Неудобные герои: что мешает нам видеть в военных обычных людей и почему мы должны это побороть

Полярное мышление сыграло с украинцами злую шутку: общество, которое третий год живет в условиях полномасштабного вторжения и 10 лет – в статусе войны, не умеет сосуществовать и коммуницировать между собой. Стереотипы, страхи мешают нам видеть в военных обычных людей, себя, своих соседей и родных. Мы или идеализируем их, когда они на фронте, или игнорируем, когда они пытаются жить привычную жизнь. Да, некоторые наши реакции являются нормальными и вполне ожидаемыми. Как минимум мы истощены, как максимум – ни одно общество не готово к войне и тем вызовам, с которыми мы столкнулись. Однако война уже произошла и только от нас зависит, как мы будем с этим справляться.

Сейчас можно отследить опасную тенденцию – определенное расслоение: на людей, которые ежедневно ведут бой с врагом, и тех, кто говорит, что "верит в ВСУ". На эту мысль нас натолкнул разговор с военным Андреем Савенко – человеком, для которого понятия "отвага" и "преданность" являются не просто словами.

Смотрите также Все разговоры сводятся к коту: как строить отношения, если твой партнер военный

"Война. Любовь и терапия" – новый проект 24 Канала – это цикл глубоких интервью с военными и психологами о вызовах и сложностях, с которыми сталкиваются украинцы во время войны. Разговоры о личностных переживаниях, выборе и попытках балансировать в измерении "война". Потому что опыт боевых действий – это ни с чем не сравнимый, неоднородный и часто совершенно разный для каждого военного опыт.

Этот проект – это способ заполнить такую пропасть, своеобразная терапия, ответы на вопросы, объяснение которым иногда сложно найти.

Удобно верить в ВСУ: подполковник ГУР Андрей Савенко об отношении общества к войне

Андрей Савенко – подполковник ГУР МО, многократный чемпион мира и Европы по военно-спортивному многоборью и боевому джиу-джитсу. За его плечами – огромный боевой опыт: в 2014 – 2015 годах служил в 79 десантно-штурмовой бригаде, участвовал в горячих точках и выполнении задач в тылу врага. Позже – присоединился к отряду спецназначения ГУР.

Андрей Савенко с начала войны защищает Украину от врага / Фото Валентины Полищук, 24 Канал

На момент разговора Андрей Савенко проходил реабилитацию в военном госпитале в Киеве после минно-взрывного ранения. По его наблюдению, в столице о войне вспоминают только во время тревоги, в контексте "пусть бы военные все сбили". При этом Андрей считает нормальным, что общество продолжает жить: посещать различные мероприятия, кино, рестораны, устраивать празднования. Он и сам не против встретиться с друзьями. Хотя и признает, что сейчас это редко удается. Но его удивляет другое.

Я вижу здоровых, сильных, мускулистых ребят, которые благодарят ВСУ за то, что мы им "даем возможность здесь выступать, тренироваться". Они придумывают себе истории, чтобы только не идти на фронт: то они ухаживают за родителями-инвалидами, то еще что-то. Но они могли бы стать в ряды защитников и заменить тех, кто уже годами на передовой,
– говорит Андрей Савенко.

По словам подполковника, он и собратья хотят видеть мотивированных людей. Тех, у кого горят глаза. Бойцов, которые знают, почему и от кого защищают страну. Но иногда случается наоборот.

"Бывает, после первого обстрела смотришь и понимаешь, что он не готов к войне, выполнять задачи, и если будет возможность – пойдет в СОЧ", – добавляет Савенко.

Предположение, что на это могла повлиять "бусификация" и принудительная мобилизация, потому что есть мужчины, которые считают себя "более полезными" в тылу, когда работают и донатят, военный отвергает. В его видении мира все достаточно просто – никто из тех, кто защищает сейчас Украину, не хотел этой войны. Андрей заметил, что тоже ничего не знал о военном деле. Тренировал сборную Украины, имеет звание заслуженного тренера, заслуженного работника физической культуры и спорта, многократный чемпион мира. Его окружение состояло из спортсменов или футбольных фанатов, но в 2014 году многие из них приняли решение идти воевать. И большинство – воюет до сих пор.

