"В Херсоне потеряла часть себя, а в Киеве – мечты на будущее": переселенка о бегстве от войны

24 канал пообщался с Риной в рамках проекта СВОИ. Девушка рассказала о жизни в оккупации, эвакуации из Херсона и циничных поступках российской армии. Заметим, что имя переселенки мы изменили из соображений безопасности – в оккупированном городе остались родные.

Читайте также 3 недели в очереди на выезд: история переселенки из Херсона, покинувшей город из-за "референдума"

"Ночью услышала гул самолета, начала кричать": о первых днях вторжения

Рина несколько месяцев прожила в оккупации. Как она бы это описала? У девушки на уме только одно слово – "страх". Захватчики превратили Херсон в город без прав и законов. Девушка пыталась не выходить на улицу без лишней надобности. Новости об изнасилованиях женщин российскими военными не стихали. Во всех магазинах можно увидеть огромные очереди. Иногда в Херсоне нельзя купить элементарные продукты, вроде хлеба.

Как начался день 24 февраля?

Никогда никому этого еще не рассказывала… Я проснулась в 4 часа от того, что меня разбудила мама. Она сказала, что началась война. Мы живем на правом берегу Херсона, а с другой стороны уже начались активные боевые действия. Мы слышали какой-то гул. Была растерянна. Я не знала, что делать.

Потом через час появились первые новости, увидели обращение Зеленского, тогда мы уже поняли, что происходит. Мама позвонила своему руководителю, чтобы спросить, выходить ли на работу. Он ей ответил, что да.

Через несколько часов мы увидели самолеты. Начались обстрелы. У меня все такие события вытесняются из психики, как будто все помню, но неясно. Тогда у меня началась психосоматическая мигрень. Я где-то сутки просто лежала в подвале. Кстати, мы сразу обустроили убежище. Поставили туда кровать, диван. Начали заклеивать окна. К нам приехала моя сестра с племянницей. Когда мама ушла на работу в больницу, начались сильные обстрелы. Я очень за нее переживала. Мы постоянно были на связи, потому что не знали, вернется ли она домой в тот день или на следующий, ведь тогда в больницу поступало очень много наших больных.

Кстати Будут ли россияне сражаться за Херсон: в ISW указали четкий критерий

Вечером мы отправились спать уже в дом. Решили, что каждый из нас несколько часов будет дежурить, чтобы сообщить всем, если что-нибудь произойдет. Моя сестра была на дежурстве. Но я очнулась ночью от звука самолета. Начала кричать. Все стали бежать в подвал. Мы вчетвером спали на маленьком диване. Тогда было очень много дезинформации, непонятно было, что происходит в городе. Утром мы проснулись от того, что услышали снова гул самолета.

Захватчики терроризируют местное население / Фото росСМИ

Потом понемногу мы начали адаптироваться. У нас был подвал в доме, типа полуподвального помещения, выходящего в гараж. Нам было удобно, потому что не все имеют в городе хорошее ебежище. Мне кажется, что я вообще не помню первые 2 недели войны, все омрачено.

"Чтобы получить килограмм гнилого картофеля, ты должен стоять по 6 часов в очереди"

Как долго вы жили в оккупации?

Я жила в оккупации 2 месяца. Потом появилась возможность уехать. Тогда начали вывозить людей через Крым, по этому пути и уехала моя сестра. Боялась за нее, если честно, потому что тогда очень проверяли всех на границе. Мы уезжали вместе с парнем, он не хотел ехать через Крым. А еще я начала делать коллажи, они антироссийские, поэтому тоже боялась ехать по этому пути. Потому мы ехали через Николаев. Обычно туда добираться час, но мы ехали где-то 9-10 часов.

Рина рассказывает, что жизнь в оккупированном Херсоне была тяжелой, а продуктов критически не хватало.

Чтобы получить килограмм гнилого картофеля, ты должен был стоять по 6 часов в очереди. Все полки были пусты, продуктов не было. Летом ситуация улучшилась, они завозили что-то из Крыма. Родители рассказывают, что сейчас возвращается то же, магазины снова пустые.

Попить минимальной воды или молока тогда была роскошь. Я помню, что мечтала попить обычной питьевой воды . Потому что тогда мы пили воду из крана. Я никогда не считала, что мягкий сыр и молоко могут быть такими вкусными. Куда бы ты ни шел, ты должен стоять в очереди, особенно за молочной продукцией. Когда-то даже был такой день, что хлеб исчез с полок.

