Являетесь ли вы какой-то организацией, или это общественная инициатива? Как вы создавались?

Это началось еще с поддержки Майдана. Была определенная самоорганизация тех, кто мог помочь, чуть позже нас назвали "мобильной боевой единицей". Эта самосозданная организация продолжала существовать и тогда, когда закончилась активная фаза Майдана. Как только начались события на Востоке — каждый из нас принимал решение: заниматься воинской деятельностью или строительной. И после принятия решения нести свою энергию на построение, получилось так, что в профессиональной сфере психологов и психотерапевтов объединилось определенное количество неравнодушных людей, к которым присоединились волонтеры.

То есть среди нас есть профессиональные психотерапевты, травмотерапевты, общественные деятели и активисты, которые не принадлежат ни к каким политическим партиям и, тем более, мы не является проектом этих партий. Я, например, кроме того, что не являюсь членом никакой политсилы, еще и не принадлежу ни к одному профессиональному объединению.

Сейчас в Украине нет возможности оказывать профессиональную психологическую и психотерапевтическую помощь вне психиатрических клиник. В нынешних условиях это большой вопрос, и поэтому была необходимость в создании нашего сообщества.

Как эта инициатива была воспринята именно людьми, которым ваша помощь нужна, их близкими, потому что, насколько мне известно, учитывая наш менталитет, к психологической и психотерапевтической помощи многие относятся с опаской?

Конечно, мы имели такие переживания, но по открытости ребят, по их желанию принимать помощь, мы столкнулись с пониманием того, что что-то изменилось: сейчас нет такой выстроенной стены, которая обычно мешала получить психологическую помощь. Еще я вижу и по работе в госпитале, и по работе на полигоне, что большую роль в возможности такого "дружеского" ​​общения профессиональных психологов с ребятами имеет наше объединение с духовенством. Так как наведение мостика доверия занимает много времени, а именно сотрудничество с духовенством, как с теми, доверие к кому всегда было высоким (западная и центральная Украина), помогло этот промежуток времени существенно сократить, чего и требовала ситуация.

Вы сказали и о работе в госпитале, и о работе на полигоне. Это разные направления? Каким образом вы их объединяете?

Да, мы имеем несколько направлений работы, и я хочу коротко рассказать о каждом из них, потому что все одинаково важны.

Первым, пожалуй, стоит назвать именно просветительское направление. Это подготовительная работа с бойцами, которые собираются ехать в зону боевых действий. Знание о физиологии процесса реакции организма на стресс, простое понимание того, что именно с тобой происходит, когда твое тело определенным образом реагирует на стресс, уже помогает избежать многих глупостей, которые могут привести на поле боя к созданию опасных ситуаций, или даже к смерти. И именно понимание того, что на свой ​​организм ты не очень-то имеешь влияние своими мыслями, уже помогает не делать лишних движений.

Еще есть направление, которым занимается мой коллега Андрей Сидоренко: это учебное направление. Мы сотрудничаем с психологами из Израиля, делаем вебинары с ними и коллегами-поляками во Львове по травмотерапии. В основном это делается для тех, кто не имеет психологической специальности, но хочет помогать. Такая помощь требует очень четкого понимания того, как ведет себя человек в состоянии стресса, и именно поэтому мы стараемся обучать.

По этой тематике мы готовим к изданию методичку.

Она имеет 4 направления:

- Для учителей, работающих с детьми из зоны АТО;
- Для журналистов, работающих в условиях боевых действий;
- Для волонтеров-медиков;
- Для будущих бойцов, которые планируют отправляться в зону АТО;

Также в этом направлении введены бесплатные курсы подготовки для волонтеров, которые работают вместе с психологами в госпиталях. Уже два таких семинара состоялись, еще два планируем, а потом будут практические занятия.

Татьяна Карпюк занимается разработкой системы помощи городу при чрезвычайных ситуациях. То есть система предусматривает, как должен реагировать город при ЧС от землетрясения и до терроризма. На этом этапе предусмотрено сотрудничество и с Министерством чрезвычайных дел, и с Министерством обороны, и с городскими советами. Мы имеем в рамках этого направления общую программу того, как должны действовать все звенья города при ЧС, но это глобальная программа со многими уровнями, и мы продолжаем над ней работать.

