В своих объяснениях Юрий Луценко допустил ряд неточностей, отмечают "Схемы", выдвинул обвинения в сторону самих журналистов и не прокомментировал некоторые вопросы, до сих пор остаются открытыми.
Читайте также: Доступ ГПУ к телефону журналистки "Схем": появилась реакция США
Юрий Луценко: Я пригласил Седлецкую не на закрытый "междусобойчик", а на встречу с генеральным прокурором. А она хотела сделать из этого шоу.
Пресс-секретарь Луценко позвонила Наталье Седлецкой почти в полночь, сообщив о приглашении в ГПУ. Редакция "Схем" вместе с руководством в Праге приняла решение соглашаться на встречу только в присутствии камеры, чтобы на все вопросы услышала ответ не только Наталья, а все общество. Поскольку этот случай является беспрецедентным в Украине с точки зрения количества журналистских данных, доступ к которым через суд получили силовики,
– ответили в редакции "Схем".
На это же время редакция забронировала эфир для Луценко и звала его и в последующие дни. Предложение еще в силе. Впрочем, он отказался идти на открытый разговор с журналистами Радио Свобода.
Юрий Луценко: Я приглашал госпожа журналистку на встречу по этому же вопросу с десятью депутатами, включая председателя профильного журналистского комитета.
Читайте также: Луценко заверил, что следователи не прослушивали журналистку Седлецкую
Редакция "Схем": Группа народных депутатов самостоятельно инициировала встречу с генеральным прокурором, потому что по статусу депутаты имеют право на безотлагательный прием. Седлецкую на эту встречу не приглашали. О присутствии председателя парламентского комитета по вопросам свободы слова Виктории Сюмар на встрече с генпрокурором стало известно постфактум с ее слов.
Юрий Луценко: Я показываю вам официальный документ – следователи хотят получить только дату, когда эти журналисты (в течение 17 месяцев) были именно в "соте" мобильной башни на территории НАБУ. Где за это время были журналисты, кроме этого места, нас не интересует.
Редакция "Схем": Документ, который показывает Луценко – это письмо следователя в "Киевстар", а не само постановление суда, которое дает разрешение на доступ к полной карте передвижений журналистов в течение полутора лет, их звонков и SMS.
В частности, следователь Ижук просил суд и получил доступ к следующей информации: дата, время, продолжительность каждого соединения; номера всех абонентов; отправленные и полученные текстовые и другие сообщения (SMS, MMS) (включая содержание); местонахождение абонента (базовой станции оператора и азимуту к ней) во время телефонных соединений; imei–код устройства,
– отметили в редакции "Схем".
Получается, что следователь начал определяться с действительно нужным ему объемом информации не до того, как идти в суд за постановлением, а после. И только после острой общественной реакции на этот факт.
Луценко признал чрезмерным объем данных с мобильных журналистов, доступ к которым его подчиненным открыл суд. Однако вместо указания следователю не использовать судебное решение, уточнить потребности и обратиться в суд за новым, генпрокурор наоборот ускорил получение ГПУ данных от оператора.
Наталья Седлецкая и Юрий Луценко
Ведь днем, когда история получила резонанс, следователь написал письмо в "Киевстар" с требованием таки выдать информацию, еще и установив дедлайн до 18 сентября.
Читайте также: "Доступ к вещам и документам": что на самом деле позволил суд в отношении журналистки "Схем"
В письме следователь действительно сузил перечень запрашиваемой информации – попросив предоставить только данные о времени и продолжительность местонахождения телефонов журналисток в зоне действия башен оператора в нескольких кварталах вокруг НАБУ в период с июля 2016–му по ноябрь 2017 года. Впрочем, в письме следователь прямо указал, что "в настоящее время" нужна только эта информация. То есть, до конца действия постановления, 27 сентября, следователь может обратиться к оператору повторно и запросить полный объем данных с мобильных расследователей?
Никаких документально закрепленных гарантий, что этого не будет сделано, не предоставлено. Как и нет доказательств, что следователи не воспользовались этим определением суда еще до того, как оно стало публичным и вызвало волну резонанса в обществе.
Юрий Луценко: Следствие не интересует ничего из их журналистской деятельности, только дата пребывания в помещении, где произошло разглашение НСРД (негласные следственно–розыскные действия – 24).
Редакция "Схем": Почему тогда следователи получили доступ к данным журналистов за столь долгое время – 17 месяцев? Если ориентировочный период следствию был известен из обращения в ГПУ депутата Елены Масориной?
Неужели следователи ГПУ почти за год расследования этого резонансного дела действительно не нашли других методов установить дату одного события, чем как проследить за передвижениями журналистов–расследователей в течение полутора лет? На эти вопросы ни генпрокурор, ни следствие так и не дали объяснений.
Читайте также: Конфликт ГПУ с журналисткой Седлецкой: появилась резкая реакция ЕС
Зато за этот период и сотрудники ГПУ и сам генеральный прокурор неоднократно становились фигурантами журналистских расследований команды "Схем". Поэтому редакция не может полностью исключать, что под предлогом сбора доказательств подчиненные Луценко на самом деле просто решили отследить все контакты и выявить источники главного редактора программы.
Юрий Луценко: Мой встречный вопрос обывателю: согласится ли он, что если журналист находится на месте какого-либо преступления, с тем, что мы не имеем права рассматривать его как полноценного свидетеля? Если в присутствии журналиста два человека убили друг друга, можем ли мы этого журналиста так же допрашивать? Если нет, то давайте так и запишем в законе: журналисты относятся у нас к касте неприкасаемых.
Никто не ставит под сомнение возможность и потребность следствия допрашивать журналистов в качестве свидетелей. Более того, журналисты нередко свидетельствуют в делах, возбужденных по результатам их расследований, и предоставляют следствию дополнительные документы или информацию о фигурантов своих опубликованных материалов. И "Схемы" тоже. Впрочем, журналист имеет законное право не раскрывать своих источников и обстоятельств общения с ними. Если журналист стал свидетелем убийства, очевидно, речь не идет о защите его источников. Поэтому такое сравнение вряд ли можно считать корректным,
– прокомментировали в редакции "Схем".
Юрий Луценко: Имею ли я как генпрокурор "в ответ" право нарушать в интересах следствия зону журналистской и личной приватности? В минимально необходимой степени, да.
Редакция "Схем": Генпрокурор должен руководствоваться законами, а не политической целесообразностью. А следователи ГПУ и судьи должны принимать решения, учитывая практику Европейского суда по правам человека. По закону и стандартам профессии, журналист имеет право не раскрывать своих источников и обстоятельств общения с ними. Более того, за журналистом нельзя следить для сбора информации о его работе и круге контактов. Получение информации о местонахождении журналистов в течение такого длительного времени грозит раскрытием их источников.