Германия или Франция могли бы не устоять: Тарас Чмут об оружии и войне

О том, в каком состоянии Украина подошла к полномасштабному вторжению России, помощь от партнеров сейчас и прогнозы развития войны, в большом интервью 24 каналу рассказал директор крупнейшего в Украине благотворительного фонда "Повернись живим" Тарас Чмут.

Интересно Что сведет путина в могилу: Комаровский рассказал о болезнях диктатора и куда "исчез" COVID

Тарас – сержант резерва морской пехоты Военно-морских сил ВСУ. В 2015 году его перевели с фронта, где он участвовал в АТО в составе 501 отдельного батальона морской пехоты.

Тогда же сам Чмут заявил, что неофициальной причиной такого шага, как ему объяснило командование, было: "за то, что много пишет в фейсбуке и много говорит". С тех пор он выполнял штабную работу.

В 2020 году Виталий Дейнега, основатель крупнейшего в то время благотворительного фонда "Повернись живим", решил отойти от дел. Тогда его возглавил Тарас Чмут.

Последний стал широко известен после полномасштабного вторжения России 24 февраля 2022 года. Если раньше он был известен в основном в военных кругах, то теперь он – один из самых узнаваемых волонтеров и военных аналитиков Украины.

• Германия или Франция, вероятно, не смогли бы противостоять россии

Начнём с такого общего вопроса. Очень часто артиллерию называют основой этой войны, но, например, американцы не так часто используют артиллерию в своих противостояниях, пытаясь завоевать превосходство в воздухе.

Если говорить конкретно за нашу войну, это утверждение об артиллерии – зависит от хода войны? Или у нас только артиллерия, а самолеты сильно погоды не изменят?

Исторически со времен первой мировой войны Америка делала ставку прежде всего на флот, затем – на авиацию. Это два таких кита, на которых держится американская мощь.

Мы в некоторой степени наследник советской архитектуры вооруженных сил, где большую долю мощностей выделялись на танковые войска и на артиллерийские. Флот и морская пехота, в том числе авиация, были менее заметны, хотя они тоже достаточно мощные.

С 1991 года мы исторически это все сокращали-сокращали и дошли до того, что недостатки или невозможность авиации использовать весь потенциал – тот, который от нее ожидают – должен компенсироваться очень мощной артиллерией – и количественно, и, в принципе, качественно – на 2014 год.

А дальше оно все так же двигалось, потому что перевооружиться на современные самолеты – дорого, сложно, долго. Для нас это были нереальные возможности раньше. Поэтому вкладывались больше в понятные и простые вещи.

Артиллерия с 2014 неоднократно подтвердила и продолжает подтверждать, что она – бог поля боя. На сегодняшний день она наносила и наносит основное огневое поражение противнику.

Если мы движемся в сильные страны – например, все на натовский образец. Следует ли нам перевооружаться и осознавать, что полагаться надо на самолеты? Есть ли у нас шанс, например, в краткосрочной перспективе соблюдать несколько других принципов?

Нет. В краткосрочной – нет. В среднесрочной – под большим вопросом. В долгосрочной – я тоже не слишком уверен. Поскольку ни одна из стран НАТО не вела такой войны, которую мы ведем.

Я бы очень посмотрел, сколь хватило бы Германии или Франции с их несколькими сотнями танков в противостоянии с россией. Насколько хватило бы их авиации с теми системами ПВО и тем авиационным парком, который есть в России.

Здесь нельзя делать ставку только на один вид техники или вооружения. Это всегда диверсифицированная история. Авиация – это едва ли не единственное оружие, которое может одновременно работать в трех плоскостях – и по наземным целям, и по воздушным, и морским.

При этом это очень дорого, это долго и есть ряд ограничений, которые не позволяют ей быть "вундерваффе" (чрезвычайно мощное оружие – 24 канал).

Стрим-интервью с Тарасом Чмутом: смотрите видео

• Артиллерия Украины: проблемно, но безальтернативно

У нас на фронте, кстати, сейчас совмещаются советские образцы артиллерии и артиллерийские установки натовского образца. Есть ли в этом какие-либо преимущества или недостатки? И насколько вообще нормально совмещать такие виды оружия, которые очень сильно отличаются между собой?

