Украина уже решила принципиальный вопрос: интервью с Подоляком о стратегии победы

Советник главы Офиса Президента Украины Михаил Подоляк в эксклюзивном интервью 24 Каналу подчеркнул, что мы уже не боимся России и это важно. Более того, возможность проведения президентских выборов и как перейти в маневренную войну – читайте дальше.

Интересно Воевать нельзя останавливаться. Как изменились военные возможности России с 24 февраля 2022 года

Устали ли украинцы от войны

Сейчас самая большая проблема в Украине – это война. Мне кажется, мы начали немного забывать, куда мы идем и что мы должны делать сегодня, завтра и до нашей победы.

Вы абсолютно правы, но это объективно. Практически 20 месяцев войны, 617 дней войны и, безусловно, морально-эмоциональный фон меняется. Есть определенная усталость. Нет предчувствия, что завтра будет по-другому и все существенно изменится. Это нормально.

Но вы абсолютно правы, не надо дополнительно депрессировать общество, которое и так вытягивает на себе, на своих плечах, масштабную войну. Надо вообще перед собой прежде всего ставить вопрос: а зачем я что-то делаю? Что я хочу получить в финале? Я хочу получить страну, которая будет существовать дальше? Или я хочу получить страну, которая будет разрушена полностью?

Как бы там сегодня кто-то не думал о компромиссах, или о том, что надо договариваться с Россией, это невозможно. Россия нас с вами люто ненавидит. Она принципиально нас будет уничтожать, потому что мы унизили Россию в глазах всего мира.

20 месяцев украинского сопротивления – это абсолютное унижение России. Этой концепции, которую вчера боялись, и считали Россию такой большой монструозной страной, которая имеет право вести себя так, как ведет. Украина все это убила. Если мы договариваемся о каком-то компромиссе с Россией, то что страна-агрессор будет делать, когда она одинаково ненавидит? Она так или иначе нас с вами уничтожит.

Полное интервью с Михаилом Подоляком: смотрите видео

Сегодня же те, кто пытается деморализовать ситуацию, ища те или иные поводы, и я даже могу согласиться, что иногда есть абсолютно справедливые замечания, справедливые ремарки и тому подобное. Но возникает вопрос, что ты хочешь получить в финале. Каждый должен перед собой этот вопрос поставить и честно ответить.

Если я готов быть отрепрессированным, это одна позиция. Если я готов жить в стране, которой больше не существует, это вторая позиция. Если я готов стать на колени перед россиянами, это другая позиция. Имеет право она на существование? Да, но не для меня, не для вас и не для многих людей, которые уже отдали все и продолжают это делать.

Сидя где-то спокойно, можно проговаривать разные инициативы, но надо всегда помнить, что есть люди, которые сегодня находятся на переднем крае. Там самая высокая цена справедливости, за которую они отдают свои жизни.

Рассматривают ли проведение выборов президента во время военного положения

Сейчас все чаще звучит тема выборов в Украине. Накануне мы видели всю предвыборную программу Алексея Арестовича. Эксперты говорят о том, что парламентские выборы не могут состояться во время военного положения, а вот президентские могут. Готовимся ли мы к президентским выборам?

Вы слишком много внимания уделяете господину Арестовичу. Он имеет право вести себя соответствующим образом, но добавляет ли это нам способности отстаивать свою страну, или не добавляет?

У нас нет дискуссий на уровне Офиса Президента относительно избирательных процедур. Это дискуссия, которая идет в обществе, это нормально. Есть определенные социологические замеры, дискуссии, какие у нас есть риски, с точки зрения безопасности, с точки зрения обеспечения прав людей быть избранными или избирать, с точки зрения проведения агитационных мероприятий и тому подобное. Эти дискуссии идут на разных уровнях: политических партий, парламента и тому подобное.

Это нормальные дискуссии. Впрочем, это не означает, что завтра выборы точно будут, или завтра выборов точно не будет. Надо, чтобы общество умело это проговаривать.

Так же как общество сегодня должно проговаривать не эмоционально, а конкретно вопрос коррупции, которая разъедает наш общественный договор. Общество должно проговаривать, как мы должны обеспечить легитимность власти дальше. То есть, надо искать решение. И это нормальные дискуссии, по моему мнению, они абсолютно нормальные.

