Листая Национальную книгу памяти и видя там знакомые фамилии, я всегда задавала себе вопрос: как удалось выжить большинству моих предков. Ведь страшная статистика свидетельствовала о том, что украинцев уничтожали целыми семьями – от самых старых до только что родившихся.
Проект 24 канала "Голод и мор: память поколений" как раз и стал тем самым поводом запечатлеть для своих будущих потомков историю спасения нашего рода.
Важно Говорить, чтобы помнить: истории украинцев США, переживших Голодомор
Свидетельствами об одном из крупнейших преступлений коммунистического тоталитарного режима против украинцев со мной в разное время поделились родной брат моего покойного дедушки – Щербатюк Евгений, а также бабушки – Мелания Щербатюк и ныне покойная Галина Довгань. Они сохранили жуткие воспоминания о том, как легко отбирали чужие жизни, как предавали вчерашние соседи и односельчане, как потом судьба все расставляла на свои места, а помощь приходила, откуда не ждали.
Глоток воздуха перед горькой жатвой
Мой прадед Алемпий Щербатюк и прабабушка Мария имели в селе Пологи, что в Винницкой области, славу настоящих хозяев – они владели 11 гектарами собственной земли. После бурных событий 1917 года для жителей украинских сел жизнь стала немного спокойней, и им даже разрешили свободно вести свое хозяйство при условии уплаты налогов. Однако, все изменилось с приходом адских 1930-х.
"В 1931-м начали таскать, в 1932-м. А тогда аж в 1933-м пошел колхоз", – рассказал мой двоюродный дед.
Смерть выкашивала село
Голодомор превращал живописное село Пологи на берегу реки Удич в молчаливую пустошь. Но самым страшным было то, что к преступлению, которое никогда не будет иметь срока давности, приложили руку не залетные чужаки, а свои.
Тут же ходила подвода по улице, и каждый день возили пачками. Здесь умирали один за другим. И свои все – не Сталин, не Гитлер, а свои, сельские. Все свои, собаки. Тут Черт был Сергей, мама рассказывала, что пришел со щупом: "О, спрятала, Мария?" Там узелок был пшена – и то забрал под припечком,
– с горечью вспоминает рассказы родителей дедушка Евгений.
Однако не все были готовы мириться с прихвостнями красных оккупантов. Поэтому часто расплата все же настигала тех, кто отбирал у людей последнюю каплю жизни.
Темное пятно в биографии было и у соседа моих прабабушки и прадедушки, которого в селе называли Антошкой. Он охотно участвовал в обысках домов, во время которых забирали все, что могло быть съедобным.
Впоследствии жители соседнего села Бджильная отомстили извергу и устроили жестокую расправу – его дважды сбросили с карьера. Преступник выжил, но до конца жизни остался искалеченным: его постоянно трясло после полученных травм.
По теме Дети ловили воробьев, вырывали перышки и ели: жуткие воспоминания очевидцев Голодомора
Алемпий Щербатюк с внуками – моей мамой и дядей / Фото из семейного архива Виктории Довгань
Рискованная идея спасла жизнь
Моим предкам, хотя и не всем (отец прадеда, Лавро Щербатюк, все же умер в страшном 1933-м), удалось уцелеть в смертельных жерновах геноцида, чтобы дать жизнь будущим поколениям. Единственным шансом на то, чтобы не стать одними из миллионов заморенных голодом, была смекалка прадеда Алемпия.
Поскольку в то время дома у всех в селе были покрыты соломой, он решил использовать это, чтобы выжить. Прадед успел собрать рожь, которую засеял на небольшом участке земли возле подворья, однако решил не молотить ее. Из зерна сделали снопы, которыми и покрыли крышу.
"Никто не додумался. А сверху были еще помолочены немного. Он рассказывал: Мария закроет платком одно окно, второе, третье. Влезал через чердак, снимал сноп, в избе обтолк. Лавка была, и был забит зуб из бороны, и такое было колесо. Туда бросали эти колоски, крутили и получалась мука. Эта баланда была спасением", – рассказал мне об одной из удивительных тайн семьи брат дедушки.
Рана, о которой нельзя было говорить
По словам деда Евгения, который родился в 1948 году, даже в его детстве родители не часто рассказывали о том, что пришлось пережить. Люди боялись, что прошлое их будет догонять, а "советы" будут наказывать за горькую правду.
Впервые эта тема стала подниматься в семьях только во времена Брежнева, то есть аж в 60–70-х годах. До того старшие вспоминали о Голодоморе шепотом.
Сразу они не рассказывали, а потом при Брежневе уже стало немного спокойнее, то тогда говорили. А так постоянно говорят взрослые люди: "Дети, на печь и ничего не слышите, что говорилось". Железный занавес,
– вспомнил дед Евгений.
Стоит прочитать Суп из сапог, кора и солома: что люди ели во время Голодомора
Смертельная спираль одного века
Несмотря на то, что ужас 1932–1933-го прошел, впереди мою семью, как и миллионы других украинцев, ждала еще одна схватка со смертью. Это массовый искусственный голод 1946–1947 годов. В советские времена его официальной причиной считался послевоенный неурожай. Впрочем, на самом деле и здесь не обошлось без болезненной идеи советской верхушки – истребить украинцев раз и навсегда.
Эти страшные годы застали обе мои бабушки – Галина Повстянко (Довгань) и Мелания Сандал (Щербатюк). Тогда им было по 17 и 9 лет.
Бабушку Галю, двух ее сестер и маму спасло то, что до сих пор держит этот мир на плаву, – добро. Галина, как самая старшая дочь, тайком поехала на запад Украины, чтобы выменять хоть что-то на еду. До самой смерти она с теплом вспоминала местную девушку, которая дала ей маленький мешочек пшеницы. Для трех девушек и женщин, потерявших на войне своего отца-кормильца, это зерно было на вес золота.
Моя бабушка Галина Повстянко (Довгань) ездила на запад Украины, чтобы спасти маму и сестер / Фото из семейного архива Виктории Довгань
Другая моя бабушка, Мелания, осталась жива благодаря материнским молитвам. Вся семья пыталась выжить, потребляя несъедобную похлебку из лебеды и муки. Прабабушка Анна, прадед Николай и трое детей привыкли к ней, однако организм 9-летней Милы не воспринимал такую "еду".
Хоть как-то есть это можно было, лишь когда оно было теплое. Я заставляла себя, но не могла. Я уже лежала, а мама только плакала и молилась надо мной. Все уже ждали, что ребенок умрет. Но я переборола себя и все же начала есть ту лебеду,
– рассказала она.
Вторая моя бабушка Мелания Сандал (Щербатюк) едва не умерла во время голода 1946 года / Фото из семейного архива Виктории Довгань
Погружаясь в эту страшную реальность, которую пришлось вынести на своих плечах нашим предкам, в который раз понимаешь, насколько ценен дар жизни. Радость и повседневные вещи кажутся нам такими обыденными. Но так происходит ровно до того момента, пока у тебя не отбирают эту самую жизнь. Медленно, по капле.
Помнить эти страшные свидетельства – наш долг. Во-первых, чтобы найти цену собственной жизни, знать тех, кто боролся за нее задолго до нашего рождения. Во-вторых, чтобы не дать стать забвением тем, чьи имена стерлись нелюдями на "черных досках".