Каждый мужчина должен действовать по принципу: "Делай как я". Обнови свои данные в ТЦК, пройди ВВК. Если пригоден – служи. Это твой гражданский долг, прописанный в Конституции. Неважно, служил ли ты раньше, принимал ли присягу. Ты гражданин Украины – и этого достаточно,
– объясняет Савенко.

По мнению военного, ничто не мешает мужчинам в тылу продолжать донатить, работать и помогать. Но для этого они должны стать на учет, пройти медицинскую комиссию.

В контексте разговора о мобилизации стоит упомянуть и о демобилизации. Вопрос принятия соответствующего закона стоит остро. Одним из предостережений почему его до сих пор не приняли является то, что многие военные демобилизуются, а заменить их некому будет. Но возможно, это не так? Возможно, если спросить у самих военных, многие из них готовы продолжать службу и борьбу?

Собственно, Андрей Савенко не впервые проходит реабилитацию после ранения и каждый раз после выздоровления он возвращается на фронт.

Когда на МСЭК спросили, планирую ли я дальше служить, мой ответ был "да". Даже инвалидность никак не влияет на это решение. Жена часто спрашивает: "Почему ты постоянно на войне? Почему ты снова едешь? Почему ты снова рискуешь жизнью?" А я всегда отвечаю: у меня большой опыт, более 10 лет непрерывной войны. Если такие, как я, не продолжат воевать, то кто же это сделает? Кто-то должен тянуть эту лямку, в противном случае погибнет много ребят,
– отвечает военный.

Андрей Савенко вместе с побратимами в Донецкой области / Фото из архива военного

Есть еще одно распространенное мнение, что военные, которые возвращаются к мирной жизни, не могут найти себя, им сложно найти общий язык с гражданскими. Поэтому они стремятся вернуться на фронт, где их понимают. Андрей говорит, что это не совсем так. Военные могут испытывать сложности в общении с гражданскими, но добавляет, что это всегда разный опыт.

Лично я возвращаюсь на фронт, потому что там мои единомышленники. Там те патриоты, которых мы вспоминаем здесь, бегая в трико. Я вижу их глаза, чувствую сердца, вижу эти патриотические настроения. Они для меня как семья. Поэтому я и возвращаюсь,
– говорит Савенко.

В предыдущем интервью Андрей замечал, что как только военный возвращается с нуля, скажем, в Киев, "он погружается в атмосферу пофигизма". Гражданские или боятся, или презирают военных. Говорит, что надеялся, что ситуация изменится с начала полномасштабного вторжения, ведь война – это уже не где-то в зоне АТО, не то, что показывали по телевизору. Теперь взрывы, разрушения, гибель людей происходят ежедневно.

Проблемы, которые остаются с тобой после войны, никого не интересуют. Люди будто хотят забыть о военных. Их не замечают или стараются не замечать. Это удобно – не замечать. Удобно не видеть войну, проблемы военных или людей с ограниченными возможностями. Удобно придумать себе оправдание, почему ты не на фронте. Кто-то говорит, что волонтерит, кто-то находит другие истории, в которые сам верит, чтобы избежать ответственности,
– отметил Савенко.

Зато, по словам Андрея, военным много не надо: достаточно, чтобы общество проявляло уважение. И речь не о чрезмерном акцентировании, навязчивости, жалости. Наоборот – большинство военных, особенно раненые ребята или те, кто на протезах, не любят, когда на них акцентируют внимание.

"Мы не ожидаем помощи или жалости. Но, например, сказать: "Могу ли вам помочь?" или предложить пройти без очереди. Мы не будем сами настаивать на этом или просить. Многие ребята, даже без ног, будут стоять в очереди, не требуя особого отношения. Но простой жест внимания – это приятно", – добавляет военный.

Действительно, общество часто не знает и не умеет реагировать на ситуации, которые связаны с военными. Многие люди до сих пор не решили, благодарить ли военного за службу. Кто-то отводит глаза, когда видит протез вместо ноги. Бывают ситуации и куда хуже, как вот указать в объявлении об аренде квартиры, что не сдают для ветеранов, или сознательно не брать на работу, если у человека есть опыт боевых действий, или связать мужчину в форме в вагоне поезда и вызвать к нему полицию из-за того, что у него произошла паническая атака. Это недопустимые ситуации, которых в украинском обществе быть не должно.

