Во время одного из вражеских обстрелов дочь Гущина получила ранения, а трое соседских детей погибли. Мужчина рассказал, что когда выезжал из Изюма, у него были поломаны ребра и выбиты зубы.
К теме Побои, электрический ток и потеря памяти: история жителя Изюма о пережитых пытках
Страшнее всего, по его словам, было уберечь детей и жить с мыслью, что "за тобой могут прийти в любой день". Ведь еще до прихода россиян Алексей пытался вступить в территориальную оборону города.
О том, как жила семья во время оккупации и смогла уехать – читайте в материале 24 канала.
"Мы вообще не хотели уезжать": о жизни в оккупации и эвакуации
Расскажите о себе и своей семье. Как для вас началось 24 февраля?
У нас многодетная семья. Дочери 15 лет. Другим детям – 5, 8, 11, 13 и 21 год. Я в Изюме работал экспедитором одной из фирм, доставлявшей товары.
Никто ничего не подозревал, никто не думал, что будет война. Я проснулся в 4 часа утра, как обычно. У меня должен был быть дальний маршрут, нужно было ехать в сторону Северодонецка и развозить товары по магазинам.
Мой сын учится в Харькове в Институте прокуратуры и криминальной юстиции НЮУ имени Ярослава Мудрого. Он позвонил мне и сказал: "Папа, война. В нас стреляют". Я позвонил своему директору и спросил, что произошло. А он сказал, что "сегодня на работу никто не выходит. Война". Я говорю: "Как такое может быть?" Он отвечает, что со стороны России к нам зашли танки. Он жил в квартире неподалеку от Харькова и видел, как россияне пересекали границу.
27 февраля авианалеты уже были в Изюме.
Украинские защитники, дорога на Изюм / Фото Константина и Власти Либеровых
Вы пытались уехать из города в начале?
Мы вообще не хотели уезжать. Мы выехали 27 июня. Я там родился… Понимаете? Я выехал в Харьков благодаря перевозчику. Все брали по 5 тысяч гривен, а он вывез нас за 3 тысячи. Когда россияне остановили машину, он эти деньги отдал, потому что меня не пропускали.
Вас вывозил волонтер?
Это местный житель. Он помог многим людям. К нему обращались и он всем помогал. Он каждый день старался вывозить людей. Мы уезжали всей семьей. А мой сын находился в Харькове. Он волновался, искал волонтеров и пытался что-то делать, чтобы нас забрать. Были такие люди, что обманули его. Он скинул деньги, а они не поехали за нами. А сказали, что "ездили, а их нет".
"Стреляли сами по себе и пили": какой была вражеская армия в Изюме
Как вы могли бы описать находившуюся в Изюме русскую армию?
Чеченцы, буряты, "ЛНР", "ДНР". Представители двух последних постоянно пили. Они ходили и кричали ко всем, бывало и такое, что били ребят. Говорили: "Мы терпели, теперь и вы терпите". Были и чеченцы. Один из них по прозвищу "Шерхан", он был комендантом. Россияне часто сами по себе стреляли. Они даже не знали, где и какое их подразделение стоит и размещается.
Семья Гущиных / Фото из телеграма мужчины
Что же повлияло, что вы приняли решение уехать из Изюма?
Во-первых, это голод. Во-вторых, издевательство над людьми. Было такое, что этот чеченец "Шерхан" со своими боевиками приезжали к Наталье Малик в бомбоубежище, где мы были. Это был ее двухэтажный цех, там она раньше производила очки. Когда они приехали, избили Эдуарда Малика – мужа Натальи. "Шерхан" начал говорить: "Почему вы не идете на работу?" Мне тоже досталось тогда. Я сказал, что не пойду, потому что у меня многодетная семья. Если меня убьют, кто будет их кормить? Эдуард сказал, что не пойдет работать на российские власти. Нас избили и сказали, что нам не поздоровится.
Какую именно работу они предлагали?
Идти и разбирать завалы, которые были потому, что они сами себя обстреливали. Были люди, которые шли туда и оставались там. То есть прилет – и людей нет, еще один – и снова нет. В тот же день, когда к нам приехал этот "Шерхан", Эдуард сразу начал искать кого-нибудь, кто смог бы нас эвакуировать. Нашел и через 3 дня нас вывезли через Печенежскую дамбу в Харьков.
"Дочка получила ранения, а трое соседских детей – погибли"
Как жили люди во время оккупации в Изюме? Но как ваша дочь получила ранение?
У нас был знакомый Игорь Селивцов и его супруга Светлана. В зубопротезной мастерской, где он работал, находилось бомбоубежище еще со времен Второй мировой войны. Он открыл и впустил нас всех туда. Там было около 60 человек из соседских домов. Было очень холодно, на улице -15 градусов. Мы сами сделали, что могли, и находились там до 20 марта.
23 марта погибли трое соседских детей: Максим Живалуп – 14 лет, Альбина Бицман – 13 лет, Вероника Шульга – 13 лет. Прилет был тогда, когда они гуляли у своего дома. Моя дочь получила ранение, а троих других детей на ее глазах убило. Это был минометный обстрел.
Мы собрались по всей улице – кто чем мог, тем и помогал. Школьная медсестра перебинтовала мою дочь Викторию.
