Первыми эвакуировал женщину с ребенком, у которой убили мужа, – интервью с волонтером-британцем

Игнат Ивлев-Йорк рассказал 24 каналу о своей команде волонтеров, о жизни людей на Востоке Украины, а также о проблемах, с которыми приходится сталкиваться при спасении людей. Кроме того, поговорили и о том, как происходит сам процесс эвакуации и почему местные жители отказываются уезжать даже несмотря на постоянные обстрелы.

Интересно Нас бросили в первобытное общество, – рассказ учителя истории об оккупации и выживании в Изюме

Первые эвакуированные – женщина с ребенком, у которой убили мужа

Как вы начали эвакуировать людей?

Вообще я занимался фотожурналистикой и параллельно иногда работал в иностранных изданиях фиксером. Мы встречали людей в своих сюжетах, которым требовалась помощь разного характера. В том числе эвакуация.

Самые первые люди, которых я эвакуировал, это семья из Берестянки – женщина с ребенком, у которой убили мужа, а ее изнасиловали. Я их эвакуировал в Австрию. И так получилось, что люди собирали деньги, какими-то путями донатили через мой инстаграм. А мы оказывали гуманитарную помощь.

Эвакуация людей Игнатом Ивлев-Йорком / Фото libkos

Но потом я все же пришел к выводу, что именно эвакуировать людей из таких зон, где у них очень сложные жизненные обстоятельства, более эффективно, чем условно просто давать гуманитарку, рассказывать о них и делать какие-то сюжеты. Правда, мы еще в 2016 году доставляли гуманитарную помощь в села рядом с Донецком.

Собственно, все началось с апреля. Затем мы эвакуировали людей в мае из Северодонецка, куда уехали 9 мая. У моего брата Филиппа был там гуманитарный штаб до того, как россияне взяли город. И он находился, скажем так, в голове эвакуации в этом гуманитарном штабе. Мы приехали, привезли гуманитарную помощь в город и при этом вывезли несколько человек оттуда. Среди них – один местный волонтер, бабушка и ее дочь. А потом в Днепр вывезли и ее мужа с сыном. Теперь они уже в Австрии.

С мая мы стали более активно заниматься эвакуацией. Потом я немного занимался с "Восток SOS" эвакуациями из Бахмута, Торецка и пригородных поселков. Но тогда была не такая плохая ситуация, конечно, как сейчас. Все было относительно хорошо.

Игнат Ивлев-Йорк, волонтер / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Вывезли тысячи людей: о команде и эвакуации с линии фронта

С каких направлений вы эвакуируете людей?

Соледар уже весь эвакуировали. Активно работаем в Бахмуте. Там сейчас еще остались жители, около 400 человек, но не на эвакуацию. Они уже не хотят уезжать.

Бывает, что один человек в неделю звонит из Соледара и просит его вывезти. Недавно мы стали работать на деоккупированных территориях: Лиман и села вокруг – Ямполь, Терны, Торское. И там очень напряженная ситуация, потому что, например, Ямполь освободили, там не стреляют. Но если проехать 10 – 15 км в сторону, то там абсолютная война. Это освобожденные села, за которые идут бои. Вот по ним мы работаем и оттуда вывозим людей.

Но линия фронта меняется, соответственно, наши направления тоже. Когда появляются новые возможности поехать куда-то, мы стараемся ими воспользоваться.

Эвакуация людей из прифронтовых городов / Фото libkos

Расскажите о вашей команде. Сколько человек в ней?

У нас постоянно меняются люди, потому что не так много людей готовы посвятить себя и все время такому процессу. Есть мой брат, который занимается этим. И есть "скелет", где может быть 2 – 3 человека. А другие – меняются из-за жизненных обстоятельств. Кто-то поехал на работу, кто-то на учебу, кто-то просто устал, кто-то ушел в армию.