Мы это совмещаем не от большого желания, а потому, что вынуждены. У нас есть огромные потребности – их надо как-то закрывать, реализовывать.

Поэтому здесь нет какого-то большого замысла, скажем так. Это просто реалии нашей жизни. Мы получаем то, что мы можем получать. Мы получаем многое и еще большее. Сколько он проживет в этой войне – покажет только поле боя.

Но не влечет ли это логистические проблемы прежде всего?

Есть огромные проблемы и логистические, и обучение, и обслуживание, и последующая унификация штатов. Но это все, скажем так, проблемы, альтернативные варианты которым у нас нет.

Мы не можем не получать или требовать от кого-то только один тип артиллерии, чтобы все было унифицировано. Мы не в той ситуации, не в этой позиции. Мы вынуждены забирать все, что дают, потому что потребности в разы больше, чем то, что нам дают.

Если говорить о проблемах советской артиллерии, возникает вопрос боеприпасов и где их брать. Мы же не можем вечно черпать ресурсы у третьих стран, и у них есть какой-то предел. Мы производим эти боеприпасы советского образца в достаточном количестве?

Мы не производим боеприпасы советского образца в достаточном или вообще в любом количестве, к сожалению. Я не уверен, можем ли мы сейчас развернуть это производство в краткосрочной перспективе.

Возможно, это уже не нужно, потому что вся советская артиллерия должна быть заменена, списана, утилизирована, уничтожена. Там уже в перспективе нескольких месяцев или лет уже не будет на чем воевать.

Техника, которой более 30, 40 или 50 лет, за эту войну, за войну с 2014 года, за годы эксплуатации в Украине, в советском союзе уже исчерпала все возможные сроки жизни. Ее нужно всю менять.

А ведь некоторые виды натовской артиллерии имеют по 40, по 50 лет. Некоторые даже еще постарше.

Вопрос не только в возрасте. Вопрос – сколько за этот возраст эта пушка или САУ уезжала, отстреляла, сколько раз и как регулярно она проходила техническое обслуживание, капитальный ремонт, модернизацию.

Этот вопрос не чисто вековой. Но при этом если пушка стреляет с 2014 года – там уже ствола нет, ресурса нет, и где провести нормальный ремонт – нет. Нет запчастей, нет производства. Тогда как-то пытаться воевать с этой пушкой – совершенно не самое лучшее решение.

Почему США против ударов по России и как тактика ВСУ переломит ход войны: интервью с генералом США

Если мы примем артиллерию натовского образца. Нам дают очень много разных видов. Возьмем один – Panzerhaubitze-2000. Каков срок службы на фронте? Оно все требует замены обслуживания, у нее есть ресурс ствола. Сколько живет при интенсивности боев на украинском фронте такая единица оружия?

Здесь сложно считать. Да, есть некий ресурс ствола, но он измеряется и определяется практикой. Вы можете стрелять разными снарядами, на разную дальность, с разной мощностью.

Есть разная интенсивность боевых действий, разные условия эксплуатации и отношения к технике. Это влияет. Плюс влияет обученность людей. Как показывает практика, любое оружие – чем оно более высокотехнологичное – оно требует более качественного технического обслуживания, ремонта и эксплуатации.

Поэтому те же немецкие САУ – к ним много вопросов сейчас. Они ломаются, а Украина их ремонтировать не может – у нас нет мощностей. Гнать их за границу – это время, это логистика, это, опять же, деньги. И это не ок.

В общем, это касается только немецких САУ?

Это касается всего нового оружия, которое мы получаем от Запада. Из того, что мы нормально овладели в контексте ремонта и обслуживания, пока это точно "хаммеры" – HMMWV. Но мы к этому тоже долго шли фактически с 2014 года, а эксплуатировались они в Вооруженных Силах с начала 2000-х.

В общем, если говорить об артиллерии на фронте, то в ВСУ сейчас объективно самый уникальный арсенал оружия в мире, по крайней мере, если говорим только об артиллерии. Эта многогранность требует учебы. Что нам вообще делать с таким количеством артиллерии, не влечет ли это логистический хаос, даже несмотря на то, что у всей натовской артиллерии один боеприпас?