Если коротко, то:
1. благодарить нужно;
2. пропускать в очереди нужно;
3. не отводите глаз, когда видите ветерана, человека в форме; понимаете, что человек был ранен/имеет протез/другие видимые признаки травм;
4. искренне интересуйтесь личностью, а не его физическими особенностями;
5. вы владелец бизнеса и хотите сделать скидку военному – класс! Хорошая идея, смело предлагайте свои услуги;
6. десерт как комплимент от заведения – супер, внимание – это всегда приятно;
7. видите, что у военного паническая атака, проявление посттравматических симптомов: он растерян, дезориентирован, держится за голову от боли, – предложите помощь: дайте воды, скажите, что он в безопасности, опишите, где вы вместе находитесь, попросите дышать глубоко и медленно;
8. никогда не обесценивайте подвиг военного. Да, это не вы его туда посылали, да, это его выбор, но он воюет с врагом ради общего блага страны, благодаря его смелости, вы можете сказать ему "дякую", а не противное "спасибо" российскому оккупанту под страхом быть казненным.

Разговаривая с Андреем Савенко мы услышали много о патриотизме, ответственность и поступках. И да, к сожалению, общество не всегда готово воспринимать бойцов в мирной жизни. И главное – оно часто забывает, что военные – это обычные люди, которые взяли на себя смелость и ответственность защищать страну. Не "боженьки ПВО". Верить в ВСУ не нужно, они не святые. Военные – это бывшие учителя, инженеры, тренеры, механики, которые получили новые навыки, прошли обучение, получили новый опыт и теперь выполняют свою работу и долг.

Никто не отрицает, восхищаться военными нужно. Благодарить за оборону и защиту – тоже. Однако не лицемерьте! Не стоит публиковать фото с помпезных вечеринок с подписью "Спасибо ВСУ". Они воюют не за это. Жертвуют своим комфортом, рискуют здоровьем точно не для того, чтобы вы могли продолжать жить свою привычную, комфортную жизнь. Будьте ответственными, старайтесь усилить воинов не словом, а делом.

Об этом переносе ответственности, неприятии военных гражданскими, обесценивании их подвигов и других трудностях, с которыми сталкиваются ветераны возвращаясь с нуля, мы также поговорили с психологом ОО "Психологическая поддержка и реабилитация "Свободный выбор" Натальей Стадниченко.

Наталья Стадниченко – психотерапевт, которая работает с последствиями травм и ПТСР у военных / Фото предоставлено 24 Каналу

Что мешает нам видеть в военных обычных людей – объяснение психолога

В начале полномасштабного вторжения многие украинцы чувствовали тотальное восхищение военными, буквально идеализировали людей в форме. В то же время война у нас с 2014 года и по факту за одну ночь в структуре ВСУ ничего не изменилось. По словам психолога, есть несколько аспектов, которые на это повлияли. Прежде всего стоит понимать, что в период АТО/ООС война была довольно локальной историей, которая касалась ограниченной группы военных. И военная служба как таковая, и опыты ветеранов, которые они переживали на фронте – ранения, плен, разлука с родными – касались ограниченного количества людей. Зато с начала полномасштабного вторжения это изменилось.

Факторы, которые изменили наше отношение к войне в 2022 году:

1. Возросло напряжение в обществе – много людей, целая нация оказалась под прямой угрозой.
2. Экстремальные условия и приобретение общего опыта; для того, чтобы выжить, люди должны сплотиться и помогать друг другу.
3. На тот момент мы еще не были уставшие и истощенные эмоционально; у людей было достаточно сил, чтобы сопереживать.

Впрочем, дальше произошло то, что мы уже частично наблюдали в период АТО/ООС. Из-за продолжительности полномасштабного вторжения люди привыкли к нему. Появилось определенное "расслоение" общества:

• те, кого война касается непосредственно; люди, которые находятся физически ближе к линии боевого столкновения;
• и те, кто находится в тылу, относительно мирной среде.

И в зависимости от того, насколько этот "тыл" далеко, влияние войны переживается по-разному. Например, для кого-то война – это периодические обстрелы, как вот для жителей Львова, Ивано-Франковска. А для кого-то – это постоянные обстрелы, изменение окружения, места жительства; потери – экономические, культурные, личностные.

Война в целом очень изнурительная. Сейчас ситуация такова, что нам не хватает сил, чтобы "входить в положение" других людей, сопереживать, восхищаться, понимать.