Есть люди, которые пишут и хотят поучаствовать. И если в этот момент есть потребность в этих людях, они могут помочь. Вот Артем, который мне сейчас помогает, много занимался эвакуацией, Андрей, недавно с нами, вообще был в израильской армии в отряде ГСЧС. То есть они занимались похожими вещами. Немного не такими, конечно, по интенсивности, но у них был какой-то опыт в этой сфере. Поэтому это не просто люди с улицы, а люди с опытом, которые могут нам в чем-то помочь. Это, условно, боевой опыт, опыт эвакуации, опыт переговоров, практический и так далее.

Лето 2022 года, Соледар / Фото из фейсбука мужчины

Есть ли у вас какая-то статистика, сколько вообще удалось вывезти людей?

Тысячи. Точно не знаю, потому что я не веду подсчеты. Я знаю, что из одного Соледара более тысячи человек увезли. Иногда у тебя 2 человека в день, иногда 25 человек.

Почему местные отказываются уезжать

Как вообще происходит этот процесс?

В разных местах по-разному. Родственники присылают заявки, можем ли мы вывезти из какого-то населенного пункта, например. Я веду свои социальные сети, люди видят, чем мы занимаемся.

Иногда можем вывезти, иногда нет. Но когда мы въезжаем в новое место, то стараемся всех уговорить оттуда уехать, потому что там очень опасно. Конечно, когда есть адресные заявки от родных, которые ждут этих людей – это проще, чем когда ты просто приезжаешь и рассказываешь, что "мы можем вас эвакуировать с расселением через государственную программу в Кировоградскую область".

Уровень доверия людей, к сожалению, достаточно низкий ко всем волонтерам, военным, государству. Просто они живут в трудных условиях. Есть люди, которые сидят в совершенно разбитом доме без ничего и все равно отказываются уезжать. Приходится уговаривать, иногда выходит, иногда нет.

Сейчас мы стараемся играть на опережение. Не обязательно, что этот человек погибнет от обстрелов, хотя это часто происходит. Очень возможно, что он может погибнуть от пневмонии зимой. Может быть, не будет возможности завозить туда гуманитарную помощь, не будет питьевой воды. Любое простое заболевание, от которого можно там заболеть – потенциально смертельно. Потому что медицинская помощь там почти не предоставляется. Единственные, кто может оказать медицинскую помощь, – это военные, которые и так перегружены своими делами.

Донбасс. Эвакуация. Село Терны, серая зона на линии фронта / Фото – @libkos

Как объясняете тем людям, которые не хотят уезжать, что необходимо?

Если люди не хотят, то я не могу их заставить. Я могу только предложить эвакуацию, рассказать, что вас ждут родственники, которые за вас волнуются. Иногда мы просим родных прислать видеосообщения своим родным, сказать: "Уезжайте, мы ждем, здесь все хорошо: не стреляют, не бомбят. Волонтеры вас вывезут бесплатно, но только уезжайте".

Какие основные причины того, что люди отказываются? Почему вместо того, чтобы уехать, люди часто выбирают жить в подвале без света и воды?

Люди боятся, потому что они едут в неизвестность. Там, где они – стреляют, бомбят, там плохо, но ты это знаешь. У всех разные причины. Кто-то не хочет ехать, потому что не хочет быть обузой для родственников. Кто-то думает, что все разворуют из дома мародеры, как только они поедут, что тоже происходит. Другие не хотят ехать, потому что говорят: "Кому мы там нужны?". И в принципе, они тоже правы, они особому никому не нужны.

Другие не едут, потому что просто не хотят, живут на своей земле и хотят жить на своей земле. Они просто хотят быть в своем доме. Конечно, они предпочли бы жить в Украине. Но, если дом будет под Россией, значит, такая судьба. Они все равно хотят быть в своем доме, на который они всю жизнь работали и в котором жили. Некоторые из этих людей никогда не уезжали из своего села вообще. А здесь их везут в другую область и даже не в соседнюю, а еще дальше. Это индивидуальные вещи, все они разные, разные причины и мотивации.

Игнат Ивлев-Йорк, волонтер / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Есть определенная возрастная категория, которая преобладает среди людей, которые отказываются уезжать?