Боеприпасы унифицированы, но иногда они разные, в разных странах есть свое производство и своя специфика.

Что делать – пытаться унифицировать, хоть как-то пытаться создавать центры обслуживания, ремонта. И стараться как-то хотя бы, чтобы на уровне бригад однотипная техника была и там формировалась культура обслуживания конкретной машины и культура применения конкретной машины, потому что разная техника имеет свои плюсы, свои минусы, и она раскрывается в одних руках, когда есть какой-то длинный промежуток эксплуатации .

А это можно сделать во время войны?

Надо пробовать. Возможно, это не просто, но нужно пробовать, потому что по-другому оно все не будет работать.

Я еще думал, что, например, оператор, работающий с польским САУ Krab… САУ Krab очень сильно отличается, например, от американской M777. Но может ли экипаж польского Krab пересесть в словацкую Zuzana? Фактически, и это САУ, и то САУ, или все же это совершенно разные механизмы?

Нет, это разные машины, требующие доучений, как минимум, дополнительного инструктажа и доучения.

Иностранная артиллерия, которую партнеры передали ВСУ: смотрите фото

Если говорить о подготовке артиллерийских экипажей, сколько экипажей нужно на одну артиллерийскую установку?

Один расчет.

Мне приходилось общаться со многими военными экспертами в эфире, и мы остановились на той теме, что россияне, когда начинают открывать свой артиллерийский огонь, тупо стоят на одном месте и насыпают нам сотни снарядов, в общей сложности их насчитываются тысячи.

А наши, когда стреляют, они отстреливают, условно говоря, произвели 10 выстрелов и быстро передислоцировались на другую позицию. Насколько маневренность влияет на работу наших артиллеристов и вообще, насколько это помогает выживать – маневренность для артиллерийской установки?

Пока артиллерия маневрирует, она живет. Все, что стационарно – уничтожается. Мы так работаем, мы совершаем перекаты, потому что мы обучены 8 годами войны на Донбассе. россияне не имеют такого опыта, и воюют по советской книге, где написано: "Уехали батареей в 6 пушек, развернулись, привязались и с этой позиции работаете 3 дня".

Мы работаем другой тактикой, сформировавшейся в результате многолетней войны.

Кстати, когда они уезжают и 3 дня работают, они чувствуют за собой, возможно, у них есть такое чувство, что за спиной у них стоят десятки артиллерийских установок. Сейчас в нынешней войне, которая происходит с появлением HIMARS и ударами по российским составам, важно количество артиллерии или ее качество?

Важно количество боеприпасов, обученность личного состава и качество самих стволов самой арты. Ну и точность целеуказания тоже важна. Целеуказание, корректировка, если мы говорим об артиллерии, потому что без корректировки даже хорошей артой довольно сложно попадать.

Это уже получается комплексный подход, к которому нужны и соответствующие дроны.

Это готовые разведывательно-ударные комплексы, РУКи, о которых мы говорим много лет, до которых советский союз дошел в 80-х годах, на Западе, наверное, еще раньше, и на которых фактически должна строиться архитектура армии. Когда в одной системе объединены средство разведки, целеуказание, корректировка и фиксация результатов работы и средство огневого поражения. Они взаимодействуют непосредственно в единой системе.

Чтобы научить такой один боевой расчет, можно говорить о каких-то сроках, сколько должно было продолжаться такое обучение?

Это не расчет, это быстрее хотя бы выйти на уровень батареи. Сейчас задержка в основном с беспилотниками для корректировки, потому что их нет. Бывшие в основном в марте – апреле были уничтожены в результате боевых действий. Те, что сейчас поступают, их критически не хватает, нужно гораздо больше.

Обратите внимание Эта война началась с Крыма и Крымом закончится – знаковое интервью с Олегом Сенцовым

Это связано с тем, что россияне очень сильно активизировали РЭБы, или просто невозможно их где-то выцепить, чтобы купить?

Это вопрос не РЭБов, это вопрос ПВО как такового. РЭБ – это один из давящих элементов, и он не является самым критичным, скажем так.