Главное, в рамках этих дискуссий, не фальстартировать с точки зрения, что завтра все, я буду выигрывать выборы, или завтра я иду на них кандидатом, поэтому давайте я разрушу все, что сегодня у нас работает.

Возможны ли вообще выборы в стране, где идет война? Когда мы говорим о праве выбора, военные имеют право не только проголосовать, но и баллотироваться. Если кто-то из военных захочет пойти в президенты, то он должен оставить фронт?

Это будет неофициальная позиция, потому что еще раз подчеркну – мы официально не обсуждаем вопрос выборов сегодня в Офисе Президента.

Но неофициально я считаю так: если есть консенсус общества, которое понимает риски, которые генерируются в рамках избирательной кампании, в частности информационные, организационные, логистические, и если общество принимает эти риски и понимает цену, которую надо будет заплатить. И несмотря на это, считает, что надо легитимизировать власть на следующие циклы, то тогда да, но только через консенсус общества.

Сегодня этого консенсуса нет. Сейчас общество откровенно говорит о том, что пока не видит возможности провести выборы так, чтобы они были абсолютно объективными с точки зрения, как вы правильно говорите, эти баллотируются, проводят агитацию, имеют возможность избираться, или быть избранными, или избирать.

Я вообще считаю, что такие сложные вопросы, как выборы или коррупция, требуют откровенного общественного обсуждения и принятия консенсуса. Если большинство будет говорить, мол, да, мы идем этим путем, или не идем этим путем, то меньшинство должно с этим согласиться, несмотря на все за или против.

А консенсус должен показать опрос? Или, например, мы проведем голосование у Дие и спросим у украинцев, хотите или не хотите выборы?

Мне кажется, надо будет много разных технологических мероприятий делать, чтобы точно услышать, увидеть этот компромисс, консенсус. Это могут быть и масштабные соцопросы, не одной компанией, чтобы было доверие к этому. Это могут быть голосования и тому подобное.

Любые формы могут быть, кроме одной – "шакальего экспресса" в социальных сетях. Потому что там все решено, даже если один харизматичный человек принял для себя решение и у него есть определенный круг людей, которые поддерживают эти решения, то это не будет соответствовать концепции консенсуса.

К теме Выборы в 2024 году: спикер Рады назвал "пять ключевых проблем" для их проведения

Я думаю, что мы найдем консенсус. Несмотря на все сомнения в том, правильно ли мы строили 30 лет свою государственность, я все же уверен, что сердце украинцев гораздо более волевое, чем может показаться. Более того, они точно понимают, какая стратегия дальше должна быть реализована, что для этого нужно, и примут абсолютно справедливые решения.

Украина, напомню, прошла через две полноценные революции. Да, она не получила тех результатов, которые нужно было бы получить, но гораздо важнее сам процесс революционных попыток трансформации неэффективной государственной системы.

Мне кажется, что более 600 дней войны доказывают, что украинцы – крепкая нация, которая уже заняла свое историческое место, и она точно сама себе ответит большинством на потребности, проводить ли выборы, или касательно любого вопроса.

Я хочу, чтобы мы верили в нас, верили в Украину, как бы это пафосно не звучало, но это так и есть. Я понимаю, что есть определенные сомнения. Вчера была колонка Валерия Залужного о том, что мы можем войти в позиционную войну, где будем стоять на месте, и не будет существенного преимущества у той или иной стороны, потому что Россия воюет благодаря количеству мобилизованных, старой расконсервированной техники и тому подобное.

Для Украины, чтобы перевести войну в маневр, когда есть много движения, нужны те или иные технологические решения. Я думаю, что мы эти решения вместе с партнерами найдем. Мы будем доминировать с технологической точки зрения дальше в этой войне. Но я не вижу здесь пессимизма вообще.

Мне кажется, что Украина для себя принципиально решила главный вопрос: не надо бояться России, не надо думать, что мы маленькие, а Россия большая, поэтому она может задавить нас количественно, что мы не сопоставимы с точки зрения ресурсных возможностей с Россией. Все это постепенно отходит на второй план.
Сейчас Украина четко понимает три вещи:

• куда и как мы должны прийти;
• что для этого технологического надо сделать;
• да, у нас есть внутренние проблемы, но все равно мы друг за друга.

Вот это друг за друга надо продержать до конца войны. После завершения войны, пожалуйста, давайте внутренние конфликты, внутреннюю политическую конкуренцию, дискуссии и так далее.

