В начале полномасштабного вторжения россияне похитили бывшего мэра Херсона Владимира Миколаенко, заманив его в ловушку. Во время пребывания в плену Владимир Миколаенко отказался от обмена в пользу тяжелобольного пленного. И сам смог вернуться только в августе 2025 года – на День Независимости.

В интервью 24 Каналу Владимир Миколаенко рассказал о днях, когда россияне зашли в Херсон, о ловушке, которую ему подготовил враг и об ужасах, которые пришлось пережить в российском плену. Больше деталей – читайте далее в материале.

Больше об этом Обмен пленными на День Независимости: имена и истории тех, кто вернулся домой

Как вы сейчас себя чувствуете?

На свободе в родной стране всегда хорошо.

Когда вы по-настоящему поняли, что вернулись домой в Украину? Если мы с вами вспомним завершение августа – День Независимости.

Именно в тот момент, когда я ступил на родную землю. Когда нас даже вывели из самолета и сажали в автобусы, была вера в то, что мы едем домой. Но были случаи с другими ребятами, что их довозили до границы, а потом обменов не было. Поэтому была определенная настороженность, определенное недоверие, что это сбудется, что обмен сложится. Поэтому, когда нас уже обменяли, когда мы сели в украинские автобусы, тогда понял, что я дома.

Когда мы выехали с территории Беларуси и попали на украинскую территорию, когда увидели огромное количество людей, которые нас встречали с украинскими флагами, с собственноручно написанными транспарантами, с улыбками и ощущениями любви и добра. Тогда только поняли, что действительно – мы дома.

Владимир Миколаенко после возвращения из плена
Владимир Миколаенко после возвращения из плена / Фото Дмитрий Лубинец

Можете вспомнить, как для вас началось полномасштабное вторжение? Что тогда происходило?

24 февраля, начало войны, вертолеты совершили атаку на склады топлива в Херсонском аэропорту, именно в Чернобаевке. Они пылали, был большой пожар, шел дым. Чернобаевка расположена в 5 – 7 километрах от Херсона, но в самом городе мы видели, что происходит. Было понятно, что началась война.

В общем, все ожидали, что будут какие-то военные действия, что начнется война, но были определенные сомнения, что она начнется по всей территории Украины. Думали, что это будет на Востоке, но когда они ушли и с территории Беларуси, и из Крыма, – это как-то было неожиданно.

Полное интервью с экс-мэром Херсона: смотрите видео

А как тогда работала Херсонская территориальная оборона, в которой вы тоже участвовали?

В целом территориальная оборона только формировалась. Руководящий состав территориальной обороны в то время был, а рядового состава не было. Его формировали именно в тот день, 24-го числа, в военкомате. Было огромное количество людей, которые пришли в военкомат с желанием защищать город. Тогда даже не всех взяли, кто желал.

На вечер подошло несколько автобусов и нас отправили в поселок Днепровское, это возле Антоновского моста. Там была территориальная оборона. Нам раздали оружие и поставили задачу: сопротивляться, к сожалению, без Вооруженных Сил Украины. Делать это автоматами против тех танков, которые шли огромными колоннами, было невозможно и мы не смогли осуществить действительно эффективное сопротивление российскому нашествию.

В Херсоне в начале полномасштабного вторжения происходили протесты, которые охватили полосы международных изданий – как херсонцы защищали свою землю от врага, а в некоторых населенных пунктах даже останавливали танки голыми руками. Что вы думали в тот момент? Что чувствовали, когда видели, как жители вашего города, ваши друзья, знакомые выходили на улицы?

Я горжусь жителями нашего города. Я был на том огромном мероприятии, которое происходило в Херсоне в знак протеста против вхождения российских войск. Мы отправились огромной колонной в парк Славы. Я шел впереди той колонны в самом ее начале. И когда мы проходили (мимо россиян – 24 Канал) – я видел отчаяние и даже испуг тех российских солдат.