Вопросы производства. Вы не то что не можете купить. Вы можете купить, но оно будет через год. Потому что производственный цикл – 3, 4, 5 месяцев, есть какая-то очередь заказов и так далее.

• Глаза и уши войны

Вопросы контрбатарейных радаров. Знаем, что у нас сейчас на фронте работают AN/TPQ-36 и они определяют артиллерийские выстрелы с расстояния 14 километров. Но россияне же работают условно, возьмем среднее значение, 18 – 24. Есть ли возможность у нас получить радары с большим радиусом действия, и в принципе нужны ли они? В общем, в чем сейчас важность контрбатарейной борьбы?

Имеются 3 типа AN/TPQ. 49, 49 – это условный батальонный уровень, это, скажем, минометы или арт переднего края. 36-е, которые вы упоминали, это уже немного больший уровень, и дальше американские, 50-я серия. Предварительно, 50-ю серию, 53-ю нам не дадут. Поэтому вряд ли получится получить их.

Украинские "Зоопарки", которые делала запорожская "Искра", там тоже цикл производства одной станции - больше года. Есть с этим проблемы, но сейчас важнее получить достаточное количество беспилотников, которые могут с неба обнаруживать, корректировать и наводить свою артиллерию.

Если продлить контрбатарейные радары, сколько их нужно, чтобы обеспечить, к примеру, деятельность батальона?

У батальона нет подобных систем, потому что уровень огневого поражения батальона – это 120 миномет. Соответственно радар уже идет на уровень бригады, и это, скорее всего, будет AN/TPQ-48, 49, который предназначен для подавления минометов или подобной артиллерии.

То, что выше – это уже корпусной уровень в артиллерийских бригадах, бригаде артиллерийской разведки. Там более серьезные системы, накладываемые с другими средствами артиллерийской разведки и синергетически дающие какой-то результат.

Сейчас вопрос не в разведке, сейчас целей полно. Сейчас вопрос со средствами огневого поражения и боеприпасами.

О средствах огневого поражения. Сейчас у нас из дальнобойных установок Zuzana 2, Panzerhaubitze, Krab, и ее теоретически можно использовать для контрбатарейной борьбы. M109 Paladin, FH70, M777 и им подобны основному ударному кулаку украинской артиллерии. Реально ли это и вообще ли нужно столько?

Где-то так и есть. Есть бригадная артиллерия, то есть на уровне механизированных, танковых, мотопехотных, егерских бригад. Есть корпусная артиллерия – на уровне артиллерийских бригад, оперативных командований. Здесь все так, потребность артиллерии у нас измеряется в тысячах единиц.

В общем нужен ли нам такой парк артиллерии, возможно ли нам, например, как в идеале должно быть – 1 – 2 вида дальнобойного оружия, 1 – 2 вида оружия как главная ударная мощь?

В идеальном мире да, но сейчас у нас есть то, что есть, и унифицировать это сейчас невозможно. Поэтому мы будем дальше получать то, что будем получать. Мы и Zuzana планируем увеличить количество, и Krab должно быть достаточно большим, и Panzerhaubitze-2000 – политически озвучивали готовность купить большое количество.

Думаю, и американцы M109 наконец-то начнут давать в достаточном количестве. Но их есть куда девать, есть огромная потребность.

Российские контрбатарейные радары – они очень усложняют жизнь нашим артиллеристам?

Сложный вопрос. У меня нет какой-либо статистики, чтобы делать какие-то выводы или формировать утверждение. Да они есть, но я не знаю, насколько они эффективны, насколько они массовые и какова их судьба, учитывая наличие у нас противорадиолокационных ракет сейчас.

Кстати, о ракетах. AGM-88 HARM могут работать по таким целям?

Значительная часть наших РЛС была выбита российскими противорадиолокационными ракетами в первый месяц войны. Потому, к сожалению, могут.

С их стороны – могут. Из нашего – у нас есть свое оружие подобного класса, и мы теперь тоже можем.

