Журналисты сайта "24" решили выяснить, что общего между этими двумя чиновницами, и расспросили Калинчук об особенностях ее назначения, профессиональном опыте и личной жизни.
Вы вклинились в люстрационный процесс чуть ли не с самого его начала в Украине. Как это произошло?
Я участвовала еще в общественных обсуждениях законопроекта "Об очистке власти". Параллельно, когда все это происходило, работала юристом в адвокатском объединении вместе с Татьяной Козаченко. Она была адвокатом, я была ее помощником. После того, как ее назначили на должность директора департамента по вопросам люстрации, она предложила мне продолжить работу уже в формате государственной службы. Я прошла соответствующий конкурс и заняла должность сначала ведущего, а затем — главного специалиста отдела научно-аналитической работы. Этот пост я занимаю сейчас. Просто временно исполняю обязанности директора департамента.
Первый миф, который обо мне создали — что меня назначили новым главным люстратором. Это не так, я просто выполняю обязанности директора департамента.
Какой миф второй?
Что на самом деле мое назначение произошло из-за того, что у меня известные родители.
Кто родители?
Мама имеет медицинское образование, долгое время она работала медсестрой. В последнее время она была в декретном отпуске, а сейчас она просто занимается своим делом, то есть официально нигде не работает. Отец — боец пожарной службы. Вот и вся история.
Вы понимали, что Ваше назначение так или иначе привяжут к скандалу с заместителем министра Анастасией Деевой?
Конечно.
Я знала, что первое, что во мне будут критиковать — это возраст. Знала, что будут стебные упреки и комментарии относительно того, есть ли у меня такие же скандальные фотографии и откровенное домашнее видео.
Скандальные фотографии есть?
Ну, как видите, фотографий не нашли.
Я понимаю, что дискредитация происходит не меня конкретно. Дискредитировать хотят институт люстрации, а я его прямо сейчас, вроде бы, возглавляю и за счет этого, пытаясь запятнать меня, хотят дискредитировать сам процесс люстрации и ее результаты. Это такая же схема, которая была с Татьяной Козаченко, когда она возглавляла этот департамент.
Вы, кажется, на критику реагируете более спокойно чем Деева. Это так?
Не знаю, я даже с Анастасией не знакома. Меня вообще удивляет, почему меня спрашивают о ней. Уже жду, когда у нее спросят обо мне! Это я шучу. Но я спокойно на все это реагирую, потому что это было очень предсказуемо. Очень! Я была готова к этому и морально, и физически.
Почему возникла столь мощная дискуссия между сторонниками и противниками назначения молодых людей на руководящие должности в государственных органах?
Во-первых, это, собственно, скандал с Деевой, которая на самом деле занимает гораздо более высокую должность, чем я. Во-вторых, у нас все же еще есть рудимент советской системы государственного управления и есть такое восприятие этой системы, что на руководящей должности обязательно должен быть очень взрослый человек.
Что касается тех, кто возмущается на тему "как в 23 года можно занимать такую большую должность?". До конституционных изменений по судебной реформе в Украине можно было стать судьей в 25 лет и говорить конкретному человеку, садится он за решетку, или не садится, лишать кого-то воли или нет. А у меня нет даже права решить, можно ли кого-то в этой стране люстрировать! Вот вам и весь баланс назначений на должности.
В чем преимущество молодого госслужащего на руководящей должности?
В том, что у молодого очень много воодушевления и силы. А еще преимущество в том, что молодой государственный служащий на самом деле может уделять абсолютно все свое время работе.
Главный люстратор — звучит гордо...
Не знаю, мне кажется, что это, наоборот, звучит как клеймо какое-то.
Нет в этой стране главного люстратора. Главный люстратор — это глава люстрационного органа, который вправе принимать решение о применении или неприменении люстрационных запретов. Даже в Министерства юстиции такого права нет, не то что у руководителя департамента.
