"Cегодня я почувствовала, что живу в "столице", – говорит рядом девушка. "О чем это она?" – промелькнуло у меня. О розах в центре? О выставке ВДНХ? Оказывается, в ее словах я не уловила иронии – она говорит подрыве опор моста путепровода в Луганске.
Читайте также: Власти "ЛНР" хотят переписать население – луганчане против!
Ирония, конечно, не в подрыве, а в громком слове "теракт" в новостях и во всем, что с этим сопряжено – с кучей техники и людей рядом с местом подрыва, с долгим объездом через весь город, с шумихой вокруг и этими громкими заявлениями, что сразу же вышли на след преступников, и поймать их дело пяти минут. Буквально накануне по основному "республиканскому" телеканалу показывали пойманного террориста – психически больного мужчину, который подкладывал взрывчатку под основание всех крупных "республиканских" памятников, а пускали взрывные механизмы дистанционно "украинские диверсанты"… Ирония в том, что делал это человек, состоящий на учете в психоневрологическом диспансере. То есть все слова о неуловимых "украинских террористах", действующих под покровом ночи, разбились о суровую местную реальность – это делал недалекий человек, который был якобы завербован во время его переходов через мост в Станице Луганской за лекарствами. Не только завербован – имел суровые инструкции, как ему действовать, и действовал регулярно, точно, безошибочно, якобы, из страха не получать в дальнейшем необходимые ему препараты, которые он и покупал для себя в украинских аптеках. А я-то помню всю ту шумиху вокруг неуловимых "украинских диверсантов", которые под покровом ночи в комендантский час напротив здания "МГБ" взрывали памятники…
В этот же день рядом со мной говорят две девушки о предстоящих переговорах Путина и Зеленского – что будет, чего ждать, к чему готовиться? Одна из барышень вспоминает об обещании Зеленского отремонтировать мост в Станице Луганской и бросает фразу: "Тот мост, где пачками мрут наши "пенсики", когда лазят за украинской пенсией". Ясно, что среди этих "мрущих пачками" ее родителей нет – вероятно, еще молоды для этих переходов. Но жестокая ирония режет слух – так она говорит о своих, так воспринимает новости о действительно ужасающих цифрах умирающих на том мосту от сердечных приступов, тепловых ударов и инсультов.
И последний контраст этого дня – мое первое родительское собрание, на котором молодая директор школы чеканит слова, будто под запись: "В этой школе украинского языка не будет. Я приняла решение отдать часы украинского в пользу иностранных языков. И так будет всегда – я поддерживаю репутацию этой школы. Если вы хотите изучать украинский язык – забирайте документы и переводите ребенка в обычную среднюю школу". Даже не просто в школу, а в обычную среднюю, где украинский язык для обычных детей без претензий к качеству знаний…
Оказывается, в соседнем классе ей задали этот вопрос об изучении украинского языка, и она ответила на него и нам, авансом, опережая возможный вопрос уже в нашем классе. И после собрания знакомый папа говорит с паузами: "Так нельзя… Мы будем переводить сына в другую школу… Я считаю, что так не должно быть – это слишком…" В его предложениях слишком много пауз, но они куда более красноречивые, чем самые крепкие слова.
К теме: Письмо из Луганска: о войне устали слушать и говорить