Сегодня тоже можно вести дискуссию, я же не говорю, что не надо вести дискуссию. Но эта дискуссия должна быть вокруг инструментов, которые мы должны использовать, а не вокруг финальной цели, ради которой все это, что сегодня происходит с Украиной, проходит.

В России провели опрос о войне: о чем свидетельствуют цифры

Российская исследовательская организация Левада-Центр обнародовала опрос, согласно которому 70% россиян якобы говорят, что поддержали бы Владимира Путина, если бы он решил прекратить войну. Но россияне говорят, что они против того, чтобы отдавать оккупированные территории Украины.

34% россиян готовы поддержать освобождение всех украинских территорий. 55% опрошенных граждан России полагают, что следует прекратить войну и начинать мирные переговоры. 38% выступают за продолжение военных действий. Что вы в этих цифрах увидели? Это цифры от Левада-Центра и статистики, или это цифры, которые спустились из Кремля, который начинает готовить народ к переговорам?

Это нерелевантные цифры, ведь в них заложено то, о чем постоянно говорит Кремль – капитуляция Украины. Люди откровенно вам говорят, мы готовы к "мирным переговорам", но это означает исключительно на условиях России, то есть на капитуляционных условиях для Украины.

У нас нет с вами ни единого шанса, если мы хотим выжить, или наши дети хотят не скитаться по миру, принять эти или другие условия России.

Да, это тяжело. И я же говорю, что на этом этапе надо об этом постоянно говорить. Но в России есть четкое ощущение одного, страна-агрессор хочет сделать так, чтобы Украина признала свое поражение. И эти цифры не являются релевантными, потому что в России нельзя провести полноценные опросы, которые бы четко показали психологическое состояние российских сообществ.

Между тем, эти цифры, как раз являются признаком внутреннего объемного шовинизма, которым продолжает страдать Россия. Мы с вами не получим тех результатов, которые нам нужны. Не надо питать иллюзий.

Пока Россия не потерпит существенных поражений, которые нельзя будет замаскировать, она не признает право Украины на существование. Россия продолжит атаки на Украину, пока не получит здесь внутренний раскол. А он будет, если мы эту войну доведем до несправедливого финала. Тогда Россия получит здесь марионеточное правительство. Еще раз подчеркиваю, многие смогут выехать из этой страны и скитаться по миру, но смогут ли они себя реализовать? Нет.

Давайте зафиксируем здесь промежуточный вывод. У России есть желание сесть за стол переговоров и зафиксировать поражение Украины. Представим, что мы начинаем переговорный процесс, россияне не вывели свои войска. Знаете, что они скажут вам на первом туре переговорного процесса? Они скажут, мол, верните нам Запорожскую и Херсонскую области.

Обратите внимание Победа Украины, ядерные удары или холодная война: в ЕС назвали 4 возможных сценария будущего

Нет, мы не вернем и тогда что, мы переходим снова к войне? Нет, не переходим. Потому что все уже скажут, да вы уже сели за стол переговоров, давайте договариваться. Тогда мы с вами соответственно сразу заходим в тупик, но смотрите, что будет дальше.

Россия постепенно будет набирать баллы агрессии. Она будет себя традиционно вести. Россияне будут оскорблять, говорить что-то, масштабировать пропагандистские программы, мол, мы здесь готовы на что-то пойти, но Украина не готова. Если пойдем на эти переговоры, и это очень важно понять, то мы уже проиграем и в рамках переговорного процесса.

Мы с вами не сможем вернуться больше в такую войну, как сегодня. Мы не сможем уже военным путем отстоять свою территорию, или доказать право на субъектное существование в глобальном политическом пространстве. Я хочу, чтобы все это осознали.

У нас есть сегодня единственный шанс, как бы больно ни было об этом говорить, либо мы сегодня доказываем право Украины существовать, либо давайте тогда обсуждать, какую долю суверенитета мы отдаем.

У России также есть проблемы с ресурсностью, поэтому она истерично ищет, где немножко снарядов взять. В той же Северной Корее, где-то ищет возможность вместе с Ираном – "очень эффективной" страной под санкциями, настроить производство дронов. Россия периодически проводит испытания носителей ядерных боеголовок "Ярс" или "Буревестник", но они все неудачные. То есть сейчас в России технологический упадок.

