Ранее мы писали об освобожденном из плена Александре Иванове, который сейчас лечится в Полтаве. Он был в Еленовке и Старом Осколе, где россияне отбили ему руки.

Смотрите также Весит 45 килограммов: россияне в ужасных условиях удерживают похищенного журналиста Хилюка

Отец Василий попал в плен в начале войны – поехал из Одессы, где жил, с гуманитарной миссией на оккупированный Змеиный. Должны были эвакуировать двух гражданских наблюдателей маяка и 13 погибших пограничников (никто не знал, что военные остались живы и попали в российский плен). Но с крейсера "Москва" приказали бросить якорь, иначе расстреляют.

Почти пять часов российские спецназовцы обыскивали корабль, а затем в течение суток проводили допросы на борту. У людей забрали все гаджеты и сказали, что доставят их в Крым. А отпустят тогда, когда "завершится спецоперация".

Я снова спрашиваю: как так, ведь "операция" может идти и месяц, и два, и полгода, и год? Их старший мне так с ухмылкой говорит: ты что, поп?! Какие полгода-год? Ты посмотри на эту мощность! И показывает мне на крейсер Москва". 7 – 8 дней максимум!
– вспомнил Василий Вирозуб.

Оккупанты не мучили физически, но давили психологически. Они считали, что захватили разведчиков, поэтому выспрашивали, в каком департаменте СБУ служит отец Василий. Такие допросы продолжались по 5 часов. А еще – не говорили о реальном положении дел в Украине. Зато кормили сказками вроде "Зеленский сбежал, Киев захватили, вы проиграли".

11 дней пленные провели в Крыму. Там и увидели ребят со Змеиного, которых считали погибшими. Впоследствии всех 200 пленных – военных со Змеиного, Чонгара, из-под Мариуполя, гражданских – собрали в один самолет и перевезли в Шебекино в Белгородской области.

Захватчики создали там палаточный городок для пленных на 25 палаток. Отец Василий оказался среди первых узников, потом начали прибывать другие. Людей запихнули по несколько десятков в одну палатку, которая стояла на морозе в -22 градуса.

Я сначала не понял всю серьезность ситуации. Они мне говорят: будете сотрудничать, сейчас создаем переговорную группу с украинскими военными и вы будете в той группе. Я в шутку отвечаю: ребята, и я не против, но 11 суток без душа, воняю, я так не могу с Владимиром говорить. Они: с каким еще Владимиром? Отвечаю: ну с каким – Путиным, конечно. Мне потом этот прикол боком вылез. Меня руки за спину и вверх как потянули, а потом прикладом давай бить,
– рассказал отец Василий.

Так он впервые понял, что пленных не отпустят.

"До этого думал: зачем им поп, подержат и отпустят. А тут впервые стало больно и страшно. У меня еще ребята молодые в палатке, смотрят на меня, а я избитый, кровь течет. Спрашивают: ну что там? А я говорю: да ничего, ну москаль и москаль, скоты такие, что поделаешь. Стою и ноги трясутся, больно, страшно, холодно, кушать хочется (нам первые несколько суток давали только чай и недоваренную рисовую кашу, которую нельзя есть), а возле меня стоит молодой пацанчик, лет 24 – 25, из 35 бригады, морпех наш, а в глазах страха нет, понимаешь? И я тогда взял себя в руки, потому что как я, старый батюшка, этому ребенку мог показать, что боюсь какого-то москаля?" – поделился священник.

По словам Василия Вирозуба, оккупанты умеют пытать, к тому же делают это "эффективно и разнообразно". В плену нет никаких прав, правил или конвенций. Представителей Красного Креста также. "Это – недочеловеки. Веками была ассимиляция, но мы не смогли их очеловечить. Они как были ордой, так и остались", – объяснил отец.

  • "Ставили на шпагат головой вплотную к стене. Называется растяжка. Один садится на тебя с одной стороны, другой – с другой, так чтобы сухожилия начали рваться. Во время этого тебя бьют тактическими перчатками или дубинкой по почкам и в голову. Когда тебя бьют в голову, то ты лицом влетаешь в стену, начинает течь кровь из носа, ты уже весь в той кровавой каше. Во время этого также могли бить электрошокером. Причем старались ударить по почкам, гениталиям или под ухо, чтобы тебя сразу скрутило. Боль была такая, что не передать словами".
  • "Бросали в карцер. Он называется "резинка". Там в середине где-то градусов +7. Это комната где-то 2,5 на 3,5 метра, нет ни проветривания, ни вентиляции, все обшито резиной. Нет ни воды, ни унитаза, ничего. Тебя раздевают догола и туда бросают. А там уже конечно кто-то был до этого, кто-то ходил по-большому, кто-то по-маленькому. Все эти экскременты у тебя под ногами. Соответствующие испарения начинают разъедать тебе легочную систему. Через полсуток начинаешь кашлять гноем. И ты не можешь даже сесть, нагреваешь себе одно место, потому что холодно, и так стоишь. Без еды, без воды, без сна я там выстоял 3,5 суток. После этого тебя вновь выводят на допросы – и снова бьют, и снова током, и снова дубинкой... Пытать они научились".
  • "Еще ногти подрывали. Когда ты на коленях и руки за спиной – начинают выворачивать ногти. Один ноготь мне гвоздем подрывали, а другой... Есть такие круглогубцы. Один острый кончик он загоняет под ноготь и начинает крутить – в одну сторону, а потом в другую".

Меня спрашивают, прощаю ли я их? Наверное, да. Потому что я христианин, я учу своих прихожан прощать. Но прощать не потому, что я должен быть добрым к москалю, а потому, что я хочу спасения души. Жизнь – это миг перед вечностью. Ради вечности мы здесь и живем, проходим эти испытания. И простить мы должны потому, чтобы не осквернить злобой и ненавистью свою душу. Бог их все равно накажет. Возможно, и нашими руками. А задача священников – не впустить в сердца злобу, чтобы наши дети не вырастали ордой. Чтобы мы не стали как они,
– высказался Василий Вирозуб.