И главное - непосредственная работа с бойцами, которые вернулись из зоны боевых действий. Это предполагает психологическое сопровождение всех раненых, поступающих во Львовский военный госпиталь. Каждый из них проходит определенную психологическую шкалу для определения уровня возможных последствий стресса. И кто изъявляет желание, и те, кто имеет наибольшие трудности, с ними ведется индивидуальная работа. Но кроме этого за каждым отделением госпиталя закреплен врач-психотерапевт, который занимается группой в целом. Потому что, к сожалению, сегодня в Украине нет реабилитационного звена помощи людям, которые уже имеют посттравматический синдром.

Я почти уверена, что те, кто будет возвращаться из зоны АТО, могут стать большой проблемой как для государства, так и для общества. Ибо, во-первых, они будут удалены из системы координат мирной реальности, а во-вторых, общество не готово будет их воспринимать. Возможно ли эту проблему решить, и есть ли положительный пример такого решения в мире?

Мы имели возможность находиться в Йельском университете, который занимается разработкой именно таких программ. Это центр помощи ветеранам. Кстати, системно у них этот центр относится к Министерству вооруженных сил. По их исследованиям за 20 последних лет от посттравматического стрессового расстройства погибло больше бойцов, чем от всех вооруженных противостояний, в которых принимали участие США. В том числе вследствие алкоголизации, антисоциализации, криминализации.

Когда закончится фаза героизации обществом этих бойцов, и наступит разочарование (а оно является неотъемлемым как для общества, которое столкнулось с травмами), мы получим огромную проблему в обществе. И она, учитывая огромное количество нелегального стрелкового оружия в стране, может перерасти в проблему уже для государства.

И если этим людям не предоставить возможность адаптироваться и получить определенное социальное признание, то такие люди обязательно почувствуют сильную обиду из-за непризнания, с чем они сталкиваются по возвращению домой. Именно это может привести при определенных психологических трудностях к использованию своей силы, а иногда и оружия в гражданском мире.

По моему мнению, первоочередным является создание действенных механизмов их интеграции в социум, помощь им найти ту возможность оставаться столь же "сильными", какими они были на войне. Сейчас мы имеем возможность привлечения наших коллег из Штатов, которые имеют опыт работы именно по этим программам. Конечно, мы не можем просто перенести их опыт на наше общество, так как имеем разный менталитет как стран в целом, так и различную специфику конфликта, в котором военные участвовали.

Суть помощи в таких реабилитационных центрах, о создании которых сейчас идет речь, она не медикаментозная, это не лечение. Это создание, по сути, плацдарма, определенной площадки, на которой бойцы, в первую очередь, помогают друг другу, потому что наибольшее, о чем сожалеют бойцы после возвращения из зоны боевых действий - ощущение командности, побратимства, наличия ситуаций "друг за друга". Здесь они в этом разочаровываются, потому что это оказывается иллюзией. Если создать площадку, на которой это взаимодействие является возможным, то складывается так, что бойцы друг другу больше помогают, чем все волонтеры и психотерапевты вместе взятые. А по возможности в таком центре, при необходимости оказывать еще и профессиональную помощь (не ставя диагнозы по психиатрии, а только прорабатывая нормальную реакцию организма на ненормальные события), то это будет иметь огромный ресурс.

Важно направить тот потенциал, который появляется после обработки последствий не на воинственную, а на строительную деятельность. Было бы логично, если после определенного психологического переживания, лучших бойцов формировали бы в какие-нибудь, например, добровольческие отряды охраны порядка города.

Это и возможность социального признания, и возможность трудоустройства, и возможность изменения той системы в стране, к которой пока нет доверия в обществе.

Какую поддержку от государства сегодня получает ваш центр, или это только усилия общества? Так как, фактически, вы решаете на опережение проблемы государства.

Сейчас вся наша деятельность держится исключительно на нашей инициативе. Но мы имеем возможность валютизации наших проектов в научной среде в разным мировых университетах и институтах. И уже возможность такой валютизации позволит нам дальше работать над нашими программами. Сейчас государство не считает этот вопрос приоритетным, поэтому поддержку не оказывает. Т.е. когда таких ребят, которые будут нуждаться в помощи, будут тысячи, и когда они составят определенную угрозу для государственной системы, возможно, этот вопрос станет важным для власти. А сегодня - главное, чтобы государство не мешало, потому что лично мы на этапе создания нашего проекта сталкивались с определенными проблемами и непониманием со стороны чиновников. А дальше, надеемся, государственные учреждения одумаются.


Беседовала Вероника Миронова