В общем разные. Но есть еще одна категория людей – это уехавшие, у которых что-то не получилось и потом они вернулись. Это сложнее всего. Потому что у нас есть одна семья, проживающая рядом с Соледаром – на одном из самых трудных направлений фронта. Там сидит семья из шести человек и 14-летняя девочка. Они уезжали в Днепр. Кто-то обещал их поселить, но не поселил. У них закончились деньги, и они вернулись назад.

И через неделю они спустились в подвал и живут там. Они все говорят: "Мы надеемся, что все наладится". Хотя линия фронта в километре, в 800 метрах, в 600 метрах, теперь она вообще в 150 метрах от их дома. Обстрелы становятся сильнее и сильнее. Пулеметные бои уже идут под окнами.

Но они не уезжают, типа будь что будет. К ним приходят люди и говорят, что "вам надо отсюда эвакуироваться, или ваша ситуация значительно ухудшится". А они все равно говорят: "Мы надеемся, мы надеемся..." Хотя объективно здесь уже не на что надеяться. У людей такое ощущение, что  если они в доме, то они в безопасности.

Эвакуация на Донбассе. Село Терны, серая зона на линии фронта / Фото – @libkos

А есть вообще удивительная история. Одного человека мы забрали из Ямполя, рядом с Лиманом. Его жена была в подвале, а он пошел что-то делать с окнами и был прилет. И прилетело прямо в подвал, его жену разорвало на части. Выходит, если бы сидел и он в подвале, где вроде бы "безопасно", то умер бы. Он выжил, а она – мертвая. Другие люди не уехали, потому что там их родных убили. Они не уехали, а кого-то убило из родных, и теперь они сидят там. Другие не едут, потому что у них кто-то там похоронен, и они за это держатся.

О детях на линии фронта и нежелании родителей уезжать

У меня большие вопросы к государству в том плане, что есть семьи с детьми, которые не уезжают из зоны боевых действий. Я могу понять, когда человек принимает решение за себя и свою жизнь. Ладно, но мы же не позволим, условно, родителям поставить своего ребенка посреди шоссе и смотреть, собьет ли машина его или не собьет. А там примерно такая же ситуация.

Родители оставляют своих детей, в лучшем случае, без лет жизни, когда они теряют только школу за это время. В худшем случае с рядом психологических проблем, с которыми потом столкнутся эти дети. Даже сейчас уже сталкиваются из-за ситуации, в которой они оказались. И я говорю этим родителям, что "то, что ваши дети здесь, это ваша вина. Потому что у вас есть возможность их отсюда вывезти, а вы отказываетесь. Поэтому, эта ответственность полностью лежит на вас, и вы должны это осознавать, что ваши дети находятся здесь не потому, что война, а потому, что вы приняли решение здесь с ними оставаться».

Эвакуация девочки с матерью из Бахмута / Фото из инстаграм-страницы волонтера

И здесь я, конечно, считаю, что на государственном уровне должно быть  сделанно что-то другое, потому что это абсурдно.

У нас есть еще одна история. Буквально на днях мой брат с волонтером Николаем приходили к отцу, у которого 2 или 3 ребенка. Они уговаривали его уехать, а он отказывался. В итоге, вчера его убивают на глазах у детей, его разрывает в клочья, а дети на все это смотрят. Они остаются без отца, и теперь их эвакуируют. И это далеко не единичный случай.

А вы попадали под обстрелы, когда ехали с гражданскими?

Постоянно. Когда ты в такой зоне находишься, любая машина – цель. Там нет такого, если ты на гражданской машине, ты не цель. Любой имеющийся там транспорт может стать целью для обстрела. Попадаем фактически каждый день, когда мы работаем в этих местах. В последний раз, когда мы заезжали, мы вообще попали под пулеметный бой, буквально в 100 метрах от нас.

Соледар, эвакуация 92-летней женщины / Фото – @libkos

Как вы описали бы атмосферу, в которой живут люди в прифронтовых местах?

