Военный летчик 1-го класса, майор ВСУ Евгений Соловьев в эксклюзивном интервью 24 Каналу поделился деталями этих операций. Также он признался, рассказывает ли жене о своих задачах – читайте все дальше в материале.

Стоит прочитать Происходит что-то страшное: Андрющенко рассказал, как живет оккупированный Мариуполь

После Херсонщины была операция в Мариуполе. Вы летели в блокадный город, который уже был оккупированным, где было большое количество вражеских войск. Первая ваша попытка была неудачной. Расскажите о ней, какими были ваши эмоции, когда вам сказали, что нужно лететь в этот город?

Впервые эту задачу нам поставили в конце февраля – начале марта. Мы не имели полного спектра информации о размещении войск противника, о его средствах ПВО, о возможных коридорах, которые будут созданы для нас. Это было задание на удачу. Нужно было проскочить, довести нужные средства связи и боеприпасов, которых в то время не было в Мариуполе.

Как нам потом сказали, дальше нужно было принимать решение – оставаться в Мариуполе, или нет. Потому что если ты проскочил в город – то шансов вернуться оттуда было гораздо меньше.

Учитывая те данные, которые у нас были, мы спланировали маршрут. Нам привезли вертолеты, которые подходили для этой задачи, мы их загрузили и выполнили полет. Мы пересекли линию боевого соприкосновения и примерно через 10 – 15 километров попали на вражеские позиции. Нас обстреляли, и мы прекратили выполнение боевого задания.

Вертолет был поврежден, мы даже выполнили несколько посадок на обратном пути.

После того к планированию выполнения этой задачи присоединилось уже командование армейской авиации и Главное управление разведки. Очень много сил и средств выделили для правильного планирования. В дальнейшем начались полеты, которые уже были удачными.

Вертолеты долетали до Мариуполя. Каждый вертолет, который взлетел с аэродрома назначения, долетал и привозил груз. Не каждый, к сожалению, возвращался, но каждый летел туда.

Вы были первым, кто полетел в Мариуполь?

Когда попробовали, да.

соловьёвИнтервью с пилотом ВСУ Евгением Соловьевым / Фото 24 Канала

Во время пятой, уже успешной попытки, о которой вы сказали, полетело четыре, а не два вертолета. У вас была задача доставить туда военных-добровольцев, десантников, боекомплекты и медикаменты. О чем вы говорили с ребятами, которые летели с вами? Какие у них тогда было настроение, был ли в целом боевой дух?

Нам поставили задачу поздно ночью, уже утром мы должны были вылетать. Я был сконцентрированным на выполнении этой задачи, потому что необходимо было хорошо подготовиться. Это был полет в очках ночного видения, было очень плохо видно препятствия, с которыми можно было столкнуться, а лететь нужно было очень-очень низко, чтобы как можно меньше находиться в зоне поражения вражеской ПВО.

Когда я зашел в вертолет, там уже сидели ребята, которые сами изъявили желание лететь в оккупированный Мариуполь. У них было такое настроение, что мне казалось, будто они не понимают куда летят. Они были бодрыми, веселыми. Боевой дух был на самом высоком уровне.

Сколько километров вы тогда пролетели?

Это было чуть больше, чем 200 километров.

А сколько у вас было времени на то, чтобы ребята вышли из вертолета, чтобы загрузить раненых?

Мариуполь был окружен, кольцо постоянно сужалось. Мест для посадок было очень мало. Поскольку это был уже пятый рейс, россияне знали, что вертолеты прилетают. Они создали эшелонированную систему ПВО, делали все меры для того, чтобы нас не допустить, но мы продолжали выполнять эти задачи.

Они уже начали обстреливать из средств артиллерии площадки (для приземления – 24 Канал), поэтому мы постоянно их меняли. Мы меняли эти площадки так, словно играли в шахматную партию.

Необходимо было сократить время выгрузки боеприпасов, десанта и загрузки раненых, ведь вертолеты летят громко, его уже километров за 10 будет слышно. Поэтому россияне узнают, что мы прилетели. У нас все занимало минут 7 – 10.

Смотрите также "Вкусная" цель для ВСУ: какой танкер зашел в порт Мариуполя

На обратном пути вы попали под обстрел. Что-то попало в двигатель вашего вертолета?