С другой стороны, Украина понимает, какие приоритеты надо в военном производстве. И партнеры наши понимают, какое оружие наиболее эффективно и сколько надо инвестировать. Да, это делается немножко медленнее, чем нам хотелось бы, но между тем это делается.

Кроме того, сегодня есть исторический промежуток времени, когда наши партнеры наконец осознали, что Россию нельзя "обнимать". Нельзя делать партнером, тем более союзником, нет разницы энергетическим или просто культурным. Мы с вами не вернемся в это золотое время для того, чтобы сделать Украину субъектной. Но через войны рождаются нации, никак иначе, даже в XXI веке.

На Ближнем Востоке сейчас Израиль доказывает свое право на существование именно государства. Так же доказывает и Украина, только у нас враг намного масштабнее, чем просто террористическая организация. Поэтому мы должны все четко понимать, что нет у России желания оставить нас в покое. Все, что вы говорите о цифрах и Левада-Центр только подчеркивает, что Россия хочет заставить нас проиграть эту войну.

В Минобороны провели госаудит

Мы увидели аудит в Минобороны по закупке продуктов и выплатам военнослужащим, и мы увидели одновременно почти с этим статью в Time. Как они совмещаются в нашей реальности? Или это отдельные истории? И как вы эту статью в Time восприняли?

Никак не совмещаются они. У нас есть объективная работа госаудита относительно того, чтобы проверять, как использовались деньги. Почему объективная работа? Потому что понятно, что некоторые руководители определенных департаментов или руководители некоторых министерств почему-то думали, что эта война может списать все, что угодно, даже неэффективность управления теми или иными процессами.

В Минобороны провели госаудит / Сайт Минобороны

Поэтому мне кажется, что аудит – это нормальное дело, оно дает возможность дальше юридически уже нарабатывать соответствующие претензии к тем или иным госслужащим. То есть наработали материалы, сделали юридический анализ этого, и соответственно подозрения.

Мне кажется, что это нормальный путь, который приведет к тому, что у нас будет гораздо более прозрачная система отношений в рамках бюджетных финансирований тех или иных проектов. И это очень хорошо, что эти аудиты идут. Очень хорошо, что мы это проговорим.

Здесь у меня всегда единственное замечание. Вы знаете, даже если аудит проведен, то дальше надо все это юридически проанализировать и увидеть, есть там состав преступления или нет, или просто неэффективное управление.

Я думаю, что правоохранительные органы, а у нас сегодня достаточно жестко работает и антикоррупционная вертикаль, и в принципе силовые органы – СБУ, соответственно ГБР. Я думаю, что они сделают те или иные выводы и будут определенные юридические последствия для людей, которые непосредственно занимались негативными вещами, то есть коррупцией. И это хорошо.

Как относиться к статье в Time о Зеленском

Относительно статьи в Time, я вообще иначе воспринимаю это все. Я понимаю, почему такая шумиха вокруг этой статьи. Потому что нет существенных событий, то есть определенная депрессия есть внутриинформационного пространства.

И здесь мы говорим о том, что у нас усталость, нам не дают необходимого количества оружия, у наших партнеров, еще раз подчеркиваю, усталость, и поэтому это может вызвать определенные негативные невзгоды, у нас есть там коррупция и тому подобное.

Любой журналист имеет право это делать, опять же, имеет право описывать, как он видит ситуацию. Это нормально. Вопрос в другом, почему всегда у нас если что-то негативное, то это исключительно анонимные источники. Это меня всегда напрягает немножко.

Но между тем я не вижу негатива. Мы с вами осознаем, что есть определенная усталость, определенное информационное отвлечение внимания Ближним Востоком, например, от Украины.

Мы с вами осознаем, что оружие, о котором мы там договариваемся, идет не слишком быстро, то есть медленно. Мы осознаем же то, и мы об этом неоднократно говорили, что объемы оружия не те, о которых мы договариваемся и тому подобное.

И ключевое, мы же осознаем, что 20 месяцев это очень тяжело находиться в состоянии войны без точного понимания, когда мы сможем карьерно восстанавливаться. Имеется в виду, когда мы сможем планировать свою жизнь уже совсем в другом измерении. Ну это тяжело психологически.

И поэтому спокойно относимся. Я буду давать немножко советы – надо спокойно воспринимать право журналиста на свое субъективное мнение. Это нормально. И надо все же анализировать, о чем написано. Мне там нравится пассаж о том, что президент абсолютно четко осознает, что выиграть эту войну – это крайне важно для жизни Украины.