Мы прожили уже два года люстрации в Украине и до сих пор существует немало легенд о том, что это такое, и не существует понимания того, что это за процесс и какой он.
Какой он?
Есть Закон Украины "Об очистке власти", который определяет, каков этот процесс и при каких условиях он происходит. Также порядок прохождения проверки на основании этого закона. Таким образом, мы имеем следующее: каждый государственный орган в Украине является люстрационным. Потому что люстрацию, согласно законодательству, начинает руководитель органа, в котором работают лица. В Министерстве юстиции, после вступления закона в силу, был издан приказ о начале проведения проверки министром юстиции и началась люстрационная проверка. То же происходит в каждом органе. В генеральной прокуратуре этот процесс инициирует генеральный прокурор, в прокуратуре города Киева — прокурор города Киева, в местной государственной администрации — председатель этой администрации.
Есть четкие требования к тому, подпадает ли человек под критерии очистки власти. Если он в период с 2010 по 2014 годы находился на должностях, определенных законом более года, и не пошел с этой должности по собственному желанию; если он имел отношение к коммунистическому режиму, занимал руководящие должности, например, в КГБ или партии; если он совершал репрессивные действия в отношении участников массовых акций протеста — это все критерии проверки. Есть еще имущественный критерий, под который подпадают те, кто не может объяснить законность источников доходов и соответствие этим источникам имущества, приобретенного за время пребывания на должностях, которые определены в законе. Вот таким образом происходит эта проверка. У меня нет полномочий определять, может ли конкретно кто-то проходить эту проверку.
Для чего нужна Ваша должность?
Министерство юстиции — орган, уполномоченный обеспечить проведение той проверки, о которой я только что рассказала. Минюст формирует государственную политику в этой сфере, разрабатывает соответствующие нормативные акты, например, порядок проведения такой проверки. Кроме того, министерство является держателем реестра лиц, к которым применены запреты, и отвечает за достоверность сведений в нем. Но, как всегда отмечала Татьяна Козаченко, министерство выступает своеобразной публичной площадкой. Мы обобщаем информацию о том, каким образом государственные органы реализуют процесс очищения власти, и в официальном порядке реагируем на нарушения и схемы саботажа. То есть мы обращаемся или в суд, или обращаемся с письмами в эти органы и требуем устранить нарушения закона. Но, вместе с тем, у нас нет контрольных функций.
К примеру?
Скажем, если когда-то Генеральная прокуратура не уволила прокурора города Киева Олега Валендюка, а сейчас генпрокурор, господин Луценко, назначил его первым заместителем прокурора АРК — то ГПУ дважды нарушила закон об очищении власти. Но Министерство юстиции может только направить им письмо с просьбой ликвидировать нарушения закона. Но выполнение этой просьбы не имеет обязательного характера.
Где люстрация пробуксовывает больше всего?
Органы, которые являются форвардами в нарушении закона о люстрации — ДФС, Администрация Президента, МВД и прокуратура. Но в прокуратуре это не массово, речь идет лишь об одиозных должностях.
Мы все время совершаем какие-то действия в пределах своих полномочий. Когда закон не выполняется первыми лицами государства, в частности, Администрацией президента, то наш департамент не имеет никаких рычагов влияния на АП. Мы общаемся на уровне взаимодействия государственных органов и через публичность. На самом деле я убеждена, что чем больше публичности, чем выше давление общественности, тем эффективнее процесс люстрации.
В чем самая большая беда люстрации в этой стране?
В том, что государственные органы не ставят себе целью очиститься, они не хотят этого делать. Конечно, всегда за государственным органом стоит руководитель этого органа.
Стимулировать этот процесс можно или это — утопия?