На тот момент, я не знал, что попадает. Мы взлетели вдвоем с партнером. Когда мы попали в эту ловушку, другие два вертолета также выполняли взлет. Они услышали, что у нас что-то не так, ведь мы вели между собой радиообмен. Это позволило третьему и четвертому вертолету обойти зону, где была ловушка.

Ты не слишком можешь понимать, что происходит, потому что все было очень быстро. Ты только понимал, что по тебе ведут шквальный обстрел. Я видел, как стреляло пушечное вооружение, возможно, Зу-23 (советская 23-мм спаренная зенитная установка – 24 Канал), стрелковое вооружение.

Уже после выполнения посадки на аэродроме назначения я узнал, что это был переносной зенитно-ракетный комплекс.

Видимо, нам просто повезло, потому что ракета не сдетонировала. Она просто зашла в вертолет, наделала немного дел, но не сорвалась.

В вертолет, который летел позади меня с командиром экипажа Юрием Тимусем, попало две ракеты. К сожалению, они сдетонировали.

Из того вертолета кто-то один выжил?

Да, это был представитель Главного управления разведки, который сопровождал раненых, выжил. Он был в плену, а сейчас, насколько мне известно, его обменяли. Он даже продолжает выполнять задания.

Сколько километров вы пролетели на одном двигателе и какое расстояние было от земли?

В момент поражения – это было метров пять. По километрам – это было чуть больше 200. А по времени – более часа. Большинство расстояния – это была территория противника, где были его войска, средства противовоздушной обороны.

То есть такой путь на расстоянии пяти метров от земли вы маневрировали. Вы думали о том, что нужно посадить вертолет, однако если он приземлится в оккупированном городе, то могут прийти россияне, взять в плен и прибегнуть к худшим действиям?

После того как в вертолет попала ракета ПЗРК, обстрелы не закончились. Россияне продолжили целиться в вертолеты, мы продолжали маневрировать.

Когда они еще продолжали обстрел, мне показалось, что вертолет горит. Как раз был восход солнца, еще темно. Мы отстреливали ложные тепловые цели – "асошки", видели, как вылетают из вертолетов фейерверки, и они создавали определенный световой фон, похожий на зарево.

Сгореть на вертолете вместе с ранеными и не выполнить эту миссию, не хотелось, поэтому было нужно принимать решение: или выполнять аварийную посадку, или лететь дальше.

Все это происходило за секунды: оценка параметров, температуры масла, температуры выхлопных газов, давления масла в двигателе, другие параметры. И тогда принимаешь решение, что делать.

Я продолжил выполнение полета. После того, когда мы уже отлетели от этого огневого воздействия, минут через пять столкнулись еще с одной колонной противника, которая находилась на вражеской территории. Ее также, маневрируя, облетели.

Уже потом во время полета постоянно проходит анализ параметров и решение принимается, исходя из того, как работают системы вертолета. В тот момент было решено, что сможем все-таки довезти этих ребят. Тогда мы не знали, в каком состоянии они находятся. Мы выполняем много полетов, эвакуируя раненых, и иногда время, когда просто облетаешь не очень хорошую погоду, кому-то может стоить жизни.

В тот момент вы были с талисманом – "жирафчиком"? Можно предположить, что он помог вам в тот момент.

На 33% помог "жирафчик", еще на 33% – обучение из экипажа и еще на 33% молитвы моей жены.

Очень трудно представить, как это все происходило. Вы упомянули, что это была темная пора и вы использовали очки ночного видения во время выполнения этого задания. Если бы их не было, то вслепую управлять вертолетом невозможно?

Возможно. Мы выполняли такие полеты ночью в первую ночь полномасштабного вторжения. Это было десантирование 80 десантно-штурмовой бригады под Даровку. Без очков ночного видения можно управлять вертолетом, но нужно подниматься на высоту, где можно столкнуться с деревьями, линиями электропередач, башнями.

Необходимо лететь на очень большой высоте, а средства ПВО не позволяют это делать. Влетаешь в зону, время реакции – от 5 до 7 секунд – от того момента, когда враг увидит тебя на своем локаторе. После этого по тебе будет выпущена одна, или и все четыре ракеты.

соловьевПилот ВСУ рассказал о ночных полетах / Фото 24 Канала

Вы вспомнили, что молитва жены вам также помогла. Когда вы впоследствии, ведь это была военная тайна, рассказали эту историю жене, какой была ее реакция, эмоции? Ведь когда летели на задание в Мариуполь, то, наверное, ничего конкретного не говорили.