Они не ожидали, что такое количество людей будет выходить и показывать свое отношение, не боясь их оружия. Когда им говорили, что надо двигаться, как российскому кораблю, мне кажется, они вообще не знали, что делать.

Когда мы дошли до телебашни выразить свои мысли и пожелания российским оккупантам, которые охраняли эту телебашню, я вернулся и увидел, что возвращается еще колонна с площади Свободы, с проспекта Ушакова. Такой кучи людей я не видел даже во время проведения этих советских демонстраций, когда на 1 мая или 7 ноября выводили людей. Поэтому я горжусь нашим городом и людьми, которые там живут.

Владимир, за активную поддержку Украины и отказ возглавить оккупационную администрацию вас похитили россияне. Расскажите, пожалуйста, как это происходило?

Это была ловушка. Они искали людей, которые занимали активную позицию и что-то делали против попыток россиян захватить город. Меня пригласил на встречу один из бойцов теробороны, ссылаясь на то, что есть определенная информация, которую надо передать на "большую землю" и ее невозможно передать по телефону, поэтому надо встретиться, обсудить.

Когда я пришел на эту встречу, там была засада. Подъехала машина с бойцами ФСБ, меня схватили, бросили в багажник машины и привезли в тюрьму, где я и находился. В Херсоне я был 16 дней, потом весь остальной срок уже на территории России.

Во время оккупации Херсона российский пропагандист спросил вас на камеру, был ли Роман Шухевич, командир УПА, героем. Вы ответили, что да, если он боролся за Украину и таким его признала страна. Этот момент мгновенно разлетелся в украинском инфопространстве. Почему, по вашему мнению, тогда происходил этот элемент пропаганды? Как вам удавалось так держаться?

Не знаю, что я могу прокомментировать по этому поводу. Они хотели показать, как мы не чтим героев, погибших во время Второй мировой войны. Показывали мне какую-то мемориальную доску, где написано скульптором, что мы благодарны именно российским солдатам, которые освободили наш город.

Я сказал, что да, мы благодарны и российским солдатам, и украинским солдатам, и грузинским, и армянским, и татарским – всем тем людям, которые защищали Советский Союз в то время от немецкого нашествия. Но это не значит, что исключительно благодаря российским войскам мы победили в этой войне.

Вот эти слова Путина, что они могли справиться без Украины – это такое хамство! Положить 10 миллионов жизней украинцев в этой войне и теперь кто-то говорит, что они ничего не стоят те 10 миллионов. Вообще, для тех людей – для россиян, для руководства России – человеческая жизнь ничего не стоит.

Обратите внимание Вонь от сожженных тел и постоянные расстрелы: история 9 месяцев жизни в оккупированном Херсоне

Также помню, как этот "ванечка" рассказывал, мол, видишь, здесь на флагштоке висит красный флаг. Я сказал, что у нас постоянно 9 мая здесь красный флаг – флаг победы. И никто не выступает, что его надо убрать. Это действительно память о тех людях, которые погибли во время Второй мировой войны. 9 мая было официальным праздником в Украине.

Я сказал ему: "Видите, как у нас здесь все упорядочено? Мы следим, чтобы был порядок. Люди приходят, кладут цветы, кланяются тем людям, которые отдали свою жизнь, свое здоровье для того, чтобы освободить нас от немцев. Но зачем вы пришли?"

Затем были вопросы относительно Украинской повстанческой армии. Да, они боролись за Украину, они защищали Украину. А что мне надо было говорить – что они работали с немцами? У меня совсем другие убеждения по этому поводу.

После того, как вас задержали, как вы попали на территорию России?

2 мая меня и еще четыре человека, если не ошибаюсь, отвезли из Херсона в Крым, город Севастополь, где мы пробыли два дня, а потом там было укомплектовано 48 украинских пленных. Основная масса – бойцы 36 бригады, морская пехота, которая защищала Мариуполь. Тогда уже нас перенаправили в Воронежскую область, город Борисоглебск, в СИЗО.

