До такого уровня недосягаемо даже НАТО. Командир батальона "Свобода" Петр Кузик откровенно рассказал 24 Каналу о боях и ситуации на фронте в целом – читайте все дальше в материале.

Важно Россия готовится к ударам по ядерным объектам Украины, – МИД

Господин Петр, уже полтора года вы работаете на Северском направлении. В медийном плане его меньше вспоминают, чем, например, Кураховский, Торецкий. Что по состоянию на сейчас там происходит? Я так понимаю, что силы противника держат вас как минимум с трех сторон?

Так и есть. Карта не отражает всю сложность ситуации. К сожалению, сейчас сложилось так, что некоторые фланги "оголены" по объективным и другим причинам. Были моменты, когда нам приходилось работать почти на 270 градусов.

Сейчас удалось немножко улучшить положение, но, тем не менее, мы стоим таким выступлением. Это все усложняет, потому что если бы мы работали просто от фасада, от передней линии – это одна работа. А нам приходится "крутиться" и держать втрое больший периметр обороны, чем тот, который надо было бы держать.

Очень тяжелая логистика. Частично простреливаем, иногда туда прорываются группы ДРГ, приходится их уничтожать. В общем этот участок всегда был непростой, всегда был сложным.

Вы правильно сказали, что медийно он как-то не звучит. Но по напору оккупантов, по их планам, он не менее тяжелый, не менее динамичный, чем общеизвестные ситуации. То есть усложняется ситуация на линии в любом определенном месте – она сразу, в ту же секунду, усложняется и здесь.

Более того, она осложнена тем, что враг не может ее пробить уже второй год. От этого немножко звереет, бросает сюда новые и новые силы, пытается любой ценой срезать этот выступ и улучшить тактическое положение. Пока что врага удается сдерживать, наносить серьезные поражения.

Заранее скажу – я не бравирую, здесь работать непросто, к сожалению, мы имеем потери, но положили их (россиян – 24 Канал) так, что я даже немного удивлен, что они никак не успокаиваются, а прут и прут.

В начале полномасштабного вторжения именно на этом направлении под руководством Александра Лапина россияне пытались через Северский Донец, через понтонные переправы перебрасывать технику. Они оставили ее очень большое количество. Есть ли сейчас у них попытки применять те же методы, на которых когда-то обожглись?

Они развиваются, делают выводы. Работают очень предусмотренным методом – методом из учебников советских военных академий, которые нам пришлось проштудировать и некоторые моменты изучить.

Россияне работают не с новой тактикой, а с элементами, которые учитывают, глядя на нашу работу.

Я не скажу, что эта тактика недейственная, глупая или какая-то неразумная. Они четко и цинично знают наши сильные и слабые стороны. Также знают свои сильные и слабые стороны. Все это учитывают и выстраивают тактику наступления, построенную на советских традициях, но также и на эффективных новых данных, судя по тому, где есть наши слабые места. Этим они и пользуются.

Вам удается уже полтора года держать врага фактически на тех же рубежах. В чем разница между Северским вклинением и выступлением, и другими направлениями? Почему на одних рубежах россияне продвигаются, а здесь стоят?

Причины, возможно, в немножко лучшей организации между подразделениями. Мы работаем бок о бок с подразделением, например, К-2, на которое можно положиться. Мы делимся информацией и помогаем друг другу.

Нет такого, что идут штурмовые действия на меня, и я остаюсь один на один. Мне помогают соседи. Так же, если идут штурмовые действия на наших соседей, мы всеми силами стараемся помочь им в пределах достижения наших систем поражения.

Вторая причина, возможно, в том, что наши подразделения немножко лучше оснащены. Дефицит есть во всем по всей линии, но грех жаловаться, потому что благодаря волонтерам, неравнодушным людям у нас в достаточном количестве есть FPV-дроны, противотанковые системы. Есть чем воевать, несмотря на общий военный дефицит стандартного боекомплекта.

То есть отсутствие мин мы заменяем FPV-дронами. Отсутствие артиллерийских снарядов – дронами дальнего боя, которые могут долететь на большое расстояние.

Возможно, еще то, что здесь работают подразделения, которые состоят не из новобранцев, а из людей, которые от начала полномасштабного вторжения прошли серьезные адские бои.

Если говорить о нашем подразделении, то после Киевщины, после освобождения Ирпеня мы работали в Рубежном, под Горловкой, Бахмут и так далее. Все эти "горячие точки" мы прошли, поэтому каких-то новых сюрпризов враг не может для нас подготовить.

