С чего все началось
Как и у многих добровольцев, мотивация защищать Родину началась с Майдана – Вячеслав Журба был участником Революции Достоинства. Вместе с друзьями вышел в первую ночь Львовского митинга, который тогда только зарождался, а уже через 2 дня появился в Киеве. По велению судьбы избежал избиения студентов, ведь за день до этого уехал обратно во Львов, где учился в университете на 2 курсе факультета политологии в ЛНУ имени Ивана Франко.
Читайте также На войне живешь секундой, – разговор воина-добровольца "Осы" с дочкой
Первая ночь на Львовском Евромайдане / Фото Вячеслава Журбы
С тех пор неоднократно приезжал строить баррикады, но его "крайняя" поездка в Киев была самой страшной. Вместе с несколькими друзьями он попал в дни "расстрелов", где полегла Небесная сотня. Мой муж, который тогда был для меня еще незнакомым парнем, неохотно рассказывает об этом времени и тихо признается, что те дни и в целом явление Майдана на него произвели гораздо большее впечатление, чем война. И я его прекрасно понимаю, хоть и, к счастью, не знаю вживую, что такое война. Революция Достоинства – сложная и одновременно очень личная история для тысяч украинцев, поэтому она не обошла ни меня ни Славика, как его всегда называют родные и друзья.
На войну тогда еще 20-летний парень попал не сразу – банально, не знал куда обращаться, потому что был студентом и никакой военной подготовки не имел. Все произошло осенью 2014-го, когда на Востоке Украины велись активные боевые действия, был оккупирован Крым, часть Донецкой и Луганской областей. Об идее поехать в составе добровольческого подразделения Вячеславу рассказал знакомый студент.
Когда встал вопрос идти на войну или нет, то он, скажем так, и не стоял. Проблема была в том, что тогда еще сохранялось недоверие к государственным структурам. А еще я был асматиком и знал, что меня в армию не возьмут. Поэтому путь для меня был только в "добробат". Это сейчас армия – когда ты там служишь и тебе не стыдно, а тогда было совсем по-другому. А вот добровольческий батальон "Правый сектор" – это в наших глазах выглядело круто,
– признается доброволец.
Нас учили люди, которые знали, что такое война
Уже 4 октября 2014 года Вячеслав прибыл на военную подготовку и вступил в ряды одного из батальонов ДУК ПС. Если апеллировать к "Википедии", то обучение – это "специфическое, узконаправленное усвоение теоретических и тренировки практических навыков группы людей от 2 дней и до нескольких недель на разных местностях, при разных погодных условиях, в разные времена года". Именно там опытные инструкторы, которые ранее могли быть в вооруженных структурах или просто "прошли не одну войну", смогли дать желающим базовые и необходимые для уничтожения врага навыки. Там и получил свои первые знания по технике ведения войны.
"Журба" ушел на войну в 20-летнем возрасте / Фото Вячеслава Журбы
"Журба" – именно такое псевдо и выбрал себе боец, когда его перед строевой поздравили с 20 днем рождения уже через 2 дня подготовки, 6 октября. Наверное, не осознавал этого и сам, но тогда парень начал новое десятилетие в очень жестких и необычных условиях. Впрочем, это его и сделало таким, какой он есть сейчас.
Два месяца обучения в Карпатах, сессия, поездка домой на Сумщину, чтобы "утешить" родителей новостью о важном решении идти на войну, и поездка на "Десну" – в воинскую часть Вооруженных сил Украины. Там Вячеслав и его собратья закрепили знания в профессиональной учебной части.
"Со временем люди отсеивались и потихоньку появлялись свои роли. Мы с Олесем (друг и одногруппник Славика, – 24 канал) выполняли функции "светофоров". То есть когда шла боевая группа и переходила открытую местность, мы должны были занимать позиции справа и слева. Нашей задачей было следить за флангами и выявлять противника", – рассказывает Славик, служивший в составе диверсионно-разведывательной группы.
Как отмечает парень, в его "команде" были самые разные люди – от совсем молодых юношей до мужчин, которые годились в дедушки.
Были "от" и "до". Я был не самым молодым, были и моложе меня, были и намного старше – один мужчина был лет 60 минимум. Были люди, которые никогда не воевали, а были такие, которые прошли несколько войн. Были опытные, были "зеленые". Были и те, которые ранее работали в вооруженных структурах и прошли в составе Коалиции не одну войну. У каждого была своя история и понятно, что все пошли на Восток из-за патриотизма, но были еще и другие причины. У меня лично играл детский максимализм. Кто-то просто этим жил – попробуй после нескольких войн не пойти на еще одну,
– рассказывает Вячеслав.
Как отреагировали родители
Если вернуться к реакции родителей на решение пойти добровольцем на войну, то он убежден, что мама с папой уже давно догадывались о таких намерениях.