Больше об этом "Никто не верит в победу Украины, как я": Зеленский попал на первую полосу Time

Если мы не выиграем войну, если мы идем на компромиссы 2014 года, то это будет означать только более растянутый по времени процесс уничтожения Украины.

Опять же, это должен быть консенсус в обществе. На сегодня, как я знаю, консенсус в обществе достаточно жесткий. Мы не можем договориться с Россией на тех или иных компромиссных условиях, по сути, признав капитуляцию. И мне этот пассаж, например, в тексте вполне нравится.

А все остальное, что касается коррупции – мы же это проговариваем. Я понимаю, что хотелось бы сегодня во время войны видеть немножко иной номенклатуру свою. Но она – кровь от плоти, часть общества.

Если вы занимались коррупцией долгие годы, то изменить это за день, за два не удастся. Но главное – об этом надо говорить, надо доказывать юридические составляющие преступлений. И сегодня Украина это делает. Не так, опять же, быстро, потому что это огромный объем анализа, который надо проводить. Но мне кажется, что мы из этой войны выйдем с тремя достижениями:

• мы будем понимать, кто мы и на что мы способны. И не только мы, но и многие другие люди в глобальном мире;
• будем иметь более прозрачные отношения между институтами государства и общества;
• будем иметь ключевую армию на сегодня в мире, которая с огромным опытом будет консультировать всех остальных относительно правил безопасности жизни.

Мы отмечали, что статью Time надо читать в целом, воспринимая и прошлое, и фидбек того, кто ее написал, и понимая, что ссылка на анонимные источники – это уже о чем-то нам точно говорит.

Здесь вопрос точно не зрады или победы. Здесь вопрос о том, что эта статья, скорее всего, больше направлена или на западного зрителя и читателя, или же на то, что нам в очередной раз пытаются рассказать и показать, что "плохой мир лучше, чем хорошая война".

А нет, немножко иначе. Безусловно, вы абсолютно правы, я бы только не обращал внимание на фидбек, что это за журналист, потому что у любого журналиста есть биография определенная. Все-таки, мы не сразу все родились во время оборонительной войны Украины против России.

Многие журналисты работали в разных регионах, в том числе в российском, до начала вторжения России в Украину. Поэтому я спокойно отношусь к биографии любого журналиста.

Здесь вопрос в другом – в том, что есть определенный консенсус в политических западных элитах. Они четко понимают сегодня природу этой войны и риски, которые будет генерировать Россия, если она не проиграет.

И они, соответственно, уже существенно вкладываются в Украину. Да, медленно, но вкладываются. Я, кстати, ссылку сделаю на речь Джо Байдена, где он четко фиксирует, что ключевым тонером сегодняшней глобальной нестабильности является именно Россия.

То есть мы не можем закончить конфликты на Ближнем Востоке, если не решим вопрос России. Потому что Россия дальше будет продолжать инвестировать в нестабильность региона, потому что она является ключевым выгодоприобретателем того, что там происходит.

Россия будет дальше, но в более агрессивной манере финансировать туристические группировки разные. И мы будем иметь нарастающую эскалацию. И тогда людям, имеется в виду тем, которые принадлежат к западным демократиям, придется инвестировать в свою защиту гораздо больше денег, чем сегодня надо в Украину.

Очень важно, что Байден об этом постоянно говорит, и это очень хорошо. Не только он, но и Олаф Шольц, Эммануэль Макрон, Джорджия Мелони и другие.

Джо Байден / Getty Images

Я уже не говорю о лидерах восточноевропейских государств, они абсолютно четко осознают, что Россия не остановится, она будет продолжать разорять Восточную Европу, продолжать попытки установить контроль в том или ином измерении над странами.

Но относительно бюджетов. Давайте здесь поговорим о бюджете. Если мы берем, например, американский бюджет в целом, то, например, помощь Украине – это 0,004 или 0,005, которые они отправляют на помощь Украине.

Понимаете, о каких цифрах мы говорим? Это даже 5% от пентагоновского годового бюджета. То есть, в целом бюджет Пентагона, например, 820 миллиардов, мы получаем 40 или 50 миллиардов непосредственно военной помощи. Это 5% от пентагоновского бюджета.

То есть вы сегодня решаете за очень и очень небольшой объем денег вопрос глобального контура безопасности, потому что уничтожаются способности ключевого оппонента – России – экономические, военные, репутационные и так далее.