К слову Оккупанты на Херсонщине воруют все, до чего дотягиваются: что известно о новых "приказах" россиян

Однажды мы пошли с парнем за хлебом, стали в большую очередь. И тут начали бомбить, это было очень близко к месту, где мы стояли. Очередь сразу разлетелась. Мы побежали в укрытие. Потом, когда стихло все, пошли опять в ту очередь. Жили в таком сюрреализме. Просто выживали.

Я иногда могу брезговать, если еда не закрыта каким-то пакетом или еще чем-нибудь. А они там хлеб просто так выдают, без упаковки.

Цены в магазинах отличаются от того, что было до полномасштабной войны?

Сначала особенно ничего не менялось, но когда они начали завозить свою продукцию, цены где-то выросли в два раза. К примеру, обычные прокладки стоят очень дорого. Ну где-то 300 – 400 гривен. Такие привычные вещи, как шампунь, мыло тоже очень дорогие.

Как херсонцы сопротивлялись оккупантам?

У меня многие знакомые ходили на мирные митинги. Очень много историй было о том, как русские калечили, избивали местных. Вспомнила момент, когда переходила дорогу и увидела колонну БТР. Не дай бог ты перед ними перейдешь дорогу. Они ведь не остановятся. Эти военные проезжают мимо. Один из них так посмотрел, с такой спесью, типа какой же он классный. Мне было противно от этого, а внутри поднималась ярость.

У меня был такой момент, что мне хотелось обо всем рассказать из-за творчества. Я делала коллажи, это ручная анимация. Публиковала их под другой фамилией. Мне хотелось тогда кричать о том, что происходило в Херсоне. До сих пор хочется кричать об этом… Каждый день я думаю о своем городе и родителях.

Анимация Рины об оккупации Херсона: смотрите видео

"Была уверена – если уеду, то буду жить": о решении эвакуироваться

Когда вы решились уехать из оккупации?

Когда начали открываться эти маршруты. Во-первых, мне нужно было окончить университет, это был 4-й курс. Когда началась война, у меня перестали идти менструации. Опять же, нужно лекарство. Найти какое-нибудь успокоительное было просто невозможно. То же и относительно обезболивающего.

Сейчас, вероятно, люди живут ощущениями. Мне ведь никто не мог дать гарантий, что я смогу уехать. Здесь 50 на 50, или ты выживешь, или погибнешь. Я была уверена, что если останусь, мне будет плохо, а если уеду, то буду жить.

Мне очень хотелось уехать. Но я несколько дней ходила с мыслями о том, что я теряю дом, семью. Помню, как моя племянница уезжала, у нас с ней очень крепкая связь. Она когда собиралась, не могла застегнуть молнию на куртке. Потому попросила, чтобы я ей помогла. Я увидела на ее глазах слезы. Застегиваю ей эту куртку и понимаю: "А когда еще смогу это сделать? Когда мы еще увидимся?" . Она не понимала всю происходящую ситуацию. И вот с сестрой, племянницей мы могли прощаться и поплакать. Они уехали в Грузию, у них все хорошо, над ними не летают ракеты.

"Утешало одно – если прилетит – мы умрем все вместе": душещипательная история Анны из Мариуполя

А вот с родителями я не могла плакать. Там ты уезжаешь со страшными вопросами: "Увидимся ли мы с ними вообще когда-нибудь еще раз?". И ты сидишь в ободранной "девятке", между нами только тоненькое окно, и они из той стороны плачут. А ты не можешь заплакать, потому что если дашь волю чувством, то не уедешь...

Это очень тяжелое расставание, на неизвестное время, неизвестное расстояние и с каким-то щемящим укором себе, что оставляешь их. Кроме того, уважение к их выбору остаться, как и уважение к собственному выбору жить за пределами оккупации.

В Херсоне тысячи человек вышли на митинг против захватчиков / Фото "Суспільне Херсон"

"О россиянах создается впечатление, что они действительно бомжи"

Какой была дорога из Херсона?

Мы уезжали за деньги, чтобы выбраться из оккупации, нужно было заплатить около 300 долларов. Этот путь был для меня шоком. Машины для выезда брали старые, чтобы их было не жалко где-то бросить. Мы уезжали на какой-то побитой "девятке". Выехали немного за город, я увидела на обочине чей-то труп, там просто было туловище. Дальше была горящая военная техника, посреди дороги лежал ковер. Везде было очень грязно.