"Мне кажется, что они все это давно знали, потому что я им уже давно "лапшу на уши вешал". К тому же я часто был не на связи, поскольку на выучке в Карпатах была очень плохая сеть. Когда приехал к папе, мы сели за стол и говорю: "Папа, тут такое дело. Я еду на войну". Я ставил перед фактом. Мне кажется, папа уже ждал этого, когда я ему скажу, как и мама. Они не отговаривали меня, потому что понимали, что это абсолютно бессодержательно, я уже все таки был тогда взрослым", – вспоминает Вячеслав.
Доброволец рассказывает, что с деньгами в то время было затруднительно, ведь тогда он был студентом и собственных средств не зарабатывал. Поэтому большую помощь ему оказали просто неравнодушные друзья, студенты из университета, родители и побратимы из подразделения, которые имели сбережения.
Все происходило за свой счет. Нам никто ничего не платил. Мы платили за то, чтобы ехать на войну. За собственные деньги покупались бензин, еда, одежда, через добровольцев доставали снаряжение,
– добавляет "Журба".
Отправная точка
Новый год он и его собратья встретили на Десне, а Рождество – уже на Востоке. Первой точкой на "карте войны" стало село возле Мариуполя, где располагалась тыловая база. Кроме них там также базировался еще один добровольческий батальон и чеченцы, которые выехали из собственной страны, чтобы воевать против россиян. Доброволец вспоминает, что, кроме майдана, он еще никогда и нигде так не замерзал. Через степную зону, близость к Азовскому морю, которое было за 50 метров от них, постоянный ветер и сам сезон (январь 2015-го), адаптироваться было очень сложно. Температура опускалась до минус 30 градусов по Цельсию.
"Одно дело тренироваться в Карпатах, другое – когда ты приезжаешь в степь и это совсем другие условия. Мы многому учились заново", – говорит он.
Воевать приходилось по-всякому / Фото Вячеслава Журбы
Чармалик и Широкино
Следующая ротация Журбы была в селе Чермалык, Волновахский район Донецкой области. Тогда это была первая линия фронта, ведь за рекой – уже был враг:
"Это был мой первый боевой опыт. Мы заняли дом ночью, там был наблюдательный пункт. Перед домом было поле, полностью заминированное – как обычными минами, так и сигнальными растяжками. И в один момент она, растяжка сработала. Это была собака. Но мы очень испугались. Напомню, мне тогда было 20 лет, мы еще в боях не были, по нам никто не стрелял".
Незадолго после этого вместе с побратимами они отправились на несколько недель в Широкино, Мариупольский район Донецкой области. Когда бойцы туда заезжали ночью без фар, то их колонну обстреляли. Там они получили первое боевое крещение. В частности Славик вспоминает, что в то время "произошло" Дебальцево.
Мы уже теперь понимаем, что украинские военные хотели занять Широкино, чтобы оттянуть часть "сепарских" сил от Дебальцево. Первым в город зашел "Азов", а мы – следующими с батальоном "Донбасс". Когда мы заехали, все уже было разрушено из-за обстрелов,
– комментирует Журба.
По его словам, служба там была довольно "рутинной": враги стреляли, а они в ответ по ним. Бои были, по его мнению, не очень интенсивными в то время, хотя на телевидении все выглядело страшнее. Доехать до них было невозможно из-за постоянных обстрелов, поэтому были очень большие перебои с едой и водой. Вместе с побратимами они ходили по заброшенным домам и искали хотя бы что-то, чтобы подкрепиться.
"След", который оставили враги в Широкино / Фото Вячеслава Журбы
"И мы там нашли мацу – еврейские хлебцы. Мы их ели, но ими наесться никак не могли. Ну, что делать...", – добавляет Славик. Что касается воды, то обычной питьевой тоже не было – они находились у моря, поэтому даже та, что текла из источника неподалеку, была солоноватой и "от нее аж тошнило".
Вторая ротация в Широкино была летом, там Вячеслав пробыл 5 дней. Говорит, что от домов, которые видел впервые, практически ничего не осталось.
"Их разнесли. Там было опасно жить, потому что это были не капитальные постройки, а типа дачи. И мы перебрались в местный Дом культуры, где были толстые стены. Тогда уже было все серьезно: по нас велись постоянные, регулярные обстрелы из крупнокалиберных пушек, а мы отстреливались в ответ. Были и потери, а когда мы слушали "сепарскую" рацию, то знали, что и у них были потери", – делится мужчина.
К тому времени в подразделении "Журбы", к счастью, все уцелели.
Вокруг гибли люди, их убивали. И мы убивали в ответ – такая была работа. Сами на это подписались. Каждый осознавал, на что он идет. Было очень страшно. Особенно, когда происходил обстрел, ведь все, что ты можешь делать – это лежать,
– говорит он.