Влияет и общее финансовое обеднение, если сравнивать экономическое положение с периодом до полномасштабного вторжения, невозможность планировать будущее. Это и физически изнурительно: бессонные ночи из-за обстрелов, постоянное волнение за близких на фронте, или размышления о том, насколько далеко в очереди мобилизации родные, неопределенность и бремя за принятие важных решений; отсутствие многих процессов, которые составляют нормальную жизнь и присущи обществам, где нет войны.

Общество склонно к полярности: мы видим негативно подкрепленную информацию и начинаем мыслить противоположностями. Например, мы знаем, что военные – герои, они воюют на фронте и делают все, чтобы остановить врага, но вот видим ситуацию с работником ТЦК, который не очень достойно себя повел, и это подрывает наше общее представление о военнослужащих, возникает вот эта полярность.

Вообще, как отмечает психолог, война по-разному влияет на людей: как у гражданских, так и военных может проявляться посттравматический стресс.

Справочно. Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР) развивается у части людей, которые ощутили угрозу для жизни или стали свидетелями опасности для близких (примерно 15 – 25%). Это диагноз, который может установить только специалист.

В целом же Наталья Стадниченко объясняет, что психика человека достаточно устойчива, и хотя некоторые посттравматические реакции возможны, они не всегда перерастают в ПТСР. Например, когда мы слышим шум мотора мотоцикла, и он напоминает нам ночные обстрелы, звуки "Шахеда", у нас появляется ощущение определенной настороженности. Или когда мы слышим вой сирены – чувствуем страх, что это может быть баллистическая ракета, у нас повышается уровень тревоги. Это, собственно, и есть те реакции на травмы.

А когда говорят о ПТСР у военных, то имеют в виду эмоциональную вспыльчивость и флешбеки. Когда военные или ветераны чрезмерно реагируют на ситуации, которые напоминают им о боевых действиях: человеку может показаться, что происходит обстрел, и он присядет, хотя угрозы нет.

Психологические последствия войны разные, и большинство из них не являются тяжелыми расстройствами. Идея, что все военные возвращаются со значительными психическими проблемами, только усиливает страх перед военной службой и мешает поддержке и адаптации ветеранов. Важно нормализовать этот опыт, ведь ведь НЕ каждый, кто возвращается с войны, теряет психическое здоровье или перестает быть собой.

Почему снизилась мотивация идти в армию

Из разговора с Андреем Савенко очевидно, что ощущение патриотизма нужно, чтобы борьба продолжалась и закончилась нашей победой. Это необходимость, без которой избежать проблем с мобилизацией не получится. И как объяснила психолог, в начале полномасштабного вторжения источником этой мотивации была энергия и реакция на опасность. Впрочем, со временем люди начали лучше понимать реалии войны, службы и ее сложности. Наталья Стадниченко определяет несколько аспектов, которые повлияли на мотивацию людей вступать в ряды армии:

1. Чем дольше длится полномасштабная война, тем больше накапливается усталость от постоянного напряжения, и это влияет на способность людей адаптироваться к обстоятельствам. Сейчас у многих просто нет внутренней прочности, которая была в начале войны.
2. Отсутствие четких сроков демобилизации в военной службе усиливает ощущение тревожности и безысходности среди мобилизованных. Выбор службы или подразделения ощущается как окончательное решение, которое трудно изменить.
3. Идентичность с обществом тоже имеет значение в контексте принятия решений во время войны. Это вопрос самоидентификации: чувствует ли человек себя частью украинского сообщества,  имеет ли ощущение общей ответственности.

Как формируется образ "неудобного героя" и почему мы канонизируем военных

Могли ли мы как-то предотвратить возникновение этого явления "неудобных героев" – сложно сказать. Говоря с психологом мы поняли, что скорее да. Каждый из нас должен понимать, куда направляет свое внимание: из каких ресурсов черпаем информацию, насколько готовы слышать военных.

Дело в том, что в медиа часто поляризуют образ войны и военных, подавая или героические, или трагические истории, что искажает реалистичное понимание жизни в армии. В результате человек, не имея полной картины, видит в военных или героев, или людей, которые пережили чрезвычайно тяжелые, травмирующие события,
– объясняет Наталья Стадниченко.

