Победа документального фильма "20 дней в Мариуполе" на престижной кинопремии Оскар стала громким напоминанием миру: в Украине до сих пор продолжается полномасштабная кровавая война. Несмотря на это, ленты вообще могло бы не быть, если бы один из героев фильма не вывез его авторов из города, что уже окружили российские военные.
Полицейский Владимир Никулин на протяжении всего пребывания в городе журналистов Мстислава Чернова, Василисы Степаненко и Евгения Малолетки помогал им фиксировать последствия военных преступлений оккупантов, а также показывать миру истинное лицо "русского мира".
О знакомстве с журналистами, работе во время окружения Мариуполя, выезде из города и дальнейшей службе в украинской полиции – читайте в интервью Владимира Никулина 24 Каналу.
К теме Первый Оскар для Украины: где хранят статуэтку, которую получил "20 дней в Мариуполе"
Работа в Мариуполе и оккупация города россиянами
Начну наш разговор немного издалека – насколько я знаю, вы в 2014 году с началом войны на Востоке Украины и временной оккупации Донецка выехали из города. Как вы попали в Мариуполь и находились ли в городе постоянно с 2014 года?
Мы, полицейские, после оккупации города россиянами должны были выехать и поехать служить на подконтрольную территорию Украины. Главное управление, в то время, милиции, управления внутренних дел выехало и расположение у него было уже не в Донецке, а в Мариуполе. К сожалению.
Поэтому с этого времени, сначала милиция, а потом, когда уже произошли изменения, то полиция, работала постоянно в Мариуполе и я уже там служил.
Полномасштабное вторжение России жители украинского Мариуполя почувствовали сразу. Что лично вы помните об этом дне и как встретили 24 февраля 2022 года?
Как я уже неоднократно говорил, для многих служащих этот день начался одинаково – с подъема по тревоге.
Я переспросил своего руководителя, боевая ли это тревога, он ответил, что да. Тогда я уже понял, что началась большая война с Россией.
Вообще полицейские ни одной страны в мире не имели такого опыта, как работать в условиях во время такой войны. Ведь это самая большая полномасштабная война со времен Второй мировой, по масштабам. Безусловно, это самая кровавая и самая большая война, которая сейчас идет в мире. Другой такой нет.
Поэтому кто бы там что ни говорил, у полицейских опыта работы в таких условиях не было никакого. У нас был опыт работы во время другого типа войны, который начался в 2014 году. Также кровавой, также ужасной для людей с такими же бомбардировками. Но все равно не такого, который начался в 2022 году. Такого опыта у нас не было.
Кроме того, полицейские работали в окруженном городе, во время полной блокады. А я не помню, чтобы такое было во время войны в странах бывшей Югославии или во время других вооруженных конфликтов в любом уголке мира за последние, может, десятки лет.
Поэтому для полицейских не может быть никакой инструкции, никакого приказа, как действовать в таких условиях. Что мы делали, зависело от задач, которые надо было выполнять, и решали. И делали, я считаю, это дело хорошо.
Мариуполь в первые дни российского полномасштабного вторжения / Фото, предоставленное Владимиром Никулиным 24 Каналу
Было ли у вас сотрудничество или координация с военными, которые защищали Мариуполь. И если да, то какая именно?
Не может быть работы полиции во время блокады города без координации с военными. Потому что основная задача возлагается именно на военных.
Наши военные, которые фактически с 2014 года сдерживают эту российскую агрессию, мужественно начали давать отпор. И это не просто громкие слова, это была реальность того времени.
Никто из россиян не мог представить, что будет такой отпор, что будет такое сопротивление. Как и многие другие агрессоры в мире, они рассчитывали на быструю победу и в Мариуполе также.
В одном из интервью вы отмечали, что познакомились с Мстиславом Черновым и Евгением Малолеткой, авторами фильма "20 дней в Мариуполе", после обстрела оккупантами роддома. Как происходило в дальнейшем ваше взаимодействие в течение работы журналистов в Мариуполе?
Ну взаимодействием это можно назвать лишь таким формальным словом. Это, можно сказать, была работа вместе на общую цель, которая у нас была: помочь людям.
Помощь могла быть голодным, маленьким деткам, когда надо было получить средства гигиены, а это же безусловно условия существования, жизни этих малышей. А могла быть и такая, чтобы эти ужасные преступления и страдания увидел мир, увидели люди за рубежом, в Украине и даже люди в Мариуполе, которые и так собственными глазами это видели.
