В интервью 24 Каналу волонтеры рассказали об актуальных потребностях армии, бюрократических помехах и ошибках благотворительных фондов.
Читайте также Тревоги больше, – военный эксперт сказал, почему ситуация в Авдеевке сложнее, чем в Бахмуте
Почему вы решили заниматься волонтерскими проектами, связанными именно с оружием? Можно ведь покупать машины, медикаменты, экипировку. Почему именно оружие?
Юрий Голик: Я сам из Луганска, там прожил до 33 лет. Весной 2014-го, когда Россия ворвалась в Крым и на Донбасс, я приехал в родной город и своими глазами увидел непонятных людей с автоматами, странные блокпосты и весь окружающий хаос. Было ясно, что началась война и что нужно всем, чем можешь, помогать нашим батальонам и ВСУ.
А в 2015-м я познакомился с Александром и мы вместе начали помогать именно снайперам и морпехам. Государство не имеет возможности массово обрабатывать персонализированные запросы военных подразделений. К тому же у него есть определенные юридические препятствия. Мы отвечаем именно на точечные запросы, которые, работая на каждом маленьком участке фронта, в глобальной картине дают большое преимущество нашей армии.
Всеволод Кожемяко, Юрий Голик, Сергей Стаховский / Фото предоставлено 24 Каналу
Александр Карпюк: Моя история с помощью также началась в 2014 году. Я волонтерил сначала по тактической медицине. А потом познакомился с военными и они стали мне рассказывать о своих неотложных нуждах. Я помог купить автомобиль и как-то оно пошло-поехало.
По моему мнению, мы все это время делаем все очень правильно. Когда постоянно работаешь с подразделениями, понимаешь, чем именно они занимаются, где и какие выполняют задачи, начинаешь на 100% понимать потребности людей, которые будут пользоваться этой волонтеркой. Могу сказать, что всю деятельность мы были эффективными.
Военнослужащий Александр Карпюк / Фото предоставлено 24 Каналу
Да, действительно, мы все это можем увидеть из ваших соцсетей. Вы обо всем отчитываетесь.
Александр Карпюк: Ну, страницы это такое. Там сборы на мавики, винтовки. Но ведь были проекты, которые действительно решали сложные вопросы. К примеру, кейсы для снайперов. Когда я предложил их использовать, чтобы снайперам не приходилось высовывать головы, у нас были очень большие потери. Сейчас этот "чемодан" продается как один из гаджетов компании Archer. Поддержка 503 батальона морской пехоты, которой мы тогда поднимали с нуля, и в результате это стало лучшее однотипное подразделение ВСУ. Были системные проекты, за которые очень горд. Потому что ты понимаешь, что ты не зря это делал. Это и тот проект по камерам переднего края, который мы реализовывали с Юрой. Это был самый масштабный проект.
Как вообще возникла эта идея с проектом по снайпингу?
Юрий Голик: С 2014-го года я регулярно, раз в месяц и чаще, ездил к военным, с которыми подружился, и своими глазами смотрел на условия, в которых они находятся. Именно так родился наш проект создания системы видеонаблюдения в районе Песок, Опытного и Водяного. Мы с тогда министром инфраструктуры Александром Кубраковым своими глазами увидели ситуацию на том направлении, долго обсуждали с тогда еще командиром 58-й бригады Дмитрием Кащенко, как должна быть устроена такая система. И сделали ее вместе с Геннадием Машинсоном и Александром.
Волонтеры регулярно закрывают базовые нужды ВСУ / Фото предоставлено 24 Каналу
Александр Карпюк: Идея заключалась в том, чтобы сделать систему, благодаря которой боец на дежурстве или снайпер будут иметь полную информацию о конкретной позиции и действительно безопасно наблюдать за происходящим вокруг, а не раз в пять минут быстро высовываться с тепловизором и иметь большой риск поймать пулю. Мы хотели создать полноценную систему.
Именно камеры – это не новость на фронте. Были камеры аэроразведки, но они стояли немного дальше и были постарше, видели хуже. А мы дали идею устанавливать камеры прямо на взводных опорных пунктах, туда выводить управление этими камерами, туда же выводить устройства, собирающие данные, питание.
Боец на линии просто сидит в блиндаже, нажимает на мышку, вращает камеры и видит всю картину. Это помогало спасать жизнь и несение службы становилось проще. Когда зима, на улице -10 градусов, 2 – 3 часа стоять у амбразуры даже физически сложно. А так ты сидишь в блиндаже. Люди болели меньше и были эффективнее.
Этот проект удалось сделать системным?
Александр Карпюк: Да, именно благодаря тому, что эту идею подхватили другие. Когда мы начали устанавливать камеры переднего края, его тоже начали подхватывать другие волонтерские организации. Это стало тогда мейнстримом.
Понимаете, можно делать одному что-то очень красиво, но охватить все самому невозможно. А когда ты указываешь, что есть реальная возможность помочь своей армии и все это подхватывают, это очень круто. Я прям кайфовал, когда это видел. Это помогло и защитить наших бойцов, и спасти жизнь.
Волонтеры ориентируются на реальные запросы военных / Фото предоставлено 24 Каналу
По каким критериям сегодня выбираете кому помочь?
Александр Карпюк: Я сейчас сам военнослужащий, нахожусь под Донецком. Нас там несколько бригад воюет. Вижу какую-то потребность, есть время и вдохновение, я ее закрываю. Потому что, к сожалению, не всегда на это есть время. Когда ты работаешь с утра до ночи и начинаешь валиться с ног на третий-четвертый день, то у тебя нет возможности с кем-то общаться. Тебе бы доехать просто поспать, чтобы быть на следующий день боеспособным. Но когда появляются возможности что-то собрать и помочь тем, с кем мы сражаемся на одной линии, стараюсь это делать.
Юрий Голик: Спонтанности здесь нет. Есть нужды военных, с которыми общаемся. Например, Александру помогаем, или "Хартии" Севы Кожемяко. Объединили усилия с Сергеем Стаховским и отталкиваемся от военных запросов. Оказалось, что нехватка ночников, невозможно работать ночью. Мы закупили для них ночники и прицелы на два развода подразделения и привезли инструкторов из ЕС, которые научили их работе с ними. Много запросов на дроны. Это постоянный процесс, вошедший в систему.
Вы в таком режиме почти девять лет. Война окончится, куда перенаправите этот ресурс?
Александр Карпюк: У меня есть некоторые идеи по БПЛА, по баражирующим боеприпасам, которые бы мне очень хотелось реализовать. Очень хотелось бы начать это делать уже сейчас, но я понимаю, что процесс от идей до конечного изделия с испытаниями и программным обеспечением займет несколько лет. Это очень сложный путь. На него лучше становиться после войны, в противном случае не смогу его эффективно реализовывать и одновременно помогать на фронте. В общем, планирую помогать исходя из того опыта, который получил за эти девять лет. Но уже в коммерческой структуре, чтобы помогать армии.
Юрий Голик: Мы уже сейчас разрабатываем несколько экспериментальных моделей БПЛА на основе тех характеристик, которые требуются на фронте. Думаю, что в результате мы их доведем до тестовых образцов, испытаем и постараемся сделать их производство серийным. Кроме того, у БПЛА огромная область использования, это не только война, но и условное сельское хозяйство. Это как пример. Кроме того, я слабо понимаю, что такое "война закончится" при наличии нескольких сотен километров границы с двумя соседями в виде России и Беларуси. Где гарантия, что после выхода на границы 1991 года война не начнется снова через несколько лет? Поэтому любая здоровая помощь армии, являющаяся гарантией независимости страны, будет актуальна всегда.