Ничего не говорил вообще. В нашей семье есть правило, когда я выполняю какие-то задачи, говорю ей, что "работаю" и все. Я говорю, что работаю. Все. Независимо от того, или мне нужно перевезти какой-то груз, или выполнить полет в Мариуполь. Она знает, что я работаю, а когда будет время, напишу ей, что освободился.

Относительно того полета, моя жена родилась в Донецкой области, в городе Волноваха. У нее есть много родственников в Мариуполе, которые в тот момент еще находились в окружении. Я не рассказывал об этом полете.

Я не очень люблю говорить с женой о работе, потому что она видит это со своей стороны, я – со своей. Вообще о выполнении полетов, заданий, я разговариваю с теми, кого это касается.

Жене сказал, когда мы разговаривали по телефону: "Тебе привет из Мариуполя" и прислал фотографию. Она спросила: "Как это – привет из Мариуполя?". И на этом все закончилось. Это уже, конечно, было, когда президент сказал о том, что украинские вертолеты выполняют полеты и когда по телевизору уже говорили об этой миссии.

Можно ли говорить о соотношении успешно выполненных боевых задач и наоборот? Точнее, сколько вертолетов не вернулось с боевых задач?

Каждый вертолет, который взлетал в Мариуполь, долетел и привез помощь, которая была необходима защитникам города в то трудное время. Не каждый возвращался. Количество сбитых вертолетов – под грифом тайны, в соответствии с нашими нормативными документами. Назвать цифры не могу, но они, к сожалению, есть. Однако их не очень много.

После Мариуполя не менее опасной и сложной была операция на острове Змеиный. Сколько времени прошло с предыдущего задания, когда командование отдало новый приказ – лететь на остров Змеиный. Какой была ваша реакция, учитывая опыт того, что вы пережили в городе Мариуполь?

Через неделю после Мариуполя ко мне подошел командир бригады с тем, что необходимо планировать, набирать команду и выполнить операцию. Я еще ждал 2 – 3 дня, пока отремонтируют мой вертолет, который получил повреждения.

Первые мысли и эмоции были: "Почему снова я?". Потому что иногда считаешь, сколько жизней у тебя есть и сколько ты уже потратил.

Говорят, что у котика есть семь жизней, но ты считаешь и думаешь, что ты даже не котик. Немного все по-другому. Но мы – военные. Нам ставят задачи, а мы планируем и выполняем.

Первый полет на остров Змеиный так же был неудачный? Сколько вертолетов участвовало в этом задании?

Выполнили полет 9 вертолетов. Было очень сложно с истребителем противника. К сожалению, мы даже на сегодня ждем появления F-16 в нашем воздухе.

Завоевать преимущество в воздухе как не удалось нам, так и противнику. Это значит, как они могут выполнять полеты, приближаться к линии соприкосновения, так и мы можем это делать. Как мы им можем вредить, так и они нам вредят.

В тот первый полет в районе выполнения задания, поскольку остров Змеиный был оккупирован, у россиян была зона дежурства между островом Змеиный и оккупированным Крымом. Очень быстро враг узнал о том, что туда идет группа вертолетов и помешал нам выполнить с первого раза это задание.

С какой попытки удалось все же долететь до острова Змеиный?

С третьей попытки мы полностью выполнили задачи, которые на нас были возложены. Это не только высадка десанта, но и задачи огневого поражения. У каждого была своя цель, потому что там были размещены вражеские позиции, ПВО противника.

Вообще планирование любой операции или выполнения даже полета не зависит от одного человека или летательного аппарата – это комплекс мероприятий.

Во время выполнения полетов на остров Змеиный все зависело от полного комплекса мероприятий, которые были спланированы. Каждый должен был выполнить свою работу. Бомбардировщики Су-24 должны были нанести огневое поражение по объектам противника.

Перед этим "байрактары" должны были подавить комплексы противовоздушной обороны, которые были расположены на острове. Су-27 должны были нас прикрыть от истребителей противника.

Далее вступали мы, нам было необходимо нанести огневое поражение, подавить противника и высадить десантную группу, которая должна была зачистить воздух. Во время выполнения их задачи на острове, мы должны были поддержать их огнем.

О сложности выполнения боевой задачи. Здесь – море, ничего нет, открытая местность. Например, в Мариуполе или во время другого боевого задания на поле боя можно было спрятаться за лесопосадкой, за деревьями. Однако в море тебя враг видит как на ладони.