Весь цивилизованный мир увидел, что творится. И может эта помощь, когда после увиденного на агрессора будут каким-либо образом влиять, не менее важна, чем то, что мы делали в Мариуполе в то время.
Журналисты, а я имею честь их назвать своими друзьями, делали это хорошо. Потому что мир впервые увидел это. А другого места, чтобы встретиться, кроме горячих мест Мариуполя, не было.
Что было лично для вас самым тяжелым за первые 20 дней большой войны в Мариуполе?
Тяжелее всего было смотреть на людей, которые страдали, и мы ничем не могли помочь. Когда мы были первый раз в окружении в больнице, это было окружение в окружении. Мир видел эти кадры, когда российские танки зашли в город, когда подошли к больнице в Мариуполе. Она называлась вторая больница для всех местных, и официальное название – это областная больница.
Это окружение было для нас тяжелое тем, что люди, которые находились там, смотрели на нас и задавали вопросы, что им делать, будут ли они жить, что с ними произойдет. И вот, когда ты не знаешь, что говорить людям, а они же видели, что я в форме, – это было очень сложно. Но самое сложное – это понимание, что защитить эту больницу военным образом было невозможно. Потому что в руках было оружие, но это оружие я не мог использовать.
Было очень много случаев, когда у меня появлялось желание, чтобы там состоялся бой. Однако это было невозможно сделать, потому что это больница, там бы погибли люди. А это был бы формальный повод для россиян для агрессии. Хотя россияне потом эту же больницу из танков расстреливали, и, к сожалению, пациенты, которые лечились, погибли. Также погибли и наши раненые бойцы.
И вот в то время это было трудно – смотреть на людей. А они спрашивали, будет ли ужин. Из рассказов врачей мы знали, что в больнице осталось килограмм окорока. Еще были ножки куриные. И когда вечером врачи делали суп для всей больницы, можно так сказать, то это выходил ужин, который приносили лишь беременным и тем, кто уже родил. Это было тяжело морально.
Полицейский Владимир Никулин помог журналистам выехать из Мариуполя / Фото Валентины Полищук
Интересно "20 дней в Мариуполе" установил рекорды на украинских стримингах: сколько людей смотрели фильм
Выезд из окруженного россиянами Мариуполя
Вы также были именно тем человеком, который вывез журналистов из окружения в Мариуполе, тем самым фактически спасая им и себе жизнь. Каким был ваш путь по дороге с оккупированных территорий на подконтрольные нашему государству? Возникали ли сложности в общении с россиянами на блокпостах?
Конечно, что останавливали. Путь был почти такой же, как у всех других жителей, которые прорывались из города.
Никакой эвакуации не было на то время, никакого гуманитарного коридора не было. А были попытки людей прорваться через кольцо россиян, которые уничтожали город вместе с людьми.
Из Мариуполя мы выезжали через Пологи, оккупированные в то время. А тогда заехали в Орехов на неоккупированную часть и там некоторые авто двигались по трассе Мариуполь – Запорожье, а некоторые проезжали селами, линией фронта. Россияне пропускали уже неосвещенные автомобили с гражданскими через линию фронта во время боев. Это было 15 марта.
Вы также говорили, что возможность для вас, вашей семьи и журналистов была только в тот конкретный день, когда вам удалось выехать. Была ли у вас возможность выехать из города раньше? Если да, то почему не удалось этого сделать?
Я вам так расскажу, что люди начали прорываться, когда немножко утихли бои возле северной части Мариуполя и у моря. Это было где-то 14 марта вечером. А когда уже становилось темно, россияне никого не пропускали.
А 15 марта для россиян все произошло неожиданно, потому что они не имели никакого желания пропускать людей. Не было их доброй, как говорится, воли. Но были шаги людей, которые имели желание остаться в живых. Вот они начали прорываться. Прорываться массово.
Поэтому, понимая, что если люди прорываются массово, то организовать какие-то меры проверки оккупантам будет очень сложно. Никаких гуманитарных коридоров, о которых рассказывали, никто не организовывал. По крайней мере со стороны россиян.
Вы также рассказывали, что у вас была полностью прострелена машина из-за боев. Россияне никак не реагировали на это, не останавливали вас, не спрашивали?
