Какие новеллы следует ожидать и есть ли в них смысл – читайте в авторской колонке для 24 Канала.

Обратите внимание Дьявол в полном свете: как мир "не увидел" вторжение России на Донбасс в 2014 году

Новый законопроект

9 августа Комитет гуманитарной и информационной политики ВРУ рекомендовал принять за основу законопроект о защите прав депортированных и принудительно перемещенных детей №9495. Это документ из двух страниц, предлагающий внести изменения в Закон "Об охране детства". Суть: закрепить в специализированном законодательстве термины из Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны и наделить Кабинет Министров полномочиями по определению порядка возврата, реинтеграции и адаптации депортированных или принудительно перемещенных детей.

В пояснительной записке авторы законопроекта ссылаются на уязвимость положения детей, необходимость защитить их права и создать правовые основания для принятия порядка возвращения жертв депортации и принудительного перемещения на территорию Украины. Простыми словами: в случае принятия закон будет этаким словарем-справочником, а не действенным механизмом для репатриации детей и обеспечения восстановления их прав.

Текст законопроекта требует, по меньшей мере, технического редактирования. На это обращает внимание Главное научно-экспертное управление ВРУ. Однако главной проблемой инициативы является то, что она – словно подорожник к рваной ране – запоздалое и несовершенно выполненное домашнее задание, которое не предлагает четких ответов на злободневные вопросы и не до конца коррелирует с имеющейся практикой.

Украденные или депортированные дети?

Стремление принять термины по международному гуманитарному и международному уголовному праву, особенно в условиях, когда Украина не ратифицировала Римский устав, а статья 438 Уголовного кодекса носит бланкетный характер, в общем, можно назвать положительным. При наличии, на первый взгляд, в каждом конкретном случае элементов преступления депортации и принудительного перемещения следует использовать именно эти понятия.

В то же время "похищение" в международном публичном праве является более широкой категорией и позволяет охватить также тех детей, статус которых еще официально не подтвержден. Избегание использования этого термина в указанном значении приводит к негативным последствиям. Например, Специальный докладчик Генерального секретаря ООН по вопросам детей и вооруженных конфликтов Вирджиния Гамба настаивает, что депортированные и принудительно перемещенные украинские дети находятся вне ее мандата. Следовательно, фактически в "правовом вакууме" – в незащищенном положении за бортом механизма мониторинга и реагирования.

Дисперсия ответственности

В Пояснительной записке к законопроекту указано: "Работа по возвращению детей в Украину в подавляющем большинстве ведется Уполномоченным Верховной Рады Украины по правам человека, Советником-уполномоченным Президента Украины по правам ребенка и детской реабилитации, частными лицами при поддержке Министерства по реинтеграции временно оккупированных территорий Украины, волонтерами, представителями общественных организаций". В обстоятельствах, когда возвращением детей занимаются сразу несколько органов, полномочия которых определены (а иногда даже не определены) в национальном праве, не предусматривают выполнение такой задачи, образуется дисперсия ответственности: когда ответственные – все, а значит никто.

Устранить данный пробел призвана поправка, направленная на наделение соответствующими полномочиями Кабинета Министров. Впрочем, возникает логичный вопрос: как между собой будут разделять функции КМУ и, например, Координационный Совет по защите и безопасности детей, который уже, по официальным заявлениям, способствует реализации инициативы по возвращению Bring Kids Back UА? Другой проблемой является то, что Закон "Об охране детства", в который, собственно, и предлагаются изменения, уже наделяет отдельными полномочиями по возвращению детей Министерство социальной политики и Министерство реинтеграции. Как результат, вместо ясности – законопроект еще больше усложняет структуру ответственных органов власти, что может негативно влиять на оперативность реагирования и возвращение детей как таковое.

Не о защите детей

Способно ли корректное наименование статуса ребенка принести пользу самому ребенку – отчасти да. Право на правду предполагает должное освещение преступления, от которого пострадала жертва. Однако на практике, законопроект не предлагает ничего нового, чтобы улучшить положение таких детей. Депортированный/принудительно перемещенный ребенок все так же имеет право только на признание его ребенком, пострадавшим в результате военных действий и вооруженных конфликтов. Единственное преимущество от такого статуса – бесплатное питание в школе. Никакой адресной помощи в обстоятельствах, когда одно "путешествие" в Россию для возвращения стоит родителям 2–3 тысячи долларов, не вводится. Кроме того, каждый возвращенный ребенок нуждается в длительной реабилитации и реинтеграции в украинское общество, требующее определенных ресурсов.

В то же время деньги для адресной помощи можно найти. Например, в Резолюции Европейского парламента от 15 сентября 2022 года высказана готовность ЕС содействовать Украине в воссоединении семей и реабилитации детей, в том числе финансово.

В контексте возвращения детей из России в законопроекте не предложен и подход к оценке наилучших интересов ребенка, не определено кто и как будет разрабатывать индивидуальные траектории возвращения в соответствии с международными стандартами. Это уменьшает поддержку международного сообщества любому предложенному Украиной "групповому" механизму репатриации.

Механизм "на вчера"

Пока ВРУ определяет, кто будет определять порядок возвращения в Украину, дети растут. Их национальная идентичность искореняется, сознание – милитаризуется, намерения становятся агрессивными. Детям, которые еще достаточно уязвимы к манипуляциям, легко навязать мнение о ненужности Украине, когда через полтора года после депортации удалось вернуть только 386 человек. При этом стремление способствовать репатриации со стороны целого ряда органов власти Украины действительно искреннее: не хватает системного видения.

Механизм возвращения имеет внутренний и внешний вектор. Он как о политике Украины, так и о международной инициативе, которая должна базироваться исключительно на нормах международного права, а не на подковерных политических договоренностях в стиле "Будапешт 2.0". Следует использовать имеющийся международный опыт – принять Резолюцию на уровне Генеральной Ассамблеи ООН, назначить сторону-посредницу (ведь договариваться напрямую с представителями террористического режима, которые, к тому же, имеют ордера на арест – идея, не выдерживающая критику), заключить серию международных договоров. В противном случае – мы будем годами искать ответственных внутри, пока “перевоспитанные” украинские уже не дети будут направлять на нас дула автоматов.