Там много проблем, начиная от постоянных обстрелов, продолжая отсутствием связи, электричества, газа, снабжения продуктами, питьевой водой. Тотального недоверия ко всему, влиянию этого всего на твою психику. Я даже не знаю, с чего начать. Много проблем у людей, которые там живут.

"Люди не оценивают свою жизнь как нечто настолько ценное"

Какая ситуация была для вас самой тяжелой за период, пока вы занимались эвакуацией?

Бывает тяжело, когда тебе звонят и говорят, что люди, которым ты предлагал эвакуироваться, теперь убиты. Такое в последнее время чаще происходит почти каждый день. Звонят – там три человека, здесь два человека, там еще люди, которых ты знал, которых ты видел. Людям, которым ты предложил эвакуацию. Всегда сложно, когда ты видишь детей, которые там остаются. Это постоянно тяжело. Опять же, я не могу этих детей унести оттуда силой. Лучше всего, когда у тебя получается убедить выезжать сомневающихся людей с детьми. Это хорошо, когда у тебя это выходит, это хороший день.

Была ситуация с семьей, где живет 8-летняя девочка. Им нужно было проехать десять километров в Лиман, где живет их тетя, там безопасно, а они не хотят. Так нервы не всегда выдерживают такое, когда ты на это смотришь. Есть разные причины. В большинстве своем, наверное, это просто недоверие. Не вера в то, что ты им говоришь. И, наверное, они не оценивают свою жизнь как что-то настолько ценное, ради чего другие будут пытаться им помочь, и это грустно.

Соледар, эвакуация / Фото из инстаграм-страницы мужчины

Они, вероятно, думают: "Зачем эти люди приезжают за нами? Они очень рискуют, но зачем им это нужно? Мы здесь сидим в своем селе, мы никому не нужны". Этот нарратив, что "мы никому не нужны…" давно у людей в голове устаканился. И что Украина – разделенная страна даже на языковом уровне. Люди, где мы работаем, в основном русскоязычные. И им не так комфортно будет находиться на Западе Украины.

То есть, они считают, что их не примут в других городах?

Да. Люди из Донбасса – патриоты Донбасса. Ко мне дядя подходит такой и говорит: "Это моя земля, и я никуда не уеду". Вот у него прямая привязанность к этой земле. Да, ему реально поехать, даже в Днепр – это как поехать в другую страну, а на Львовщину – это вообще.

Другой говорит, что он кирпич своими руками клал и никуда не поедет. Люди держатся вот за такие вещи. И это вроде бы даже для них не материальное что-то. Это для них чувство дома. Там есть их село, их коммуна, их сообщество, где они друг друга поддерживают.

А если они куда-то поедут, то государство что-то предоставит, какой-то минимальный пакет на выживание. А что еще у них будет? Социальных связей у них не будет, работы фактически тоже социальные лифты не будут работать. Я могу им гарантировать только то, что они будут в большей безопасности, чем там, где они сейчас. Но у людей просто смещаются ценности, и у них не безопасность становится во главу угла, а то, что я перечислил. Людей сложно судить, потому что попробуй посиди под такой войной столько месяцев. Это в Tik-Tok красиво смотрится, а по факту это не очень красиво, совсем. Проживающие там люди болезненно  воспринимают все, чем люди, которые не оттуда думают, что "эти психопаты оттуда не уезжают".

Сколько раз вы возвращаетесь в одно и то же место, если люди отказываются уезжать?

Ну, это зависит от точки, поскольку фронт меняется и доступ тоже. Нет такого, что сюда мы приедем пять раз, а в другое место – один раз. Всегда нужно стараться увеличивать связи там, куда ты приезжаешь. Потому что ты человек снаружи. Когда ты приезжаешь первый раз куда-то, люди могут подумать, а ты кто вообще такой? А когда ты возвращаешься на эти места несколько раз, уровень доверия к тебе соответственно возникает, поэтому это процесс. К примеру, я не очень люблю заниматься доставлением гуманитарной помощи, потому что считаю, что этим людям нужна не "гуманитарка", а эвакуация.