Психологически, когда люди, которые совсем лицемерны к человеческому страданию, такое видят, то ничего не чувствуют. Однако они делали вид, что что-то чувствовали, что смотрели и что их это удивляло.
А так, в целом мы прошли 15 блок-постов в каждом населенном пункте на въезде и выезде.
Машина, которой полицейский и журналисты выбирались из Мариуполя / Фото, предоставленное Владимиром Никулиным 24 Каналу
Заметьте Я хотел бы, чтобы этого фильма не было, – Чернов со слезами на глазах выступил на Оскаре-2024
Фильм "20 дней в Мариуполе" и победа ленты на Оскаре
Поговорим о фильме "20 дней в Мариуполе", где вы являетесь одним из главных героев. Пересматривали ли вы ленту на этапе монтажа? Если да, то были ли фрагменты, которые убрали из окончательного варианта?
Я не считаю себя главным героем, это во-первых. Там много других героев.
Главные герои – это сами журналисты. Так случилось, что я был рядом с ними и попал в кадр. Это уже другое дело.
А насчет этапа монтажа, то я не смотрел, потому что не было возможности. Я нахожусь на службе и смотрел то, что делается за океаном. Ну, если бы я там был, может бы посмотрел. Я, к сожалению, не выезжал.
Какие были ваши впечатления от ленты, как у человека, который был частью этой документальной ленты?
Если двумя словами описать, то это погружает в то состояние, которое было в Мариуполе. Хотя для каждого человека это состояние было разным.
Для нашего солдата и для нашего полицейского это состояние отличалось от состояния гражданских. Потому что мы не сидели на месте, а помогали нашим людям, нашим военным. Делали много дел.
Я считаю, что полиция в Мариуполе сделала почти все возможное, что можно было в том случае сделать. Если об этом будут учебники, это будет хорошо. Потому что таких обстоятельств и условий для работы, которые там были, не было больше нигде.
А для гражданских это было другое дело. Люди видели эту ситуацию беспомощной, видели, что они не могут спасаться, не знают своей судьбы. Это ужасно.
Я согласен, что очень сложно смотреть фильм. Но со всем тем, думаю, это важно. Потому что это показывает действительность, которая была в Мариуполе. И мир должен был увидеть эти ужасы.
Насколько, по вашему мнению, победа фильма "20 дней в Мариуполе" на Оскаре важна для Украины?
Ну, триумфом это нельзя назвать. Этот фильм стал напоминанием. Ведь сейчас в фокусе и мировых СМИ, и, может, мировой политики, кажется, нет Украины.
Это очень важное событие. Это вспышка памяти о нашей борьбе, о наших страданиях в стране. Возможно, как говорил Мстислав, лучше бы этого фильма никогда не было. А можно сказать так, что лучше бы этот фильм был не в это сложное время, а потом, когда наше государство отобьет агрессию. И тогда будут вспоминать, каким образом это произошло, какими усилиями состоялась эта победа и какой жертве наш народ подвергся.
Откровенно говоря, каждое событие в своем времени имеет большое значение. Поэтому это событие для нашего времени было очень важным.
Полицейский Владимир Никулин вместе с авторами фильма "20 дней в Мариуполе" Мстиславом Черновым, Евгением Малолеткой и Василисой Степаненко / Фото, предоставленное Владимиром Никулиным 24 Каналу
Этот Оскар также не обошелся без скандалов. Так, победу "20 дней в Мариуполе" вырезали из международной телеверсии премии, что, конечно же, возмутило украинское сообщество. Как лично вы отреагировали на этот факт? И правильно ли, по вашему мнению, поступили украинцы, осудив этот поступок организаторов Оскара?
Это обидно, очень обидно, что так произошло. Но США и Европа не смогут отмалчиваться от этого, не смогут отмалчиваться совсем от нашей войны и наших событий, которые происходят.
Наша, можно так сказать, маленькая победа на Оскаре, имеет очень большое значение не только для нас. Я не знаю, что стало причиной, что это вырезали, но сейчас вырезать истории Украины, как бы там кто ни хотел, нельзя.
Я не думаю, что это было намеренно. Это, может, как говорится, редакционный какой-то взгляд. Мстислав говорил, что вручение Оскара встретили очень эмоционально. Его очень взволновала та тишина, которая была в зале во время вручения премии. Очень эмоционально реагировали люди, выражая свою поддержку и неравнодушие к этим событиям.