"Мы всегда спускались на первый этаж во время обстрелов – подвала там не было. Однажды мы что-то сидим, "щебечем", и тут у входа в дом рвется мина, и нас аж ослепило, потому что осколки полетели внутрь и попали в металлические холодильники. Никого не задело, но мы были в шоке, все сбились вместе и легли в один угол. Нашу машину, на которой мы приехали, тоже очень "покрошило"", – вспоминает Вячеслав.
Автомобиль, которым передвигались добровольцы / Фото Вячеслава Журбы
Последняя ротация
Последняя ротация парня была летом – 6 июля 2015 года. На этот раз Журба отправился в село Талаковка, что тоже вблизи Мариуполя. По иронии судьбы, мы со Славиком накануне начали встречаться.
"Это была обычная деревня, где вечером гуляли девушки и парни. С девушками я тоже гулял – меня и моего побратима одели так, чтобы мы походили на десантников. Наша задача была простой – разведать, что думает местное население", – вспоминает доброволец.
В лихие дни, проведенные в зоне боевых действий добровольцев особенно "согревали" письма детей, которые привозили им волонтеры. Вячеслав вспоминает, что никогда не мог бы подумать, что такая вещь ему сможет поднимать дух и настроение: "Я раньше считал: "Боже, да это какая-то фигня, зачем они нужны". Но когда ты сидишь там и читаешь письма от детей, то понимаешь, ради чего ты был там. Это очень трогательно на самом деле".
В трудные моменты также спасали разговоры с самыми разными людьми: от язычников до капелланов, от людей с неоднозначным прошлым до мужчины, который приехал на войну, чтобы доказать своему брату, бывшему военному, что после передовой можно жить дальше и иметь мотивацию в жизни.
"Каждый по-своему переносил войну", – констатирует Славик.
"Откровенно, вернуться очень хотелось"
О жизни после войны мужчина вспоминает, что лично у него не было тяжелого "отходняка" в мирной жизни, ведь его и собратьев очень хорошо психологически готовили на тренинге.
Если мы не ползали по горам, то сидели в классе и инструктор нас многому учил. Например, он говорил, что "вы не убиваете людей, вы уничтожаете врага". Это и многие другие наставления позволили нам вернуться психически здоровыми с Востока,
– добавляет Славик.
Правда, в гражданской жизни он некоторое время реагировал на резкие звуки. Везде слышался свист мин – реакция организма на "военные раздражители". Что касается снов, то вспоминает, что ужасов не было, но воспоминания из тех мест ему еще "виделись".
"Но надо понимать, что лично я в таком страшном аду не побывал, но даже те, кто побывали из наших, то они возвращались вполне адекватными. Каждый по-своему это перенес, но в общем все как будто хорошо себя чувствуют", – рассказывает доброволец.
Откровенно, вернуться очень хотелось. Потому что на войне – жизнь простая. Всегда было что есть, курить и пить. Но не вернулся, потому что обещал своей девушке и теперешней жене, что я останусь с ней,
– краснея, говорит мой муж.
Вячеслав и Ульяна Журба в честь годовщины Революции Достоинства / Фото "Вголос"
Как и у многих других военных, кроме психологической адаптации, наступает момент быта: мужчины и женщины буквально не знают, чем себя занять, ведь все, что они умеют – это воевать, а это в гражданской жизни никому не нужно. Разве что "продолжать себя" в военном деле, чем и думал заняться Славик. Думал пойти на контракт в Пограничную службу, но потом ему предложили работать по специальности – на местных выборах, что и определило его курс работы на следующие несколько лет, пока он не стал журналистом.
На вопрос, пошел бы он на войну снова, добавляет, что конечно, что да. Но в составе ВСУ, ведь он является резервистом первой очереди, а его военная специальность звучит как артиллерист-наводчик. Украинская армия сегодня – это настоящая сила, о которой только можно было мечтать 6 лет назад:
Сейчас ВСУ – это сила, с которой считаются в мире. Наши военные обучены, тренированы, с боевым опытом, а этим могут похвастаться далеко не все.
Одним из последних и, часто, болезненных вопросов, статус об УБД – статусе участника боевых действий. Поскольку Вячеслав воевал в составе добровольческого батальона, а не в официальных вооруженных структурах, порядок получения таких документов – крайне сложное дело. За этим бывший военный обращался в определенные структуры трижды – и до сих пор ничего не получил. В последний раз парень пытался оформить документы весной 2021 года – и все безрезультатно. Впрочем, он признается, что не за этим шел на войну, но с другой стороны хотел бы, чтобы государство оценило его жертвенность. Сейчас "Журба" имеет негосударственную награду ДУКа "За оборону Донбасса".
Награда Вячеслава от ДУКа "за оборону Донбасса" / Фото Ульяны Журбы
Цена мирного неба
Спрашиваю в конце, что значит для моего мужа "цена мирного неба". По его мнению, это чрезвычайно простая и в то же время самая высокая цена – человеческие жизни:
"Это человеческие жизни: жизнь местных жителей, жизнь добровольцев, жизнь военных и волонтеров".