• Преимущество Украины – в изобретательности украинцев

Я слышал такой тезис, что сегодня для победы нам нужна не артиллерия, а вот вы уже назвали – это боеприпасы. Второе – это бронированные грузовики для того, чтобы довозить эти боеприпасы. И третье – это контрбатарейные радары. Как вы считаете, чего сейчас больше всего не хватает?

Это в первую очередь боеприпасы, потом бронетехника, потом артиллерия, потом средства ПВО, потом автомобили как логистика и мобильность войск.

Автомобили – гражданские? Или вы конкретно о бронированных?

Пикапы, HMMWV, грузовики, тралы, шасси…

А вот что касается стволов. Нам когда дают артиллерию, ее, очевидно, дают не новую, не прямо с завода. Это или оружие со склада или уже списано, у кого-то его уже взяли, где-то оно было на учениях или, возможно, даже на войне. Дают ли нам к ним стволы?

У меня нет такой информации по всей номенклатуре. Где мы получаем новые образцы, где получаем очень свежие образцы. И они идут с соответствующими комплектами "зипов", но при этом иногда это может быть разнобой, это могут быть старые системы, это может быть некомплект.

Или в одной партии помощи пришли орудия, в другой партии пришли к ним комплектующие. Это работает каждый раз по-другому.

Но если вы говорите, что у нас нет технической возможности ремонтировать артиллерию самим, ее приходится отправлять в другие страны. Так дают – не дают, а починить мы все равно не можем?

Почему? Своими силами легкие неисправности мы исправляем. У нас достаточно креативные люди, скажем так. Они находят способы в парке на коленке – это все подварить, отремонтировать, выточить и восстановить.

Я знаю примеры, когда ряд систем у нас обслуживались и становились в строй после незначительных поломок.

Журналисты The New York Times общались с источниками из Пентагона и рассказывают, что у нас очень инженерно изобретательная армия. Когда они, например, цепляют ракеты HARM на Миг-29, когда к дронам цепляют гранаты и бьют россиян. Такая изобретательность она помогает или может навредить?

Она однозначно помогает, потому что на ней держится половина нашей обороны. Если бы не наш нестандартный подход, мы бы давно уже все проиграли.

Как раз наш креатив, наши люди, которые находят способы из ничего создать что-то и этим воевать против новой хорошей российской техники – это огромное наше преимущество в этой войне.

• Никто не готов проверить, что будет после ядерного оружия

А если говорить в целом, как вы оцениваете темпы предоставления оружия, которое мы сейчас получаем от наших западных друзей и партнеров? Дают ли они сейчас достаточно?

Они, очевидно, пытаются прикрываться: "мы даем достаточно для того, чтобы…" и последовал перечень. В общем, темпы – они нормальные как на то, что происходит сейчас? Как для интенсивности происходящих сейчас боевых действий?

Нет простого ответа. Они дают столько, сколько могут себе дать, сколько хотят дать, сколько у них есть.

Мы находимся в ситуации, когда нам нужно очень многое всего и на вчера. Это не соизмеримые количества. Сейчас мы получаем, пожалуй, 10% реальных потребностей.

Зависит ли это количество от того, что ВСУ так филигранно использует это оружие? Они смотрят и думают: "с джавелинами справились…"

“...Можно дать что-то более мощное – с более мощным справились, давайте дадим арту. С артой справились – давайте дадим HIMARS”. Это всегда так работает. Если мы показываем, что мы способны овладеть современным западным оружием, мы можем претендовать на более мощное, более эффективное, новое.

Тогда мы можем говорить, что мы можем ожидать более дальнобойные ракеты до HIMARS?

Я уверен, что это вопрос времени.

В краткосрочной перспективе?

Опять же это геополитический вопрос. Оно неоднозначно. Но я думаю: мы его реализуем.

Зачастую европейские страны аргументируют свое решение не давать дальнобойное оружие тем, что они могут либо спровоцировать путина, либо боятся эскалации боевых действий.

Седьмой месяц войны уже украинцы почувствовали на себе абсолютно все, кроме ядерного оружия. Почему они еще рисуют в голове какие-то иллюзии, боятся какого-то усиления?

Еще не произошло ядерное оружие, которое не следует списывать, не произошли другие виды оружия и техники или способы их применения, которые тоже не реализованы.