Кроме того, если мы берем 5%, то 90% этих денег остаются в Соединенных Штатах. Поэтому, давайте объективно говорить, остаются на военном производстве, новых рабочих местах и так далее. Давайте объективно говорить, что это выгодно американской экономике.

Читайте также Законные требования республиканцев к Байдену: как может измениться помощь Украине от США

То есть вы параллельно решаете вопрос стимула своей экономики и, с другой стороны, вы параллельно решаете вопрос обеспечения глобальной архитектуры безопасности благодаря поддержке Украины небольшими, относительно небольшими, средствами. Надо об этом правильно говорить, и мы об этом говорим.

И поэтому, возвращаясь к теме публикаций тех или иных, это нормально в современном мире получить публикацию, которая является хайповой, или которая ставит акценты достаточно провокационно. Почему? Мы живем во времена хайпа, мы живем во времена кликбейта, мы живем во времена, когда вам надо получить миллион просмотров и не иначе.

А когда вы говорите простые и правильные вещи, они не вызывают резонанса. Только в начале вызывают определенный резонанс, а потом ты к ним привыкаешь. И ты ищешь что-то, что может спровоцировать какие-то обсуждения. Так же как статья в Time. Она спровоцировала определенные обсуждения, и это нормально. Но это с журналистской точки зрения крайне выгодно для них, чтобы были такие провокационные тексты.

Для нас с вами, кроме внутренней дискуссии, это абсолютно не меняет:

• отношение к Украине на глобальном рынке;
• принципиальное решение наших партнеров – идти с Украиной до конца;
• принципиальное решение наших партнеров – оказывать военную помощь и инвестировать в военное производство, в том числе в Украине;
• никак не влияет на репутацию Владимира Зеленского с точки зрения того, кто он и что делает на глобальном политическом рынке. И вообще, насколько важна сегодня роль Зеленского с точки зрения продвижения основополагающих концепций, что такое свобода и что такое защита свободы.

И поэтому для нас с вами это ничего не меняет, кроме одного – нам придется еще больше говорить об этом на разных площадках, объяснять. Усталость понятна, информационное внимание к другим регионам понятно.

Но не забывайте – единственным ключевым донатором сегодняшней нестабильности является только Россия. Она это делает и через финансирование тех или иных конфликтов, и через передачу развединформации, и через втягивание этих стран в вооруженное сотрудничество, и через консультации, и через экономические возможности.

Мы не должны это забывать и объяснять. А так все, в принципе, достаточно прогнозируемо идет.

В США хотят поставить условия Украине

Республиканцы говорят, что есть несколько условий для дальнейшей помощи Украине: стратегия победы, а не просто помощь столько, сколько потребуется, регулярный отчет и прогресс на фронте. Также говорят о гарантиях от НАТО и ЕС, которые должны поддержать Украину, если помощь от США будет заблокирована.

Не надо забывать, что это внутриполитическая дискуссия в Штатах, мы не будем вмешиваться, они имеют право дискутировать, потому что заинтересованы в том, чтобы отвечать на вопросы своего избирателя. Так же мы заинтересованы отвечать на вопросы своего избирателя, как и любая страна, любые политические лидеры заинтересованы в этом, потому что это непосредственная работа политиков.

Но я не вижу ничего плохого в том, что республиканцы говорят проговорить стратегию. Я думаю, что ее можно будет проговорить. Опять же буду ссылаться на статью Залужного и на то, о чем постоянно говорит Президент Украины. Стратегия для нас понятна:

• существенные тактические поражения России на линии фронта, нет разницы где;
• хаотичное обрушение фронта;
• частичное бегство российских военнослужащих на территорию России:
• начало определенных бунтарских или революционных процессов в России;
• слом традиционной системы путинской вертикали;
• переход к другим форматам управления Россией, в частности к форматам переходной слабой демократии.

Кроме того, есть другой пункт – сколько оружия для этого потребуется. У Главнокомандующего Украины это четко зафиксировано: определенное количество дронов, самолетов, систем ПРО, определенное количество минных тралов, дальнобойных ракет и так далее.

Там есть определенная конкретика, в статье нет цифр, но я не сомневаюсь, что эти цифры абсолютно точно Валерий Залужный обсуждает во время переговорных процессов с нашими партнерами.

