлиб, придерживаясь строгого суннитского исламистского кодекса. Хотя с тех пор он смягчил свою позицию, но остается такой же загадкой, как и тихий Асад, который получил западное образование, обещал реформы, но стал одним из самых ужасных военных преступников со времен Второй мировой войны.

Как и его предшественник, Шараа управляет с помощью декретов, почти без прозрачности. Это заставляет многих сирийцев опасаться, что они просто променяли одного автократа на другого и заменили светскую диктатуру на исламистскую. Более того, идеологические предпочтения и экономические приоритеты Шараа остаются непонятными:

  • его недоброжелатели высмеивают его за прошлое в Аль-Каиде,

  • а те, кто воевал вместе с ним в Ираке, ставят под сомнение его джихадистский пыл.

Несмотря на повестку дня Шараа, сектантские разногласия продолжают препятствовать содержательным действиям правительства, поскольку друзы на юге и алавиты на давнем оплоте Асада вдоль побережья Сирии отказываются принять новое правительство.

"Они лицемеры", – сказал мне духовный лидер друзов Хикмат аль-Хиджри, описывая Шараа и его союзников насыщенным религиозным термином для тех, кто сопротивлялся посланию пророка Мухаммеда. На вопрос, поддерживает ли он федеративное государство, аль-Хиджри ответил, что он выступает против централизма.

На самом же деле он и его единоверцы хотят слабого центрального правительства, неспособного установить контроль над их отдаленной провинцией.

Алавиты сталкиваются с другой проблемой. Как бывшее правящее меньшинство Сирии, они имеют мало общего с суннитской элитой, свергнутой Соединенными Штатами в соседнем Ираке. Учитывая, что сунниты являются доминантной сектой в более широком арабском и исламском мире, суннитское меньшинство Ирака считало, что имеет право править шиитским большинством страны, а также требовало восстановления его законного статуса.

Сирийские алавиты не могут иметь подобных стремлений. Однако это не остановило некоторых из них от попыток начать восстание, подобно тому, как это сделали иракские сунниты после вторжения США в 2003 году. Проблема заключается не только в том, что алавитское меньшинство гораздо меньше суннитского меньшинства в Ираке, но и в том, что оно исторически было слишком фрагментированным, чтобы представлять единый фронт.

Недавние столкновения между правительством и этими меньшинствами всколыхнули Сирию, подорвав доверие общественности к новому режиму. Но несмотря на межконфессиональный конфликт, Шараа поддерживает большинство арабских суннитов. Набожные мусульмане поддерживают его, поскольку крах атеистической партии "Баас" позволил религии снова войти в общественную жизнь. Другие же приписывают ему снижение цен, хотя есть мало доказательств того, что он может влиять на рынки так, как, скажем, президент США Дональд Трамп.

Единственное, что в Сирии сейчас не в дефиците, – это надежда

Антиамериканизм и яростный антиизраилизм были центральными столпами баасистского кредо династии Асадов. Асад и его отец приняли эту воинственную догму, чтобы отвлечь внимание от своих внутренних неудач и правления меньшинства. Во времена Асадов Сирия первой осудила бы удары Израиля по Ирану и предложила бы поддержку – как публичную, так и материальную – любой стороне, желающей вступить в спор с израильтянами.

Сегодня сирийцы стали замкнутыми, больше озабоченными национальным исцелением, чем региональными событиями. Хотя Израиль все больше посягает на сирийскую территорию после падения Асада, многие сирийцы довольны нормальными соседскими отношениями.

В обществе, которое страдает от дефицита, единственное, чего не хватает сирийцам, – это надежда. Это товар не является ни дорогим, ни не подпадает под международные санкции. "Без надежды мы не можем жить", – сказал мне мужчина среднего возраста, размышляя о том потратить свои скудные сбережения на новые кроссовки для детей, или починить неисправную проводку в своей квартире.

Сирийцы сталкиваются с множеством таких компромиссов. Им не хватает внезапных стечений обстоятельств, например неожиданное решение Трампа ослабить санкции США, что заставило многих сирийцев ожидать новых подобных случайностей. "Это Аллах посеял зерно Сирии в сердце Трампа", – уверенно сказал мне мужчина, держа в мозолистых руках пакет с гнилыми помидорами, купленными со скидкой.

По словам специального посланника США по вопросам Сирии Тома Баррака, решение администрации отменить определенные санкции имело целью "наполнить зону надеждой". Но сирийцы надеются, что американцы наполнят их страну капиталом и инвестициями, избавив их от необходимости выбирать между экзистенциальными потребностями и базовыми удобствами, и позволив покупать спелые, а не гнилые продукты.