Я готов доставлять воду и хлеб. В принципе, этим и ограничивается перечень. Потому что еда у людей там обычно есть, а с водой могут быть проблемы. Когда ты приезжаешь и раздаешь хлеб, это дает тебе возможность пообщаться с людьми, рассказать им об эвакуации. И ты вроде не просто кто-то, а хороший парень, который приехал и  привез хлеб людям. Это тоже важно психологически.

Но не во всех местах, где мы работаем, есть возможность заехать и завезти хлеб. То есть, когда ты едешь, а тебя обстреливают, я могу принять этот риск для того, чтобы вывести людей. А для того чтобы просто завести им хлеб – я не очень на это соглашаюсь. Лично для себя и своей команды. Поэтому здесь тоже зависит от ситуации и мест, где мы работаем.

Эвакуационная миссия в Донецкой области / Фото из инстаграм-страницы волонтера

Куда вы вывозите людей и что происходит с ними дальше? В частности с теми, у которых нет родственников

Их эвакуируют преимущественно в Кировоградскую, Винницкую, Полтавскую области. В зависимости от состояния здоровья, от того, что людям нужно. Я всем постоянно предлагаю эвакуироваться в Австрию, только если это не человек призывного возраста. Но большинство людей не хотят уезжать за границу.

Почему именно в Австрию?

Там просто хорошие условия. И у меня есть контакты с организациями, которые этим занимаются. Я знаю, что там их нормально примут, и я могу это проконтролировать. Плюс там нет войны. В Украине она везде. Даже в Кировоградской области это типа безопасно, но не совсем.

"Я бы призвал всех родных не быть безразличными к судьбам людей, которые находятся возле фронта"

Что бы вы хотели сказать людям, которые до сих пор не решаются уехать с линии фронта?

Они это не прочтут, потому что там нет связи. Я только могу сказать тем людям, у которых есть родные, чтобы они настойчиво призывали людей уезжать оттуда. Уверяя, что вы их примете, что у вас есть для них место. Люди все боятся ехать в неизвестность. А если кому-то звонит по телефону его брат, сестра и говорит: "У меня есть место для тебя дома, не волнуйся, мы обо всем позаботимся. Государство тебе предоставляет выплаты, ты можешь получить деньги, мы все тебе поможет оформить. Ты перезимуешь и вернешься домой, когда будет спокойно".

Я бы призвал родных активнее пытаться это делать, говорить людям, что вы скучаете, что вы их любите, что вы их ждете. Я думаю, что эти люди не испытывают этого чувства особо. Как я уже сказал, люди делятся на такие коммуны, на общества. В этой коммуне они это получают, а снаружи – нет. И даже если ты родной, но ты снаружи, это трудно передать. Поэтому да, я бы призвал активно всех родных не быть безразличными к их судьбе. Или не удивляться потом, что они лежат мертвыми, и не говорить: "А что мы могли сделать?"

Эвакуация. Село Терны, серая зона на линии фронта / Фото – @libkos

Я честно скажу, что всем, кто мне пишет, я стараюсь помочь. Нет людей, которым я отказываю. Но есть вещи, которые я не могу сделать – это оккупированная территория, условно. Людей, которые сейчас помогают – много. Это организации, волонтеры, помощь на государственном уровне. Ею нужно просто воспользоваться.

К сожалению, людям трудно объяснить, что они живут в ужасных условиях – по подвалам, под обстрелами, без света, без связи и воды. Человек может адаптироваться к обстоятельствам, которые вокруг него, и критерии допустимого у него сдвигаются. Сначала, например, может электричество не работать два часа, затем его отключают на 3 – 6 часов. А в итоге ты ходишь в горшок, стоящий посреди комнаты, потому что снаружи постоянно продолжаются обстрелы. Это ведь не сразу все происходит, это постепенное принятие ухудшения этой ситуации. Мы стараемся, стараемся помогать людям.