Да, вы абсолютно правы. Если выполнить посадку на оккупированной территории – где-то можно спрятаться, побегать по лесу, возможно, выйти на нашу территорию. А в море пробыть в холодной воде можно примерно 10 минут, после этого ты замерзнешь.

Задания были абсолютно разные. Сложными были и Мариуполь, и Змеиный. И в каждом были просто свои особенности, которые необходимо было учитывать. Определять факторы, которые влияют, которые могут нам помешать. Создать какие-то предпосылки, чтобы все же успешно выполнить. Нам это удалось.

Вы сказали про холодную воду. Вы, наверное, заранее просчитывали этот сценарий – если вертолет собьют и вы упадете в море. Были ли у вас какие-то защитные гидрокостюмы или то, что могло бы дать вам хотя бы немного тепла и времени продержаться на воде больше?

Да, конечно. Именно этот фактор мы учитывали, мы одевали специальные костюмы, в которых было очень неудобно выполнять полет, неудобно было просто находиться, крутить головой невозможно. Однако они позволяли после выполнения задания все же некоторое время находиться в воде.

У нас был вертолет, который находился в зоне ожидания со спасательной командой, которая должна была спасти экипаж, если он терпит бедствие.

После выполнения задания на острове Змеиный прошло где-то полгода, как я получил государственную награду и звание Героя Украины. Все это время, конечно, выполняли полеты. После этого тоже постоянно выполняли полеты.

Каждый сегодняшний вылет наших летчиков – это чрезвычайный риск. Когда мы работаем с нашими коллегами, с партнерами, когда мы рассказываем, в каких условиях применяется авиация...

В этих условиях наши зарубежные партнеры не используют вертолеты, потому что противовоздушная оборона не подавлена, нет преимущества в воздухе, находятся истребители, средства радиолокационной радиоразведки противника позволяют обнаруживать вертолеты еще во время подлета.

Невозможно сейчас скрыто подойти к линии боестолкновения и нанести поражение. Каждый раз, когда наши летчики вылетают, почти каждый раз по ним наносят огневое поражение. Поэтому трудно сказать, что было сложнее.

Да, были разные ситуации. Истребители стреляли по нам. Есть свои нюансы. Все рассказать, конечно, не могу, потому что даже сегодня ребята выполняют задачи, они сталкиваются с этими нюансами, они их успешно обходят для того, чтобы выполнить эту задачу.

Надеемся, что эти боевые задачи будут успешнее выполняться благодаря тому, что наши партнеры позволили нам конкретным видом вооружения бить по территории России. По вашему мнению, вот эта возможность, которая открывается перед нами, позволит ли она на какое-то время отогнать российскую авиацию вглубь страны-агрессора?

Конечно, это сделает немножко легче ситуацию на поле боя. Они накапливают и концентрируют силы на своей территории, они сегодня могут это делать просто. Мы не имеем возможности (этому помешать – 24 Канал), у нас нет этих средств, а когда есть – у нас есть ограничения по их применению.

Но нам нужно вооружение, которое сможет отогнать авиацию противника. Это могут быть средства противовоздушной обороны в достаточном количестве. Однако мы же имеем приоритет, нам необходимо прежде всего защитить народ. Мы воюем ради наших семей, близких. Нам нужно защитить наши города.

Сейчас продолжается постоянное отключение света. Мы готовимся к зиме, которая будет холодной, мы защищаем наши города.

У нас нет достаточного количества средств противовоздушной обороны, чтобы сделать щит над линией боестолкновения и сбивать КАБы, не допускать подлеты этих СУшек.

Когда у нас появится F-16 – есть вопрос, какое у нас будет вооружение. Я уже говорил, что в любой операции, которую я выполнял, не было одного главного человека или одного средства. Все получалось только комплексно.

Это важно Бьют на сотни километров: как смертоносные ракеты JASSM к F-16 помогут ВСУ на поле боя

Один F-16 на поле боя ничего изменить не может. В комплексе самолет, система управления, потом вооружение, которое будет на нем. Дадут ли нам ракету максимальной дальности АИМ-120, чтобы все же не подпускать их самолеты к нашим границам? Если дадут и позволят их использовать – да.

Если это будет F-16, в которой будет просто ракета малой дальности или средней дальности, это облегчит выполнение задач, но не даст нам очень много шансов. Не сделает так, что они не будут подлетать, бросать КАБы или применять свою авиацию и противодействовать. Но мы все ждем.