Я бы не сказала, что это утопия. Прошло два года очистки. Мы недавно опубликовали отчет о результатах процесса очистки власти в Украине. Там есть абсолютно все статистические показатели с разделением области, государственные органы и так далее. Конечно, в отчете есть выводы. Мы утверждаем, что по должности люстрация сработала на 98%. То есть, те топовые лица, которые подпадают под критерий должности, больше не работают на этих должностях. Так, большинству кажется, что тысяча люстрированых — это не так уж и много, но в это число всегда нужно добавлять еще ушедших по собственному желанию. Это тоже элемент очищения власти, поскольку они устранились от управления государственными органами, а это, собственно, и была наша цель. Люстрация — это не наказание. Это временное отстранение от управления государственными делами.
Если этот показатель настолько хорош, почему большинство утверждает, что в государстве ничего не меняется?
Разве у нас бывает по-другому? Украинское общество настолько устало от неудач и измен, что даже самые маленькие победы и успехи не воспринимаются как результат.
Нужна осведомленность в том, чем люстрация есть. Министерство — это орган исполнительной власти, выполняющий существующий закон. Вот у нас есть этот закон — мы с ним и работаем. Другого нет.
Когда мы пришли в департамент работать, нас завалили документами и обращениями с призывами люстрировать руководителя ЖЭКа, руководителя детского сада и т. д. В тот момент мы поняли масштабы проблемы вообще в стране, объемы коррупции и осознали, насколько малая часть касается собственно того, чем должен заниматься департамент и где он может применить сам закон.
По критерию должности закон сработал на 98%. А по другим критериям?
По результатам имущественной проверки из тысячи человек были люстровани 110. Но среди них нет суперкоррупционеров, как, например, экс-судья Высшего хозяйственного суда Татьков или судья Емельянов. Эти лица, кстати, прошли имущественную проверку, которую провела Государственная фискальная служба. Почему они ее прошли — вопрос к ДФС, мы никак не можем на это повлиять.
Каково наибольшое достижение вашей команды?
Все наши величайшие достижения освещены в отчете за два года. Эти статистические данные, которые показывают, кто и когда находился на топовых должностях в нашем государстве — прокуроры, налоговики, милиционеры, органы центральной власти — это огромный объем информации, которую мы разработали и оформили. Достижением является то, что результатом сотрудничества с Венецианской комиссией стал ее вывод, где они утверждают, что люстрация в Украине не является нарушением прав человека и соответствует международным стандартам. Благодаря этому нам удалось сохранить институт люстрации как таковой.
Департамент непосредственно участвовал в формировании и текстовом выражении позиции правительства относительно того, почему конституционные представления, направленные на отмену некоторых положений закона об очищении власти являются необоснованными и почему этот закон соответствует Конституции. Сейчас наш департамент полностью поглощен судебными процессами. Те лица, которых мы называем люстрированными, пытаются восстановиться на своих должностях через суды.
Успешно?
По разному. Есть решения и в пользу люстрированных, и не в пользу люстрированных. Но большинство судебных дел судьи останавливают, они устраняются от решения споров по сути, отстраняются от правосудия. Они просто останавливают дело до рассмотрения в Конституционном суде. По разным мотивам, на самом деле. Другой вопрос, что остановка рассмотрения дела должна быть мотивированной и обоснованной. Этого, как по моему убеждению, не происходит. Это процессуальный момент, но даже в этих случаях министерство всегда оспаривает остановки, даже в тех моментах, когда наша позиция совпадает с позицией оппонентов по конкретному вопросу. У нас уже есть прецедент, когда Верховный суд Украины отменил приостановление рассмотрения дела и направил дело в суд.
Вы будете оставаться на своем посту до тех пор, пока не будет проведено открытого конкурса. Сколько времени это займет?
Не могу даже представить. Не знаю, когда этот конкурс будет назначен. Это вопрос не к моей компетенции. Не имею никакого влияния на назначение конкурса в департаменте, это решается непосредственно руководством министерства.
На этой должности я буду заниматься тем же, чем занималась последние два года работы. Подготовка судебных документов, подготовка позиции по делу, представление интересов министерства и другая текущая работа, которой мы занимались последние два года. Ничего существенно нового не будет, потому что все проверки, которые проводились по закону, уже состоялись. Основной массив лиц уже проверенный. Сейчас закон работает как фильтр — проверяет претендентов и не позволяет лицам, которые, например, ушли с должности по собственному желанию, вернуться назад.