По моему мнению, хорошо, что тему с вырезанием награды фильма подняли как и у нас, так и в Европе. Пусть они закроют глаза и скажут, что этой войны нет. Ну, можно так посидеть день, два, три, но дальше реальность становится очевидна.
В Европе не может быть чужой войны, я так считаю лично... Не может быть такого масштаба чужой войны для них в мире. Потому что эта война... Кто бы там не закрывал глаза – или у них, или даже у нас – этого нельзя делать. Потому что эта война касается каждого. Кого-то прямо, кого-то далеко. А кто будет игнорировать, то к нему она все равно придет, как бы не хотелось.
К сожалению, это закон жизни. Как у нас в полиции говорят, безнаказанный преступник продолжает совершать преступления, пока он не будет наказан. И по моему опыту, преступник совершает безнаказанные преступления, и они один от другого отличаются лишь большей тяжестью. Вор может совершить грабеж, грабитель может совершить убийство и так по лестнице вверх.
Поэтому чем дольше преступник будет безнаказанным, тем больше и ужаснее будут эти преступления. Поэтому да, можно вырезать вручение Оскара, можно вырезать все новостные из программы, но война от этого не прекратится. И угроза не только для нашего государства, но и для всех в Европе, не перестанет существовать.
Начинать надо с нас. Мы должны все, в каждом уголке Украины, помнить о войне. Как бы это тяжело не было, делать все, чтобы победить, поддерживать наши Вооруженные Силы, всех, кто находится возле линии фронта, всех людей, которые страдают от этой войны.
Сейчас Владимир Никулин несет службу в Покровске / Фото Валентины Полищук
Смотрите также Это не забытая история, – главный герой "20 дней в Мариуполе" вспомнил начало войны в оккупации
Служба в Покровске и ранение из-за российского обстрела
После того, как вы смогли уехать из Мариуполя, переехали в Покровск и сейчас несете службу там. И во время обстрела города в августе 2023 года вы получили ранение, и осколок пробил вам легкое. Как вы чувствуете себя сейчас и смогли ли уже окончательно восстановиться?
Покровск – это, можно сказать, район проведения боевых действий. 25 километров от линии фронта при использовании ракетной техники, самолетов с управляемыми авиабомбами – это район проведения боевых действий, кто бы что нам не говорил, из каких бюрократических соображений.
Мы в районах боевых действий выполняем свои обязанности. И работа полиции в этих районах сверхважная. Это показал опыт с начала войны.
У нас, к сожалению, такие случаи повторяются, потому что преступления, которые совершают россияне, не только отличаются своей циничностью, но и каким-то коварством. Россияне нанесли удар по жилому району Покровска, по жилой пятиэтажке, где в то время было много людей. После этого ракетного удара "Искандером", как уже потом выяснилось, пострадало много гражданских лиц.
Это были люди в своих квартирах, или те, что сидели во дворе, это обычные прохожие, гражданские лица. Это было грубое военное преступление. После этого, когда людям начали оказывать помощь, я также поехал туда. Было выдержано россиянами некоторое время. Однако тогда, может, уже кто-то выложил это в соцсети, чтобы все видели, что там творится, что там пострадали в основном гражданские. И после 40 минут, россияне нанесли повторный удар "Искандером" по этому же самому месту.
Мы до последнего пытались оказать людям хоть какую-то помощь, потому что эвакуировать их за 40 минут с этого места было невозможно. Что бы мы там не делали, и врачи, и все, это были тяжелые ранения у людей. И во время оказания помощи был второй удар по этому же самому месту.
В то время полицейские уже сажали в автомобиль, можно сказать, последних пострадавших, которые были с контузией. Все произошло в считанные секунды, и услышав звук ракеты, я пытался отбежать, но, к сожалению, это невозможно было сделать. Потому что я уже падал, пытаясь спастись.
Эта шрапнель, которой был снаряжен "Искандер", попала в легкие сзади. Потому что оккупанты сделали подло – они били сзади по спасателям, и тем, кто там находился и спасал людей.
Вот я хотел как раз спросить у вас о вашем этом ранении. Реабилитировались ли вы уже полностью после травмы?
Я скажу так: никто не может сказать, что я полностью реабилитировался. Это нормально, я прохожу службу дальше. Будет время, буду реабилитироваться. Но я вам скажу так, у нас все настоящие бойцы в Донецкой области. Почти все, кто там находится.