Жизнь как-то оберегала меня от наблюдения смерти в таком "сумасшедшем" виде. Это был первый труп, который я видела. У меня муравьи пробежали по коже, и, чтобы не вырвать, я крепко сжала в кулаке грязную салфетку, которой вытирала окно со своей стороны в машине. Я сжимала эту салфетку под обстрелами в Николаеве, она до сих пор лежит у меня в рюкзаке. И если я куда-то уезжаю, то еду с ней. Она мне как иконка в чемодане. Нам с парнем, кстати, ее подарила бабушка из Николаева, в подвале которой мы жили, пока не попали в Одессу.

То, что они нас не обыскивали, это больше из-за их нормального настроения. Настроение, когда они могут и пропустить, да еще и говорили о том, какие они "славные воины". На одном из блокпостов нам говорят: "А куда вы все претесь? Вы думаете в Николаеве лучше будет? Мы щас вам второй Мариуполь здесь устоим" . И все в этом плане.

О россиянах создается впечатление, что они действительно бомжи. У них там мусор, остатки техники, погибшие... Когда мы уже выехали на подконтрольную территорию Украины, там было чисто, наши ребята были аккуратными. А там (у оккупантов – 24 канал) то ковер посреди дороги, то матрас, я думаю, что они на нем спали. Когда мы проезжали один блокпост, то он так и называется "три бомжа". Это было на грани: смешно и очень страшно.

Мы проехали где-то 10 блокпостов. Но их количество всегда может быть разным, это зависит от их настроения. Если они в настроении, то они тебя легко пропустят, а если наоборот, то будут шманать.

Куда вы решили уехать после того, как приехали в Николаев?

Мы уезжали через Николаев, потом в Одессу, а уже тогда на Запад Украины. Были три дня в Николаеве, там, кажется, несколько дней был комендантский час. И там мы попали под обстрелы. У меня была истерика. Я сидела в подвале и думала, что уж вообще никуда не уеду.

Этап жизни беженкой тоже очень сложный. Мы ехали так: Одесса – Ивано-Франковск (поезд был Одесса – Рахов). Во Франковске нас забрал сын маминой подруги, чтобы отвезти в Косов, это несколько часов от города. Мы остановились на пол дня в их с женой квартире, чтобы принять душ и поесть. Потому что дорога уже продолжалась 5 дней. Они тогда вышли по своим делам, чтобы не мешать.

Анимация девушки о родном городе: смотрите видео

И вот тут мне морально стало очень плохо. Я чувствовала себя грязной, страшной, вонючей. Ничего не хотела: ни есть, ни ехать куда-то. Просто сидела и плакала, когда поняла, что потеряла все, что у них есть: свой дом, свое полотенце, свою чашку. В конце концов, и что познакомились мы так, когда я, как бомжиха, приехала к ним в поисках убежища, в грязных штанах. И в голове не укладывалось, что несколько месяцев назад, перед войной, я стояла у зеркала в новом костюме твида от столичного бренда.

Как воспринимать свою новую реальность, свой новый статус? Как принять то, что ты беженец, плохо выглядишь и имеешь минимальный запас вещей? Как привыкнуть к тому, что ты потерял свою жизнь и как начинать новую в новом статусе и с установкой "сначала"?

"Когда Херсон освободят, мы узнаем много жутких историй"

Ваши родители что-то рассказывают об оккупации?

С мая нет с ними стабильной связи. Мы преимущественно общаемся через Интернет. Летом у них исчезал и Wi-Fi. Затем появились русские сим-карты. Они выдавались по паспарту, чтобы получить их, нужно было указать свои данные. Как-то они тянули, к октябрю было более-менее стабильно. Вот я замечала, что когда говоришь на такие темы, об оккупации, войне, то разговор мог прерываться. Конечно, это может быть и совпадением.

Мы не касаемся таких тем, когда говорим с ними. Конечно, я у них спрашиваю, что там происходит, но они мне не говорят, это опасно. Вот помню, как мама рассказывала о том, что видела ее знакомая. У Антоновского моста эта женщина видела, как оккупанты вели мужчину, а у него на голове был мешок. А это ты видишь, когда прямо на работу идешь…

Оккупанты начали расформовывать бригады скорой помощи, закрывать больницы. Знаю об одном случае, когда из онкологической больницы вывезли препараты, оборудование, а пациентов просто отправили домой. А для них это норма.

Родители не собираются переехать к вам?