Наверное, также надо учесть концентрацию потуг. Хотя я бы не преуменьшал действия нашей пехоты, но и не могу преуменьшать действия других подразделений, там, где россияне уже вклинились.

В общем продвижение врага имеет много причин: истощенность и усталость подразделения, несвоевременное пополнение, не довезли боекомплект, где состав подразделения больше из новобранцев, где-то более истощенное подразделение, где-то больше нажали именно на этот участок – факторов много.

Хотя россияне давят везде. Они ищут, где бы могли вклиниться и равномерно прут, прут, прут. А там, где дают слабину по разным причинам, там и развивают успех, бросают туда силы и пытаются вклиниться.

Сказать, что за это время нас не протиснули нельзя, потому что были моменты отчаяния, были моменты, когда я ссорился с руководством, было разное. Мы достаточно большой ценой стабилизировали ситуацию. Случалось такое, что были нарушены порядки, был "винегрет", когда через одну нашу позицию стояли вражеские. Пока мы сначала выдержали этот натиск, потом зачистили территорию – все это далось большой работой и большой ценой.

Пока что мы стоим. Что будет завтра, я не могу сказать, потому что мы работаем от обороны и еще и в системе координат, где не совсем стандартная работа.

У нас большой дефицит почти всего. В этих условиях приходится кооперироваться с соседями, у кого есть боеприпас, там действуем совместно, делимся информацией, делимся боеприпасами. Поэтому, по большому счету, мы выкручиваемся, во многих ситуациях приходится действовать нестандартно.

С одной стороны, это хорошо – привлечение инноваций, нестандартных подходов, новый опыт и так далее, но с другой – есть прописные вещи, о которых я говорю.

Пользуясь вашей площадкой, я подниму эту тему – пехота слабо прикрыта по всей линии не только моя, а по всей линии фронта. У нас пробелы с прикрытием пехоты от вражеских дронов, FPV, сбросов, то есть мы очень слабо, по сравнению с россиянами, прикрываем пехоту РЭБами. Пехота почти не прикрыта контрбатарейной борьбой.

То есть, когда начинаются артналеты, бойцы остаются почти один на один. Причина проста – нет боекомплекта и достаточного количества пушек для контрбатарейной борьбы. То же самое можно сказать и об артиллерии, о дефиците артиллерийских орудий и БК к нему.

В таких дефицитах солдаты-пехотинцы показывают такой уровень героизма, выносливости и стойкости, который не просто заоблачный, а недостижимый для натовских, российских или любых солдат других стран.

Поверьте, к сожалению, я не преувеличиваю. Этим можно было бы хвастаться, если бы я не понимал, что это все из-за того, что мы воюем на грани возможного, потому что страну надо защищать. А у нас такая ситуация.

Мы работаем от минимальных запасов того, что надо было бы иметь. Я потратил уже много эмоций на эту историю, но ситуация не меняется. В первые дни войны еще были боеприпасы. Но, помню, что в Рубежном мы работали уже почти без прикрытия. И так во всех последующих городах. Бахмут также. Всегда у нас минусы в оборудовании, в артиллерии, в разведывательных средствах.

Враг четко знает наши минусы, а мы знаем его, поэтому строим свою работу на знании их недостатков. А они, когда нас штурмуют, четко учитывают наши дефициты. Россияне точно знают, чего у нас нет.

Но их преимуществ не так много. У них преимущества в количестве людей, в количестве артиллерийских орудий, минометов. Преимущества в разведывательных БПЛА, в количестве FPV, в стационарных разведывательных системах, которые сразу дают координаты. Во всем остальном также есть преимущества, но они относительно небольшие.

Стоит прочитать "Кричу так, что аж стыдно за слова": интервью с командиром Вересом о боях, фронт и семью

А все остальные, господин Петр? Вы назвали фактически всю номенклатуру, которая используется на фронте, и везде преимущество у россиян. У них во всем преимущество?

Ну, можно продолжать. Количество танков, бронетехники, запчастей, БК к танкам и к бронетехнике. Раньше мы танки сжигали. Теперь россияне их вытаскивают, и мы видим, что через месяц тот же танк снова выезжает. То есть они его ремонтируют.

Сейчас мы уже жжем танки на недосягаемом расстоянии. Ближе их подпускаем. Вот выезжает колонна танков. Мы ее разбомбили на выезде, сожгли, ходим довольные. Затем, по определенным признакам, мы же на достаточно высоком уровне маркируем, отчитываемся, видим, что тот же танк снова выезжает на штурмовые действия. И мы понимаем, что они эту технику восстанавливают.