Во время пребывания в неволе вы отказались от обмена в пользу тяжелобольного пленного. Расскажите, пожалуйста, эту историю.

Там вообще ситуация очень странная. Россияне позиционируют себя очень положительными, мол, такие хорошие, заботятся о нас и пришли спасать нас от чего-то, помогать, потому что мы здесь натворили кучу глупых дел. Представьте себе, все это зло направляли в эту пыточную.

Тяжелораненых людей, людей, которые передвигались на костылях, без ног... Там так пытали в той тюрьме, что я просто не знаю, как так сказать, чтобы не пугать родственников тех, кто находится в плену. Люди сходили с ума. Там разное происходило.

Поэтому когда возникла ситуация по обменам, я говорил: "Поменяйте ребят, которые больны. Вы же говорите якобы в бою вы – жесткие, а когда бой заканчивается – милосердные. Почему же вы такие "милосердные" держите в плену сумасшедшего человека? Почему вы держите в плену человека без ноги? Почему вы держите в плену человека, которому грозит опасность, если он там останется, – как было с тем парнем? Освободите его, отправьте домой, не издевайтесь".

Но принцип там один: мы – пленные, мы – заложники. И чем больше будет этих заложников, тем легче им выторговать какие-то преференции. Понятно, что главная преференция – это украинская земля. Хочу сказать, что я до последнего общался с нашими ребятами – с пленными. Понятно, что все волнуются, когда будет шанс попасть домой, увидеть своих родных. Но главное – то, что говорят все: не надо менять нас на украинскую землю. Мы не согласны на это. Мы подождем до победы.

Когда вы находились в плену, удавалось ли вам получать новости из Украины? Или все же сильными были этот информационный вакуум и российская пропаганда для военнопленных?

Никакой информации мы фактически не имели. Даже когда пытались как-то разговорить наших ребят, то у них был запрет на общение и практически мы ничего не знали.

Были пропагандистские книги, которые распространяли для тех, кто, возможно, нас должен был убедить, какие мы якобы "фашисты" и какая наша страна плохая, как у нас все воруют, или какие у нас непутевые руководители. И что мы – украинцы – неспособны управлять такой страной, поэтому нам надо внешнее руководство; что нас поглощают американцы, а пришли бы российские "братья" и все было бы намного лучше.

Вообще эта пропаганда была пронизана воспоминаниями о Советском Союзе, этой болью из-за потери Советского Союза. И все, начиная от ФСБ-шников и заканчивая последним вертухаем (надзиратель в тюрьме – 24 Канал), искренне верят, что в Советском Союзе действительно было счастье. Эта их война, вероятно, происходит за воссоздание того "совка", в котором мне когда-то "посчастливилось" жить.

Хочу еще поговорить о Левобережье, оккупированной части Херсонской области, и одном коллаборанте. После возвращения из плена в интервью изданию "Мост" вы говорили следующее: "Когда они назначили его, то говорят, мол, есть губернатор. Я спросил кто? Они дали распечатку, а там написано "Сальдо". Я начал смеяться. Они спрашивают, почему смеюсь. А я говорю: "Да я знаю его, предлагал научить меня плохому". Что вы тогда думали о коллаборантах, не только о Сальдо, которые начали работать с россиянами, и что думаете сейчас?

Для меня не было каким-то чудом, что Сальдо начал работать с россиянами, как и другие люди, которые начали сотрудничать. Особенно я не удивился. Относительно Сальдо или Стремоусова – все говорили, что это "московская консерва", но, к сожалению, никто не реагировал. Все считали, что это какое-то их политическое убеждение, или "да, мы понимаем, что это определенное зло, но мы можем его как-то контролировать". К сожалению, это не только наша, например – моя, вина. Это вина всех.

Обратите внимание! Владимир Сальдо – бывший мэр Херсона, коллаборант, перешедший на сторону врага. Кирилл Стремоусов – еще один пророссийский коллаборант, который погиб, убегая из Херсона за 2 дня до его освобождения.