Зпад помогает таким образом, чтобы с одной стороны не дать нам проиграть войну, а с другой – не спровоцировать россию на какое-то невыдуманное хаотическое действие. Например, применение того же ядерного оружия. Потому как поведет себя мир после – никто не знает. И никто не желает проверять.

Вот нам дали HIMARS. Их, возможно, не так много, как бы этого хотелось, но они есть. Можно ли их назвать самостоятельной боевой единицей?

Они нуждаются в средствах разведки, целеуказания, действуют в единой архитектуре вооруженных сил, но так – они достаточно самодостаточны и могут эффективно применяться.

Есть вопросы от зрителей. Зачитаю: Артиллерия очень важна. Сколько времени нужно, чтобы научить артиллериста? Какова эта подготовка в целом, особенно если речь идет об иностранных установках?”

Мы готовим с нуля или готовим уже подготовленного? Если с нуля, то это военные вузы, где через 4 – 5 лет выходит офицер-артиллерист. Если мы говорим о номерах обслуживания, то это учебный центр, несколько месяцев и так далее.

Если же говорить о овладении западной артиллерией, то это вопрос нескольких недель. Но это уже с нашими артиллеристами, то есть людьми с боевым опытом, ранее воевавшим на "Гиацинте", а сейчас воюющих на САУ Krab.

А вот если говорить за обучение артиллеристу. Мы возьмем уже опытного военного, знающего, что такое САУ, едет на САУ учиться. Я ведь так понимаю, что забирают тогда с фронта лучших бойцов? И период обучения он всегда самый трудный, пока идет подготовка.

Набирают всех бойцов. Какие есть – таких и набирают. Это уже не тот период, когда можно перебирать. Сейчас за границей учатся тысячи военных Вооруженных Сил и других силовых структур на разных направлениях, программах, курсах под разные системы.

Это большой массовый поток и, надеюсь, оно уменьшаться не будет, а только увеличиваться.

Украинские военные на учениях в Великобритании: смотрите видео

• Лендлиз стоит того, чтобы его ждать, но сколько?

Еще один вопрос от зрителей: "Какие наши потребности решит лендлиз?"

Это зависит от того, какой будет этот лендлиз. Ибо еще до конца не понятно, что туда войдет, когда он реально фактически заработает и когда мы его получим.

Что такое лендлиз? Это что-то, что нам пообещали, и что-то, что должно спасти нас. Что это будет по факту и когда оно будет – никто не сказал. Уже сентябрь завтра (интервью записано 31 августа – 24 канал), а его нет у нас. То есть лето воевали на других программах помощи, на своем и на европейском. Ждем. С октября как будто.

Вот говорят, что в октябре начнется новый финансовый год в США, и с октября должна заработать программа лендлиз. Есть ли там у нас шансы на этот лендлиз или нет, не стоит ли и надеяться?

Нет, однозначно следует надеяться. Однозначно он будет, ведь закон соответствующий подписан. Вопрос – когда и опять же, что в нем будет? Вот этот важный вопрос.

А вы как его видите?

Я вижу крупнообъемную передачу массовой американской техники – M113, Bradley, Abrams, F16, M109 в больших количествах, то есть в сотнях, тысячах (но это я мечтаю, вижу я гораздо хуже), в таких больших количествах, где мы можем бригадными комплектами перевооружать нашу армию.

• Когда Украина получит американскую авиацию?

Вы говорили о том, что самолеты A10, о которых появлялась информация, что наши военные проходят обучение на них, и так далее. Многие скандалы были из-за этого, и вообще вы сказали, что в принципе этот самолет нам не нужен, потому что наших проблем он не решит.

И вы всегда были сторонником того, что нам нужны самолеты класса F. Но есть такой тезис, что для того чтобы получить самолеты класса F, нам нужны нормальные аэродромы, обеспечить инфраструктуру, обеспечить, как мы уже говорили об артиллерии, места, где мы могли бы это эффективно ремонтировать, чинить и так далее. И соответственно для этого аэродрома или места, где будет дислоцироваться этот истребитель, нам нужно окружить его средствами ПВО, чтобы россия их не побила. Насколько на это вообще реальны шансы получить самолеты класса F?

