Однако российский президент слишком долго находится у власти, слишком много наговорил в прошлом, а потому несложно предположить, что именно он готов предлагать своему американскому коллеге. Ему важно, чтобы его не унижали.

До теми Кримський трафарет: що стоїть за істерикою Кремля на українську футбольну форму

Вот уже 20 лет он пытается отстроить то, что рухнуло в 1991 году. Во внутренней политике ему впору праздновать победу. Несогласные молчат, говорящие сидят, амбициозные уехали, в то же время системную оппозицию курирует Администрация президента, несистемную – ФСБ. Публичная политика обнесена крепостными стенами и оборонительными рвами.

Однако во внешней политике Москва так и не сумела получить главного – ярлыка на княжение. При всей своей показной тяге к "суверенитету", при всей демонстративной позиции "никто нам не указ", Кремль отчаянно хочет того, чтобы эта позиция получила санкцию. Со стороны тех столиц, с которыми Москва еще 30 лет назад сидела в мировом Политбюро, тех, которые Кремль только и считает ровней себе.

Москва продолжает жить в тени СССР

Москве хочется, чтобы ее признали равной, чтобы не отчитывали и не пренебрегали. Россия хочет сравняться со своим "советским родителем", потому что она до сих продолжает жить в его тени. Очевидная дистанция в отношении запада к СССР и в его же отношении к Российской Федерации, вероятно, ранит не меньше, чем ранит подростка тень могущественного родителя.


Россия хочет сравняться со своим "советским родителем" / Фото ТАСС

Москве очень хотелось бы восстановления прежнего, ей оскорбительна мысль о том, что для запада она всего лишь одно из периферийных государств-возмутителей спокойствия. Ей хочется, чтобы в ней признали полноправного наследника, у которого есть ровно те же права, что и у предшественника. Пока этого принятия и уважения нет Москва последовательно повышает ставки:

  • поднимает уровень конфронтации;
  • устраивает теракты на территории европейских стран;
  • разрывает дипотношения;
  • выходит из договоров.

В России начинают повышать ставки

Эскалация не самоцель, а средство – Кремлю нужно, чтобы запад согласился с его онтологической инаковостью. Чтобы перестал пытаться сделать Россию "частью себя". Чтобы прекратил интересоваться судьбой российской оппозиции, свободой слова и уровнем коррупции – всеми теми вещами, что Москва относит к категории "внутренние дела".

Кремль раз за разом предлагает западу дружить против того, что он считает "общим врагом". На эту роль сватают международный терроризм, экологические проблемы, вопросы Арктики, а теперь еще и пандемию коронавируса.

Читайте також "Путін отримав те, чого хотів": що буде з питанням України після саміту в Женеві

России хочется, чтобы ее не меряли общим аршином, не пытались понять западным умом, а чтобы просто признали – как отдельное явление вне классификаций, с особым статусом и наследными правами. Она раз за разом просит у запада:

  • новую Ялтинскую конференцию;
  • взаимное согласование красных линий;
  • закрепление сфер влияния;
  • глобальную переговорную повестку.

Покуда ей всего этого не дают – она продолжает играть мускулами, напоминая западу об их наличии. Она хочет быть эдакой вещью в себе, с которой сложно договориться и невозможно не договариваться, за которой признают право на отличия и инаковость. Ей нужен тот самый обряд инициации, что откроет ей путь из дипломатических сеней в зал переговоров.

В том и штука, что в перечне российских требований особняком стоит "сфера влияния", в которую, среди прочего, попадает наша страна. Фактически, Украина стала главной преградой на пути нанесения на политическую карту нового "железного занавеса".

Москва хочет видеть ее внутри. Сама Украина хочет видеть себя "снаружи". И это то самое препятствие, которое никак не позволяет России найти с Западом компромисс, и наоборот, никак не позволяет Западу пойти на компромисс с Россией.

Зверніть увагу Чужі граблі нікого не вчать: влада України продовжує гру з Заходом

Если мы хотели оказаться внутри исторического процесса, то наша мечта сбылась с одним только уточнением – быть на передовой – это не столько про дополнительные права, сколько про дополнительные обязанности. Если Москва пытается договориться с Западом в обход общих ценностей, то Киев может договориться с Западом лишь на их основании.