Когда я только уехала, мне было очень сложно. Это сейчас я могу об этом говорить. У меня была пара в университете, и одна из преподавательниц начала спрашивать у студентов, где они находятся. Тут дошла очередь до меня и спросили: "А правда, что в Херсоне оккупанты более лояльны?". Нам нужно разложить тела погибших на площади, чтобы все поняли, что там пи*дец?

Я думаю, что когда Херсон освободят, мы узнаем много жутких историй. Помню, как я не могла выйти из дома. Родители не разрешали мне и моей сестре куда-то идти, потому что в городе были случаи изнасилования. И тут преподавательница снова спрашивает: "А родители твои почему не уехали?" . Я морально неустойчива, недавно выбралась из оккупации, а тут она перед всеми одногруппниками такое спрашивает.

Важно Глава Пентагона уверен, что ВСУ освободят Херсон

Некоторые не понимают, почему многие украинцы не покидают свой дом. Во-первых, это дорого, не у всех есть деньги. Во-вторых, тебе никто не гарантирует безопасный выезд. Бывали такие случаи, что люди уезжали в Крым, а их дальше уже никуда не выпускали и не пускали назад. В третьих, это дом. Когда тебе 20, это намного легче сделать, а когда тебе за 60… Я не знаю, хватит ли моим родителям здоровья, потому что у отца диабет.

К примеру, когда уезжала, то не спала где-то около недели, дорога продолжалась где-то 4 – 5 дней. Не все могут покинуть свой дом, жизнь. Родители еще присматривают за квартирой моей сестры. Есть такие случаи, что оккупанты узнают, где есть свободное жилье, а затем заселяют туда своих солдат или других людей.

"Я дважды потеряла свой дом"

Расскажите о жизни в Киеве, уже удалось обосноваться в столице?

Я думала, что в Киеве у меня начнется новая жизнь. В столице у меня есть собственная квартира, мне купили ее родители. Мы с ними вместе делали ремонт. Думала, что начнётся будущее, которое я планировала.

Я потеряла родной дом, родителей, место, куда могу возвращаться, когда мне плохо, где меня любят, просто за то, что я есть. Киев был для меня городом, где я могу построить свою карьеру.

Это было летом. Мы проснулись с утра от мощного взрыва, прошла такая звуковая волна. Я не знала, что делать. Вышли в коридор в подъезде. Дети соседей выбежали прямо в трусиках. Затем услышали второй взрыв. И потом третий. Мы выбежали на улицу и увидели, как ракета попала в соседний дом. Нам некуда было даже бежать, подвал в доме был ненадежным.

После отбоя тревоги мы вернулись в дом. Мне было так плохо, я сказала: "Я не могу, мы уезжаем отсюда" . Поехали в Ивано-Франковск. Ты сидишь за столом, завтракаешь и понимаешь, что люди, которые жили рядом, умерли. Я от этого очень-очень долго отходила. Сложно, когда смерть рядом с тобой. Ты видела ее там, ты видела ее здесь.

Мы вернулись во Франковск. Здесь и произошел сбой системы, когда ты просто не знаешь, куда тебе двигаться. В Херсоне я потеряла часть себя, а в Киеве – мечты на будущее. Я дважды потеряла свой дом.

Что бы вы сказали миру о своем родном городе, который сейчас находится в оккупации?

Я очень хочу, чтобы о Херсоне говорили. Я часто встречаю людей, которые не уделяют должного внимания событиям, происходящим в Херсоне. Ужасы там продолжаются. Оккупанты пытают людей в подвалах, вывозят детей. В Херсоне произвол, сейчас это город без прав и законов.

Когда мы уехали в Николаев, мы видели там военную технику. Сразу возникает страх, что тебя могут просто переехать. Потому что в Херсоне большое количество российских военных, скота, никчем, которые думают, что они крутые и классные. Когда мы выехали на подконтрольную территорию Украины и увидели магазины, забитые продуктами... Я увидела 5 видов молока. В оккупации любое молоко было тяжело купить.

Сердце разрывается из-за того, что ты никак не можешь помочь. Ничего не можешь отвести — ни лекарство, ни продукты. Сейчас в Херсоне так, как все начиналось: продуктов нет, лекарств нет, людей запугивают. Моим родителям по нескольку раз в день приходят сообщения о "срочной эвакуации".

Утро 24 февраля изменило жизнь всех украинцев. Из-за русской агрессии многим пришлось покинуть свой дом. Захватчики показали не только нам, но и всему миру, что означает "русский мир". Хотя многие украинцы и стали переселенцами, но мы все дома! Верим в победу! Все оккупированные территории обязательно будут свободны!