1. Погода. Здесь, в окупированном Луганске, золотой середины, наверное, быть вообще не может. Летом – жарко, осенью – дожди и ветра, а зимой холодно. Недавно было слегка в минус, но ветра не было. Но это путешествие в 5-6 километров пешком и 6-8 часов на улице сложно назвать комфортным. Если идти-бежать – жарко, стоять-ждать – замерзаешь. Но все эти ощущения из тех, которые можно пережить, и которые глубоко субъективны. По крайней мере, погода последнее, на что жалуются такие путешественники.
2. Настроения. Вот здесь чувствуется явная раздражительность. Конечно, оставаться спокойным, когда ждешь часами в очередях, сложно. Но военные по обе стороны конфликта явно раздражены. На стороне "ЛНР" у меня спросили о цели моего похода. "Снять пенсию", – автоматически сказала я, потому что передо мной в очереди так ответили человек пять, и я действительно шла снимать мамину пенсию. "Свою пенсию", – заинтересовался мой собеседник. "Мамину". И дальше пошло-поехало. Как это я буду снимать мамину пенсию, где моя мама и вообще… Кто-то сзади меня в очереди, предчувствуя, что это надолго, шептал: "Зачем вообще про пенсию сказала?!" Спасло то, что в соседнем окне дедок забыл вынуть из паспорта 100 грн (по стариковской привычке складывая туда деньги), а "военный" в этих деньгах усмотрел едва ли не подкуп и госизмену: "Сейчас порву их! Суют мне это".
Наверное, он спокойнее отнесся бы к экскрементам, чем к украинской валюте… Пока был этот сыр-бор с бормотанием извинений от деда мой допрашивающий отвлекся и я успела сказать: "Иду за продуктами!". "Так за деньгами или продуктами? Где работаете? Кем?". И то ли место работы успокоило моего собеседника, то ли мое поспешное "За продуктами", и меня пропустили. Меня догнала женщина и стала шептать мне:
Никогда, слышите, никогда, не говорите, что идете снимать пенсию...
Кроме этого некоторая нервозность была в том, что в любом действии паломников военные со стороны "ЛНР" усматривали провокации и измену. Вещи досматривали, просили накладные на крупногабаритный багаж с "Новой почты", каждый косой взгляд в свою сторону расценивали как провокацию: "Мы сейчас оформим на вас протокол. Вы пьяный!!!". "Я нервный, это от нервов, я вообще не пью", – оправдывался мужчина. И дальше пошло-поехало: "Ты мне хамил, я тебе такое устрою…". А я поймала себя на том, что и иду, и стою потупившись. Интуитивно не поднимая глаз, чтобы не привлекать к себе внимания. Никогда раньше не ловила себя на том, что могу вот так стоять, делая вид, что ничего не слышу и не вижу.
3. О, как же нелепо мы смотримся со стороны. Каким вежливо-заискивающим речитативом бормочем ответы, стремясь угодить и не раздражать своим присутствием… Смотреть прямо – вызывающе, в сторону – подозрительно. Какие же мы нелепые в своем вежливом заискивании. "Спасибо, сыночек" и "Я что? Я – ничего!". Я тащила по деревянным ступеням обрушенного участка моста коляску, два пакета и сына за руку. Коляска била по ногам, а сын цеплялся за ручки пакетов. Ноги скользили. И когда мы, наконец, вскарабкались, я поставила все не землю и перевела дух, для таких как я прямо перед моим носом появилась прибитая гвоздями табличка "Сумки на мост не ставить".
По дороге туда я видела, что у какой-то старухи забрали полмешка семечек, но я так спешила, что промчалась мимо, и тут вкупе с этим объявлениям мне вспомнился тот старухин мешок… Сына в коляску, сумку на ручки коляски, ручки пакетов рвутся, я бегу… Как же все это нелепо со стороны!
Если бы мои сумки захотели досмотреть, это был смешно: сало, масло, чай, сыр, конфеты…Всего по чуть-чуть и неподъемная сумка. И хватит всего этого едва ли на месяц. Наверное, вывалив все это на снег для досмотра, было бы яркое зрелище.
Я представляю все это: мы – перебежчики за салом и пенсиями, приспособленцы, для которых лучше там, где дешевле. И наша логика очевидна, а от этого и отношение к нам тех, для кого этот мост значит много больше, чем обычная дорога.
Читайте также: Конфетно-колбасное счастье окуппированного Луганска