Начальником похоронного бюро была женщина, требовавшая деньги за похороны. Мы начали говорить: "Как так? Война же". На что она сказала: "Мне все равно, я свои деньги должен получить".
Детей мы хоронили на кладбище под обстрелами.
Деоккупированный Изюм. 13 сентября 2022 года / Фото пресс-службы ОП
Как эта ситуация повлияла на вашу дочь?
Она не говорила три недели, вообще не говорила. Постоянно плакала, потому что это произошло на ее глазах.
"Прятались в бомбоубежище, где было 150 семей"
Когда вы еще находились в Изюме, знали ли что-нибудь о массовых захоронениях и о местах, где пытали людей?
О похоронах я ничего не знал. Но мой родственник работает в ритуальной службе. Они все записывали в тетради. Он рассказывал, что их заставляли ездить и собирать людей. Было такое, что при обстрелах заставляли закапывать.
А о пытках – да, знал. У нас был "колодец". Говорили, что в школу №2 привозят людей, и они там исчезают.
В школе №11 тоже. В подвале. Кого схватили, того туда и тащили. Например, если кто-то выходил в 18:00 на улицу, то ловили и били. Пьяные, на БТР.
Какая ситуация была с питанием в городе?
Нас было много, и все люди сгруппировались. Так мы питались. В бомбоубежище в цехе было 150 семей. Наташа часто привозила туда продукты. У нас, у кого что было, тоже все несли. Все друг друга выручали. У нас улица дружная и мы помогали друг другу. Люди делились всем.
Что для вас было самым трудным во время оккупации?
Сохранить детей. Они слышали, как стреляют. Было тяжело. Спрашивали. Конечно, я объяснял. А что оставалось делать? Говорил, чтобы на улицу не выходили, что этого нельзя делать.
"Я остался и каждый день думал: "Дай, Боже, чтобы за мной не пришли русские"
Удавалось ли вам как-нибудь связываться с родными?
Мы ездили звонить в Оскол – село в Изюмском районе Харьковской области. Добирались на велосипедах, ходили пешком. Там были чеченцы и буряты. Были такие моменты, когда я звонил сыну, а он говорил: "Папа, не надо говорить, потому что сейчас тебе достанется". Проходило 5 минут и они приезжали – начинали обыскивать. Они прослушивали всех нас и забирали мобильные телефоны.
Пропаганда в городе была постоянно, что "Россия отсюда не уедет, Россия здесь навсегда". Были такие люди, что в это верили, я – нет. И не собираюсь этому верить, потому что я родился и вырос в Украине. Дети тоже родились в Украине. Было очень тяжело. И жене тоже. Она меня ежедневно поддерживала. Были такие моменты перед выездом, что еды почти не было. Надо было идти к друзьям, и тогда они помогали.
Гора Кременец, откуда местные могли позвонить родным / Фото Сергея Нужненко, Радио Свобода
У нас в школе №11 до прихода русских формировалась территориальная оборона для обороны города. Я отправился туда и записался. Но оружия я так и не получил, потому что его не хватало. Имелся список в тетради. Если получаешь оружие, то должен был расписаться за него. Я не расписывался, потому что не получил. Но паспортные данные свои оставил. В теробороне города сказали, что переезжают в школу №4. Я пришел и сказал: "Дайте мне оружие". На что мне ответили, что "Нет, мы уезжаем. Будь с детьми".
Я остался и ежедневно думал: "Дай Бог, чтобы за мной не пришли русские". Я не знаю, правда, или нет, но я был в их "списках".
Когда первый раз "Шерхан" появился, я понял, что скоро за мной придут. Эдуард с Натальей сказали, что мне нужно уезжать.
"Когда я уезжал из Изюма – у меня не стало зубов, а ребра были поломаны"
Что вам известно о коллаборантах в городе?
Их много. Я знаю лично одного коллаборанта, с которым я поговорю, когда вернусь из Германии. Ведь когда я ехал из Изюма – у меня не стало зубов, а ребра были поломаны. Потому что он просто при россиянах сказал: "Как там в территориальной обороне?" Хотя я этого человека знаю больше 20 лет.
Актуально "Сидели в луже собственной крови": историк о пытках людей в Изюме и жизни без связи
Это было тогда, когда мы стояли за "гуманитаркой" на улице. Ее привозили россияне, а один человек по имени Андрей раздавал ее. Наверное, его тоже били. Он за меня вступился тогда и сказал россиянам: "Не трогайте его, он многодетный отец. Что его дети будут делать потом?" Россияне стояли, смеялись и говорили: "Ничего, жена родит еще от другого". Мне это было очень обидно.
Деоккупированный Изюм / Фото пресс-службы ОП
Как именно вам поломали ребра?
Пркладами автоматов. Меня вывезли в колодец, в школу №2. Там ударили ногами и сказали идти домой.
Они таким образом что-нибудь пытались выяснить? Что-то спрашивали у вас?
Нет, просто за те слова, которые сказал тот человек: "Как там в теробороне?"
Что вы почувствовали, когда увидели, что наши военные освободили Харьковскую область?
Я был очень рад. Это вау! И сейчас есть бегущие люди. А я хочу домой.
Освобожденный от оккупантов Изюм на Харьковщине / Фото из телеграма ОП