Значит, что мы делаем? Мы подпускаем танки к себе. Но сейчас россияне учли и эту историю.

Теперь их тактика – это постоянные, непрерывные штурмы малыми группами. В разное время выходит одна группа, вторая, с другой стороны – третья. Мы их уничтожаем, там до 4 – 5 человек.

Вся система наблюдения у нас сосредотачивается на этих группах. И они перегружены. Потому что постоянно происходят штурмы почти беспрерывно – днем и ночью.

Враг движется благодаря количеству людей, которых может послать в одну сторону на смерть.

Даже пленные говорят мне, что понимают, что втроем, вчетвером ничего не могут сделать, когда штурмуют батальонный порядок обороны. Поэтому знают, что их послали на смерть.

В это время россияне высчитывают наши огневые точки, например, где пулемет заработал, где передний край пехоты. Параллельно готовят свои "танковые кулаки". Где-то два раза в неделю у нас происходит история с боевой техникой. А перед "танковым кулаком" по нашим, уже заранее определенным позициям, идет серьезный артналет. Трамбуют пехоту.

К сожалению, не можем закрыть их артиллерию. Это все происходит почти безнаказанно. Разве на праздник может выстрелить наша контрбатарейка или полететь наш дальнобойный дрон. По моим данным и тем, что дает разведка, мы уничтожили около четырех гаубиц. А против нас, по тому сектору, который мы обороняем, их работает четыре десятка. Вот вам соотношение и разница.

Когда уже истощено все, в какое-то такое время, выезжает российская бронетехника. Впереди идут танки, на них такие катки как для укладки асфальта. Их задача – протралить дорогу от мин. А потом за танками едет бронетехника с десантом пехоты.

Они должны доехать до наших позиций, сбросить в окопы пехоту. Пока завязывается бой, уничтожается эта пехота, они подвозят новую партию и так далее. Тактика понятна. Мы знаем, что с ней делать. Но она действенная и чувствительная.

Они все учитывают. Например, выехали, мы им танки сожгли, ярко все взрывалось. Вижу крайние штурмы передние танки, которые разминируют, едут уже без БК. Поэтому горят не так ярко, без детонации боекомплекта. Потому что когда боекомплект детонирует, там отрывает башню, получается достаточно красивый "фейерверк". Но они учитывают нюансы, так же как мы учитываем их.

Российская тактика срабатывает, но только из-за того, что оккупанты относятся к своим людям, как к скоту. Их командир может послать 50 человек на верную смерть, просто чтобы в этот момент полностью истощить наш противотанковый запас. Или для того, чтобы мы сосредоточились на ликвидации группы, а тем временем они смогли запустить где-то по флангам небольшие группки ДРГ.

Они рассчитывают, что мы отвлечемся на уничтожение "танкового кулака" и их пропустим. Где-то действительно они пролазят. Где-то не пролазят.

Например, могут запустить пехотный штурм, и пока работа сосредоточена на этот штурм, они где-то под посадкой пытаются на большой скорости прорваться к нашим порядкам.

Крайние штурмы были интересные. Этот случай я бы отнес к истерике водителя, если бы не видел их отношения к пехоте. Доехала крайняя мотолыга до наших позиций. Их там выезжало около 5 – 7 штук. Доехала крайняя, сбросила десант. Конечно, мы начали работать и по мотолыге, и по десанту. Десант залег, кто-то успел заскочить в окоп, большинство перед окопом залегли, потому что по ним пулемет начал работать.

Мехвод мотолыги в истерике начал разворачиваться и убегать. И гусеницами разворачивается по своему же личному составу – передавил половину штурмовой группы. А половину уже ликвидировали наши воины.

Это можно было бы списать на истерику мехвода, но такое у них отношение к солдатам. Однако, как ни странно, оно дает россиянам результат. Они ставят "заградительные отряды", угрожают смертью солдатам, если те отказываются наступать. И это дает им возможность постоянно давить линию вперед.

Оккупанты несут колоссальные потери. Раньше я даже этому радовался. А сейчас понимаю, что это для них неважно и несущественно. Потому что им новых людей привозят постоянно. Для них наши позиции, заваленные вражескими трупами, – это апокалиптическая картина, но для них она не играет никакой роли.