По ее словам, феномен "неудобных героев" был и в период АТО/ООС, есть и во время полномасштабного вторжения. Частично это связано с тем, что армия – это срез общества, и люди, которые служат, демонстрируют разное поведение. А частично с тем, какие истории люди рассказывают друг другу. Мол, есть хорошие истории, есть негативные истории, а о нейтральных опытах мы рассказываем мало, потому что считаем их малоинтересными.

Ну и еще одна особенность этого явления, когда общество канонизирует военных. Как отмечал Андрей Савенко, людям проще перенести ответственность и сказать, что они "верят в ВСУ", чем принять тот фактор, что они не готовы к войне. В то же время героизм – это человеческая черта. И часто у военного, кроме заслуг на фронте, есть свои эмоции, переживания, травматические опыты. Он может быть подавленным из-за потери товарищей, иметь личные вопросы и внутренние конфликты.

Мы не готовы сталкиваться с болью военных

Иногда военные могут не воспринимать восхищение ими как героями. Первое – им трудно коммуницировать о том сложном опыте, который они пережили на войне. Второе – часто это связано с болью за тех побратимов/посестер, которые погибли, и в терминах героизма они думают о них, а не о себе.

Это наталкивает на более глубокую проблему – мы не готовы принимать военных с их болью и травмами. Идеализировать и героизировать куда проще. И это явление вредит как военным, так и гражданским: мы не можем постичь всей трагедии, которую сейчас переживаем, не можем взять ответственность за последствия, которые испытываем из-за войны.

Люди часто избегают глубоких разговоров или болезненных тем в общении. Мы скорее утешим, чем выслушаем. Нам трудно принимать боль, тревогу или раздражительность военных, вызванную постоянными головными болями, ночными кошмарами, или другими симптомами травм,
– отмечает Наталья Стадниченко.

И в конце концов, здесь и о поведении самих военных, об их ценностях и взглядах, которые не все гражданские готовы воспринимать как единственно правильные. Собственно, это об обостренном чувстве справедливости. Психолог объяснила, что оно действительно присуще многим ветеранам, военным.

Как отметила психолог, фразы вроде "ты сам так решил", "это твое решение" часто обесценивают мотивацию и вклад военных. Они тоже могли бы продолжать жить своей жизнью, но сделали сложнейший выбор и стали на защиту родных, защиту государства, вашу защиту.

Кроме того, не каждый готов выражать благодарность, не все имеют этот навык. Причиной может быть и внутренний конфликт. Например, если человек подлежит мобилизации, но остался дома, ему может быть непросто откровенно признать, что другие взяли на себя этот риск, а он – нет.

Бывает, люди не знают, как правильно начать разговор с ветераном: стоит ли говорить о его травме, об обстоятельствах ее получения; как реагировать на протезы или другие физические особенности военных: уместно ли проявлять жалость. Возникает страх сказать или сделать что-то не то, и поэтому многие люди выбирают избегать общения. Однако важно помнить: когда мы начинаем общаться с другим человеком, именно его личные качества становятся важнейшими, а не физические особенности.

Поддержка – это видеть ветерана как целостную личность. Это помогает военному чувствовать стабильность, а также уверенность в том, что его уважают и ценят независимо от его боевого опыта.

Очевидно, что пропасть в понимании между военными и гражданскими возникла прежде всего из-за разных ценностей. И да, вы действительно можете иметь другие убеждения и видение. Но, пожалуйста, в следующий раз, если будете удивляться обостренному чувству справедливости у военных, спросите себя: а как ему, рискуя жизнью и здоровьем, будучи в разлуке с родными, чувствуя себя до невозможности уставшим, видя страшные, травмирующие вещи, пережив эмоциональные всплески различной интенсивности: от гордости, до презрения, от безумного страха до адреналина, "понимать" людей, которые отводят глаза, когда видят протез, которые банально не могут пропустить в очереди ветерана на коляске, или говорят ему "я тебя туда не посылал", "это твой выбор".

Мы не имеем морального права требовать от военных менять пиксель на гражданскую одежду, когда они возвращаются с нуля. И речь не о вещах. Это новые личности. Ветераны не должны скрывать протезы под одеждой; прятать свои шрамы, чтобы быть комфортными для ваших глаз. Военные могут быть такими, какими они стали. И мы должны научиться видеть их.