В общем та самая Ангела Меркель, Барак Обама или Джо Байден, мне кажется, думали, что можно как-то контролировать зло. Зло невозможно контролировать. О Стремоусове тоже говорили, что он – лакей, мы его контролируем. Или как Меркель говорила о Путине, что она считала: если россиянам дать побольше денег, то они станут добрее. Еще раз скажу: это – главная ошибка этой войны. То, что оказалось во время этой войны: зло невозможно контролировать.

Вы уже видели, как сейчас выглядит Херсон из-за постоянных обстрелов российских оккупантов. Как вы узнали о том, как сейчас живет ваш родной город? Его освободили из оккупации, но мы понимаем, что россияне держат город и окружающие общины под большим огневым давлением.

Я действительно видел фото и видео Херсона. Сейчас я еще на лечении в Киеве, но мне очень трудно представить, когда я приеду – хватит ли мне сил воспринять все это. Очень трудно, даже после того, что я увидел в плену. Для меня лично это даже страшнее сейчас, чем те пытки, которые я пережил в плену.

После возвращения в Украину, что вам больше всего поднимает настроение? Возможно, трогает или радует?

Что мне поднимает настроение? Не знаю. Не настолько долго я здесь нахожусь, чтобы ходить в хорошем настроении. У меня все же больше вещей, которые меня беспокоят. В общем я удивлен тем, что происходит в стране. Помню, когда мы начинали защищать нашу страну, то нам раздали пушки 1950-х годов, а теперь смотришь: летают роботы. Летают и убивают наших людей.

Если говорить о Херсоне, то где-то на левом берегу в кустах сидит оператор и гоняется за людьми. Их убивают практически каждый день. И для меня очень странно, что об этом ежедневно не кричит весь мир. Они же сознательно гоняются и убивают людей.

Не пропустите Происходят страшные вещи, – журналистка подробно рассказала о действиях россиян на Херсонщине

Я слышал эти разговоры, что в Херсоне якобы не осталось ни одного гражданского человека. Мол, там исключительно военные, они переодеваются в гражданскую форму и так прячутся, поэтому надо убивать каждого, кто передвигается по городу, или женщина, или мужчина, потому что это якобы Вооруженные Силы Украины.

Кстати, что касается Вооруженных Сил Украины, то в убеждении россиян они, цитирую: "Банда террористов, которая держит в заложниках целые города". Они четко убеждены, что если бы не было Вооруженных Сил, то Украина вышла бы встречать их с хлебом-солью и цветами. Даже та херсонская демонстрация, которую мы с вами упоминали, не убедила их.

Есть ли у вас уже первые планы, что хотите увидеть, куда поехать, что сделать, чем заняться после возвращения?

Откровенно скажу вам, что я хотел бы заняться помощью в возвращении наших пленных. Для меня это миссия номер один. Потому что я понимаю, как трудно сегодня ребятам, которые остались в плену. Каждое утро я просыпаюсь и первая мысль – что сделать для того, чтобы ускорить эти обмены.

Я понимаю, что не влияю, но вот такими встречами, месседжами в эфирах, вот просто криком кричу: обратите на это внимание, чтобы это не было приоритет номер пять, шесть, семь. А чтобы первое было – это мир, второе – возвращение из плена. Чтобы мы каждый день помнили, насколько трудно там находиться; чтобы заботились о тех ребятах, которые в плену с 2022 года.

Прежде всего это те, кто защищали Мариуполь. Они не подчинились, не сдались, не подняли руки вверх, поэтому россияне обвиняют их, что они якобы разрушали город, убивали гражданских, чтобы переложить вину с россиян на украинцев.

Если не удастся в отношении пленных, то я хотел бы и понятно, что не только "хотел бы", а я вернусь в Херсон и буду помогать его восстанавливать. Я хотел бы, чтобы через месяц – два вы мне позвонили, спросили – как там Херсон? И я ответил бы, как мы восстанавливаем, или защищаем Херсон; как Херсон снова постепенно цветет, как радуется возвращению к мирной нормальной жизни.