Я больше скажу, разговаривая с пленными, они говорят, что командиры во всем этом даже находят выгоду: присваивают себе их зарплату, записывают пропавших без вести, выплаты не забирают и так далее. Целая система.

Если раньше я думал, что мы суперэффективно работаем. Это началось еще летом 2024 года. Мы циклы нашей работы считали батальонными уничтожениями. Например, в этом цикле уничтожено личного состава 450, раненых столько-то. Я смотрю, а там уже батальонного уровня потери, но для них это пока не болезненный сегмент.

Надо заметить, что сейчас они пошли в ва-банк. Раньше на штурмы шли "Шторм-Z" и так далее. Бахмут штурмовала армия Пригожина, которая понесла там серьезные потери. Но работали они более-менее эффективно.

Например, когда-то на нашем участке воевали штурмовики, у которых была подготовка, оборудования. А сейчас к нам в плен попадают связисты, водители, даже штабные работники.

То есть "залетчики": если напился или пойман с наркотиками, или претендовал на место командира. То есть они собирают весь "шлак", весь "мусор" и бросают на наши позиции.

Я делаю выводы и наши аналитики так же, что россияне идут в ва-банк. Есть какое-то время. Возможно, это дата президентских выборов в США. Возможно, это какая-то дата переговоров. Возможно, поступления к ним существенного иностранного пополнения или внутренних резервов. Мы этого знать не можем.

Но они идут в ва-банк, уже на выдохе бросают все, лишь бы только держать нас в тонусе. Хотят сохранить угрозу этого наступления. Бросают не то что неподготовленных людей, а просто кого поймали.

Важно У Зеленского уверены, что Запад поддержит План победы, иначе Украина "будет залита кровью"

Последние две недели (октября 2024 года – 24 Канал) я фиксирую серьезный моральный спад врага, для нас он положительный. И это по всей линии фронта, не только на нашем направлении.

Оккупанты начинают бояться штурмовать, воевать с украинцами. Особенно самая низкая каста российских военных –"Шторм-Z" те, кто провинился, идут туда, потому что там уже долго не живут. Теперь увеличилось количество желающих сдаться в плен, они делают это легче.

У меня были случаи, когда мы зажимали вражескую позицию, предлагали сдаться, но россияне не хотели, прикладывали гранату к голове. Возможно, их запугивали, или что-то такое. Потом стало немножко легче. Надо нанести поражение, ранить, и он (оккупант – 24 Канал) сдавался.

Сейчас, если они чувствуют конкретную опасность для жизни – выбрасывают автомат, выходят с поднятыми руками. Как-то легче начало все работать в этом плане.

Но это не должно звучать так, что мы побеждаем, всех берем в плен и так далее. Это все работа, геройская работа наших солдат, пехоты на фоне невероятных угроз, обстрелов, КАБов, артиллерии, постоянных штурмов. Там восстанавливаются развалившиеся позиции или постоянно маневрируют. Выезжают танки, никак не можем поймать "Сонцепёк". Он нас замучил уже, честно говоря.

Вот танки легче (уничтожать – 24 Канал), они выезжают с дистанции, оттуда работают по позициям. Мы уже научились их подлавливать и жечь. А "Сонцепёк" технологически должен ближе подъехать, потому что он не рассчитан на дистанцию. И наносит, не скажу, что много вреда, но нервы портит, потому что выжигает все. Это неприятная вещь. Ну пока не поймали. Пытаемся его поймать.

Уничтожаем системы наблюдения "Муром". Россияне тоже делают выводы, создают фальшивые макеты этих систем. Вот обнаружили деревянный макет. Мы даже хотим пошутить с ними. Это из историй Второй мировой войны.

Был момент, когда немцы строили фальшивый аэродром для того, чтобы отвлечь британскую эскадрилью и заманить их в противовоздушную ловушку. Зенитчики построили фальшивый аэродром. Британская разведка знала, что этот аэродром фальшивый. Когда немцы его достроили, то прилетел один британский самолет и сбросил на него деревянную бомбу, потому что там стояли деревянные макеты самолетов.

Мы так же увидели деревянный макет "Мурома" и хотим сбросить на него деревянную гранату. Попробовать немножко с британским юмором поработать. Но видите – россияне делают выводы.

Они маскируются, меняются, война эволюционирует. Так же и мы вынуждены развиваться, придумывать. Поэтому ситуация очень сложная. Но, слава Богу, мы пока что стоим, держим оборону. Что будет в будущем – загадывать не могу. Мы постараемся, а дальше, как Бог даст.