Совершенно реальные, это вопросы времени. В следующем году политическое решение должно быть принято. При хороших обстоятельствах – еще в этом году.

Остается надеяться, что от политического решения до практического его применения и передачи пройдет очень мало времени.

Самолеты – не артиллерия, быстро не получится, к сожалению. Как бы ни хотелось, но и выбора особо нет. Нам повезло, что мы сражаемся с довольно примитивным противником в какой-то степени, и который не способен реализовать свое преимущество и количественное, и качественное в небе. С одной стороны.

А с другой – что мы находим нестандартные подходы к раскрытию новых возможностей наших старых советских самолетов, и от Запада получаем как помощь и сами самолеты, македонские Су-25, например, сейчас словенские Миг-29, получаем какие-то запчасти, комплектующие и находим такие нестандартные решение как прикрутить противорадиолокационную ракету HARM на Миг-29

Кстати, в вопросах самолетов я всегда думал о том, что наши пилоты и на советских системах неплохо справляются и крушат самолеты, даже высшим классом, российские. Пока я не посмотрел Топ Ган-2, где как раз говорили о том, что все зависит от пилота, а не от самолета. Мне с тех пор почему-то кажется, что у нас пилоты на голову выше, чем пилоты российские.

Но если ваше СПО не показывает о радиолокационном облучении, если ваш РЛС не видит, если ваше оружие не попадает, то вы особо не навоеете. Фактор техники он всегда важен.

Прекрасно понимаем, что на передачу Украине самолетов класса F-15, 16, 18 уйдут годы, но какая-то общая или приблизительная цифра, каким должен быть наш авиапарк в количестве? Нам помогла бы разрешить ситуацию эскадрилья, две будем ли говорить уже о десятках, до сотни?

Смотрите от 36 бортов и выше, 36 F-16. Было бы 50-52, по потенциалу превышают все Воздушные силы сейчас. Если мы берем с нормальным оружием, нормальной подготовкой, техническим обслуживанием.

Я себе прикинул, сколько лет, в голове.

Это не так много. У американцев эти самолеты есть, мы говорим о подержанных. Это может быть реализовано в идеале через год при всех максимально благоприятных условиях.

8 сентября состоится "Рамштайн", будут там заседать, снова говорить о помощи Украине. Учитывая то, что сейчас происходят контрнаступательные действия, будут ли учитывать министры обороны разных стран этот факт тоже?

• Получит ли Украина оружие под контрнаступление?

Это не достаточно связано. Получение Украины и предоставление Украине помощи идет в разрезе в целом войны, а не конкретной операции на конкретном участке.

Конечно, мы во что-то просим ту или иную технику, но получаем по факту для войны в целом, а не для, например, освобождения Харьковской области.

Есть вопросы логистики. Может быть, если не сломать, то хотя бы существенно нарушить логистику россиян на фронте?

Чем?

Это вопрос уже к нашим партнерам.

То то же. Это вопрос к глубине поражения. Пока у нас это до 120 километров за счет наличия "Точек-У". Вопрос, насколько их хватит, и какая у них сейчас точность и когда мы получим ATACMS на 150 или GMLRS с большей дальностью.

Я так понимаю, что нарушить ее, условно говоря, без того, чтобы бить по территории россии – это невозможно?

Это очень сложно, потому что оттуда и происходит обеспечение. Там расположены места скопления, развертывания, там находятся БТГР на восстановлении, там расположены места хранения техники, боеприпасов в больших количествах.

Помните, там было видео, где нефтебаза горела и так далее. Это работа ВСУ, и это та нефтебаза, которая обеспечивала топливом в том числе и северную группировку войск российской федерации.

У нас есть еще вопросы от зрителей. Спрашивают, когда попросим M198, пара сотен нам не помешает?

Мы все просим. Этот же вопрос не "попросим – не попросим". Мы можем просить хоть F-35 и авианосцы, а получим то, что получим.

Над чем, кстати, сейчас работает ваш фонд, какие планы, возможно, есть, если можно, конечно, таким делиться?

