Зимой, когда была слякоть, она надевала на ноги в сапоги пакеты и стояла со всеми в сумасшедшей очереди, чтобы перейти из своего старого дома в Луганске в свой новый дом – в Рубежное. Там она и большая часть ее семьи живет последние три года. А, как известно, где семья, там и сердце.
Читайте также: Письмо из Луганска: из грязи – в грязь
Как бы не был дорог ей ее дом в Луганске, сердце рвется на части от того, что ее дом и работа, будущее и прошлое по разные стороны старого моста через Северский Донец. В одном человеке каким-то странным образом сочетается жажда путешествий, желание увидеть новые страны... И эти пакеты на ногах в многочасовой очереди, когда ты становишься серым и неприметным, стараешься не видеть, не слышать, не замечать и забыть поскорее все, через что прошел.
Если смотреть на все тяготы перехода серьезно, то недолго тронуться и умом. Станет ли человек в здравом уме нести через тот мост на себе по 20 килограмм продуктов, чтобы помочь родственникам в Луганске? Прятать лекарства, еду, искать оказию передать что-то. Покупать яблоки напоследок в свободную руку, чтобы надрываясь принести что-то еще в гостинец из такого вот "тура". Все это просто нужно увидеть, потому что передать это на словах невозможно. Любой рассказ будет неполным и похожим на художественный вымысел.
Мужчины тянут под руки то ли пьяного, то ли больного… Быть пьяным на пункте пропуска можно, но это скорее редкость. Тот, кого тащат под руки, частично парализован после инсульта – он плохо говорит и еще хуже передвигается. Инсульт с ним случился некстати – за неделю до срока идентификации, и первое, что он сказал, когда пришел в себя в больнице: "Идентификация". Наверное, под капельницами он все время думал об этом, пока у него не отпустило речь, потому что это было первое его слово жене. Его забрали из больницы через неделю, раньше выписки и раньше разрешения врача, одели, наняли машину, привезли из Антрацита к мосту. Там наняли рикшу, который довез его в инвалидном кресле прямо под банк, а в банке его тоже возили на инвалидном кресле.
Самое сложное было переносить этого почти парализованного человека из машины в кресло, потому что он еще не научился владеть своим телом, а жена еще не научилась поднимать его. Если вы думаете, что такие вот случаи – исключение, то нет, они скорее закономерны. Жить на пенсию "ЛНР" невозможно. Получать украинскую пенсию не хватает сил. Но все равно ежедневно на тот мост идут десятки тысяч тех, кто вынужден это делать – для себя, для детей и внуков.
Последствия оккупации особенно тяжелые для больных, людей с инвалиднюстю и их родных
И главное в этих изнурительных переходах та самоирония, которая дает возможность переносить все намного легче. Те, кто умеет смотреть, но не видеть, а падая подниматься, переживут и это испытание. Те, кто может провести параллель с 1990-ми, кто видит в толпе тех, кто старше и тех, кому хуже. Кто способен помочь упавшему, остановясь в этой бешеной гонке… И те, кому за восемьдесят, имея какую-то поразительную выдержку, говорят о том, что есть старше их и кому хуже. Идут, снова идут вперед из старой жизни в новую, из прошлого в будущее, давно уже не для себя.
Читайте также: Порция мифов "ЛНР", или Российские паспорта бывают разные...