Когда Вы жить успеваете со всем этим?
Ну, работа любого человека занимает 80% жизни. Я всегда хотела быть юристом. Уже после 9-го класса я получала профильное юридическое образование. После того были университет и работа. То есть, можно сказать, что в определенной степени моя работа и есть моя жизнь.
Для чего Вам нужна вся та люстрация со всеми причастными проблемами?
Я убеждена, что институт очистки власти нужен государству, а я в этом государстве живу. И мне еще в нем жить и жить! Мне 23 года. Молодые люди и имеют в том преимущество, что им нечего терять. Но они знают, что нужно построить, потому что им в этом еще жить.
Молодому человеку трудно выживать в старой бюрократической системе?
Очень. Это конфликт мировоззрений и мировосприятия. В нашем департаменте, например, нет какой-то нездоровой субординации. У нас, например, никто не обращается по имени и отчеству. Да, мы обращаемся на "Вы", но чисто по имени. Но вообще госслужащих, особенно руководителей отделов, очень обижает, когда к ним обращаются не по отчеству, и они это демонстрируют.
Другой пример — бюрократизация. У нас есть рабочая электронная почта, но большинство госслужащих не пользуется ею должным образом, чтобы общаться по рабочим вопросам в пределах одного офиса. Им легче написать служебную записку и на бумаге написать ссылку на сайт с определенными документами, чем отправить это же письмо по электронной почте.
Чем Вы увлекаетесь кроме юриспруденции и люстрации?
У меня трое братьев, поэтому у меня есть маленькая, но моя персональная армия. Ну, а семья — это постоянное восхищение. У меня есть собака. Еще с 11 лет была членом национальной скаутской организации "Пласт". Вся моя жизнь юная связана с этим — путешествия, горы, лагеря, всех своих лучших друзей я встретила там. Каких-то таких оригинальных хобби, типа коллекционирования монет или статуэток, у меня нет.
Имею большую страсть к книгам. У меня их много, люблю читать, я люблю красивые книги. Вот одна из очень крутых книг, которая у меня есть, — "Гвара. Аутентичная львовская азбука" с иллюстрациями Григория Эрдэ. Нельвовянам трудно понять что это, но это очень круто. Это об оригинальных словах украинской лексики и оригинальные коллажи. Еще есть очень крутой арт-бук художника Владимира Гавриша, сделанный на поэму Григория Грыцька-Чубая "Мария". Вот это книга, которую я просто советую всем. Очень рада за издательство "Основа" — они делают очень крутые вещи. Их Уголовный кодекс и иллюстрации к нему — это объект искусства.
Что Вы сейчас читаете?
Сейчас читаю книгу Валерия Пекаря "Разноцветный менеджмент". Это — оригинальный и абсолютно гениальный человек нашего времени. Также читаю "Экономика XXI века", но, если честно, не помню автора. Еще читаю "Четвертую республику" Ложкина.
И как "Четвертая республика"?
Ой, уже какой-то такой акцент сделали на моих постах за 2013 год в отношении отдельных политических фигур... Пока я не дочитаю эту книгу — не буду ничего говорить. В общем, это интересно прочитать. Но в украинском переводе есть огромные недостатки, которые касаются корректуры и текстового обрамления.
А художественную литературу Вы вообще читаете?
Читаю, но просто я читала ее в своем предыдущем возрасте. Хотела сказать — жизни, но в предыдущем возрасте будет правильнее. Если говорить о художественной книге, которая произвела на меня большое впечатление — это "Степной волк" Германа Гессе. Сам автор писал, что можно понять, о чем идет речь в этой книге, ближе к 50 годам. Поэтому, думаю, что в 50 я ее еще раз прочитаю.
Все фото из открытых источников