Это очень отвлеченный вопрос. У нас есть множество регулярных постоянных запросов, заказов, отгрузок по определенным 7 направлениям. У нас есть среднесрочные проекты со сроком реализации до года, ну пока пытаемся вкладываться в 6 – 7 месяцев.

Очень много средств уходит на аэроразведку, комплексы от Mavic, Autel, "Аист", "Фурий", Shark, PD. Самый большой – это "Байрактар" был. И сопровождение этого всего процесса. Потому что это не просто передать беспилотник, это еще куча другого оборудования.

Очень многое идет на связь в армии, около 20% бюджета на мобильность. Пикапы, новые пикапы, на оптику – дневную, ночную, снайперскую, для наблюдения, для стрельбы, планшеты в органы военного управления, штабы, пункты управления разведки там, где, скажем так, мозги армии.

Я так понимаю, что сейчас наиболее важные потребности, которые собирают больше всего – это связь, аэроразведка и автомобили.

Аэроразведка, мобильность и связь. Затем следует оптика.

• Иранские беспилотники – проблема для ВСУ

Спрашивают также у чате, насколько сильно повлияют иранские БпЛА, передавшие россии?

Существенная проблема для нас будет. У россиян и так из БПЛА было неплохо. Иранские – не так плохи, как мы можем себе думать. Они многие десятилетия вкладывались в их развитие, эволюцию, обкатывали их на своих противниках.

У этих беспилотников также есть ударные версии, сиюминутное получение большого количества неплохих беспилотников может привести к серьезным потребностям у нас, учитывая довольно неоднозначную ситуацию с военной ПВО.

В большом количестве, эти БПЛА могут перерасти из тактического преимущества в стратегическое. При одномоментном получении большого количества – это работает. На обучение операторов для БПЛА ориентировочно требуется месяц. Но чем опытнее экипаж – тем меньше времени нужно.

А как насчет наших дронов, у нас очень много дронов-камикадзе. Можно ли на 7 месяц войны оценивать их эффективность?

Нужно понимать, под какие задачи используется тот или иной дрон. К примеру, Switchblade-300 предназначен для поражения одиночной цели – условно, пулеметчик. Switchblade-600 можно использовать для уничтожения объекта бронетехники, например. Если мы говорим о количестве, которое у нас есть – то Switchblade-600 у нас немного.

Если оценивать другие беспилотники – то отзывы довольно неоднозначны, где лучше, а где хуже. Эта война еще раз продемонстрировала, что между тем, что заявляют производители в рекламе и в реальных боевых действиях – может быть пропасть.

Черпают ли сейчас наш опыт международные армии и если да, то какой?

Нас сейчас изучают всесторонне – техника, тактика и все. Им это очень интересно, они перепланируют свои доктрины, видение войны в будущем. Также изменяют свое видение технических потребностей. Милитаризация мира в будущем, в львиной доле, будет зависеть именно с учетом нашей войны, потому что это последняя за многие годы, война больших и сильных стран.

Мы с вами говорили о самолетах, но не затронули тему вертолетов. Нужны ли нам сейчас ударные вертолеты, да и не только.

Вертолеты – важные, мы получили Ми-18 от США, еще у нас были поставки из Словакии, стран Балтии. Они у нас есть в определенном количестве, летают постоянно и выполняют самые разные задачи – боевые вылеты, транспортировка, вывоз раненых.

Такой компонент важен, мы об этом просим.

Война – на многие годы

Еще вопрос от зрителей. Спрашивают о том, что для вас будет победой и наступил ли переломный момент?

Я не знаю, что думают люди, спрашивающие о переломном моменте. То, что мы держимся 6 месяцев, еще не означает, что мы получили что-то. Война сейчас идет на нашей территории, которую мы теряем с огромным количеством жертв.

Мы теряем технику и инфраструктуру, у нас огромные экономические последствия. Это война в долгую и надолго, скорее всего нам воевать еще много лет. Далеко не факт, что в эти "много лет" у нас будет куча партнеров и союзников.

Что для меня победа – это распад российской федерации в ее границах на отдельные меньшие страны. И однозначно возвращение всех территорий Украины образца 1991 года и решение вопроса Приднестровья.