Теперь надо думать, как эти количества организовать. Если мы хотим выстроить систему военного сотрудничества с Украиной – это могут быть инвестиции в наши производства, это могут быть непосредственно переданные нам инструменты, которые изготавливаются на военных производствах стран и так далее.

Главнокомандующий ВСУ / Фейсбук Валерия Залужного

Безусловно, ЕС будет поддерживать нас, потому что для Европы – это крайне важно, иначе Россия будет доминировать в Европе, кто бы что ни говорил. Мы сейчас не будем разбирать, почему это произойдет, но точно Европа будет доминировать, а Восточная Европа всегда будет находиться в пламени. Россия не простит Литве, Эстонии, Финляндии, Польше или Чехии, не простит Румынии, Болгарии и т.д. – активную проукраинскую позицию. Это же очевидные вещи.

Что касается НАТО, то здесь ключевыми являются Соединенные Штаты – сердцевина НАТО. Если бы забрать из НАТО США – это выглядело бы для меня крайне странно. Мы возвращаемся к ключевому вопросу и мне кажется, что администрация Байдена это достаточно эффективно делает.

Надо объяснять – мы не можем самоизолироваться, потому что глобальный мир сегодня имеет другой вид. Сегодня нельзя построить границы и думать, что ты находишься в безопасности.

Если побеждает Россия, в том или ином смысле этого слова, то это будет означать полную деструкцию глобального пространства безопасности. Соответственно США постоянно будут провоцировать на том или ином направлении, в частности на направлении непосредственно самих Соединенных Штатов.

Это будет приводить к существенному увеличению военных бюджетов, затрат на свою оборону и непосредственного участия американцев в тех или иных боевых действиях, которые постепенно будут масштабироваться.

Это же очевидные вещи – если ты хочешь жить в безопасных Соединенных Штатах, несмотря на все внутренние дискуссии и т.д., тогда надо инвестировать сегодня в те страны, которые эту безопасность для тебя организуют, исходя из того, кто сегодня является главным "бунтовщиком" на глобальном рынке – это Россия.

Проигрыш России – единственный залог того, что в Соединенных Штатах можно будет спокойно жить, строить карьеру, прогнозировать что-то на 10 – 20 лет. Кстати, так же как и в Украине.

Что значит статья Залужного о тупике

В статье Залужный говорит, что нам нужно что-то новое, чтобы выйти из этого тупика. Есть ли понимание, что это может быть и вообще это "новое" уже придумали?

Там описано – это как раз новейшие системы управления войсками, то есть скорость принятия решений, мобильность их принятия. Это определенные инструменты в определенном количестве. Я о них сказал: дроны, ракеты, очень нужен авиационный компонент, с учетом того, что Россия постоянно доминирует в воздухе по линии фронта, формирует дополнительные авиационные бригады или корпуса из вертолетов, тактической авиации.

Для того чтобы окончательно убрать доминирование России в воздухе, нам нужны определенные компоненты, Залужный их перечисляет. С другой стороны, для того, чтобы продвигаться быстрее нам нужны те же минные тралы в определенном количестве.

К такой масштабной, в количественном понимании этого слова, войне никто не готовился. Ни одна промышленность, ни одной страны не готовилась. Кроме того, эта война дает очень много материала для анализа, как именно войну надо выигрывать, как строить оборону, наступательные операции.

Кстати, есть довольно интересная фраза господина Залужного о том, что согласно учебникам НАТО, согласно нашему предварительному анализу, после четырех месяцев интенсивных наступательных операций мы уже должны были бы оперировать где-то рядом с Крымом или даже в Крыму. Но, как выяснилось, война такого типа – это немного другая война, ее сегодня надо анализировать.

Украина гораздо глубже анализирует то, что происходит по всей линии фронта: что делают россияне, сколько у них есть ресурсов, как они их используют, что такое логистика, тыловое обеспечение, что такое склады разного типа и тому подобное. Украина об этом говорит – разорвав логистику обеспечения, с помощью дальнобойных ракет, дронов определенной дальности, мы будем доминировать.

Далее, разорвав, например, системы радиоэлектронного подавления – мы будем доминировать. Увеличив присутствие в воздухе – будем доминировать, а это уже изменение условий ведения войны. Сегодня мы в позиционной войне, стационарной, но как только дополнительно получим необходимые инструменты, мы можем на том или ином направлении перевести позиционную войну в маневренную и увеличить объем имеющихся у нас инициатив.